Simptomchick

В 2000-х мы дружили с одной американской семьей и периодически с оказией обменивались подарками.
Я отвечала за сувениры для женской части (покупала всякие там льняные штучки, украшения), а муж выбирал подарки для главы семейства.
И однажды он припер с Арбата «куклу для раскрашивания». Я орала, что такое неприлично дарить муж был категоричен.
Позже наш друг прислал это фото и письмо с благодарностью, где писал, что всё его друзья высоко оценили Beautiful Russian Doll

В 1999 году мы с мужем, друзьями и детьми встречали Новый год в Праге. Это была наша первая Европа... Не стану описывать, как нас, молодых и восторженных, захлестнули впечатления от праздничных огонёчков, оленей, ёлок, украшенных улиц - это сейчас не кажется диковиной, а тогда мы словно попали в сказку...
Одно настораживало - нигде не попадалось даже самого замшелого Санта-Клауса. В Москве тогда в каждом уважающем себя ресторане ошивались Дед Мороз и Снегурочка, которые за определённую плату подходили к вашему столику и поздравляли. А тут они как вымерли... Оказалось - потому что Рождество уже прошло, все Санты потеряли актуальность и вернулись в свою Лапландию...
И вот, 31-го декабря в 23:00, когда наряды уже были разложены-развешаны-разглажены, волосы уложены, косички заплетены, макияж нанесён, подарки завернуты, дети вдруг спросили: «А Дедушка Мороз ведь придёт?». Наступил неловкий момент, но мы, мамы, с присущей взрослым занудной логикой, стали объяснять, перебивая друг друга, что, мол, Дед остался в России, а тут его нет, а подарки-то он обязательно передаст. На этом месте дочка поднимает свои огромные глазищи и начинает молча плакать...
И тут мой муж, как в рассказе О. Генри «Персики», надевает куртку и исчезает в ночи... Как он потом рассказывал, хаотично бродил по незнакомому городу, не зная, куда (навигаторов тогда тоже не было),заходил в заведения общепита и спрашивал: «Санта есть?». И - о, чудо! - через полчаса набрел на русский ресторан, где праздновали братки, именуемые за границей «русская мафия» - со всеми атрибутами в виде золотых цепей, «стильных» пиджаков, в окружении мордоворотов-охранников и веселых девушек. А уж там-то присутствовал сортовой отборный двухметровый Дед, который сначала отнекивался («Друг, не могу отлучиться, тут, видишь, какой континент»), но потом согласился за нескромное вознаграждение в 100 долларов США.
Когда стрелки часов приблизились к критичной отметке и я уже начала сходить с ума, к отелю подъехало такси и оттуда вышел сияющий муж.
Мы побросали детей в машину, и поехали на встречу с Дедом Морозом. Он вышел из прокуренного ресторана, величественный и гордый, громовым голосом произнёс: «Ну, и кто у нас знает стишки?». Девочки от волнения сначала не могли ничего вспомнить, но потом на тихой пражской улице зазвучали стихи Агнии Барто и Маршака.
А я ещё смотрела на мужа и думала: «Мой Герой!»

Навеяно постом

Эксперимент

Выйдя на пенсию (середина 80-х), моя абсолютно городская бабушка переехала в крошечную деревеньку, где обнаружила в себе дар садовода-огородника.

Будучи перфекционисткой, да ещё с техническим образованием, она вопрос изучила скрупулёзно, навыписывала кучу журналов по теме, и, как результат, через пару-тройку лет на огороде у неё всё «пёрло», клубника была самая сладкая, смородина - самая крупная, картошка - самая вкусная, и деревенские ходили к ней за рассадой и агро-советами.

Но хитом этой локальной Выставки Достижения Народного Хозяйства стали бабушкины маки, совершенно удивительных оттенков сиреневого и фиолетового. Скоро не осталось в деревне палисадника, где бы они не росли. Да что, палисадник! Они расплодились по всем огородам, и даже вылезли на дорогу.

Бабушка ходила гордая, слава ее росла, как вдруг... к нам повадились наркоманы из соседнего (20 км) городка. Они пугали своим неземным прозрачным видом детей, рвали наши маки и что-то там варили непотребное, поэтому жителями деревни на собрании было принято решение цветы бесовские искоренить.

Бабушка переживала, дед дразнил ее Гризельдой Бланко, от этого она ещё больше расстраивалась. Цветы все выкорчевали и сожгли (как ведьм на костре). Я, семилетняя, плакала. А в конце лета нашла за уличным туалетом последний уцелевший мак - сухую коробочку на стебельке...
Внутри гремели зёрнышки. Я разодрала коробочку и сожрала их все до единого. Но потом в душе поселилась тревога, и вернувшись в дом, спросила у взрослых, что случится, если, к примеру, какой-нибудь человек съест много мака. На что бабушка ответила, что этот «какой-нибудь человек» заснёт и не проснётся. Та-да-да-дам!
... Очень хорошо помню, как лежу в горнице, борюсь со сном и шепчу сквозь слёзы: «Прощайте, мои дорогие мамочка, бабушка, дедушка и собака Никта! Больше никогда вас не увижу!»
Но, как вы уже поняли, на следующее утро я проснулась. И осознала, что взрослые иногда ошибаются, а может даже - о ужас! - обманывают.