MirTankovru

К середине Великой Отечественной войны средний танк Т-34 по своей огневой мощи и броневой защите стал уступать новейшим немецким тяжёлым танкам «Тигр» и «Пантера».

Штатная 76,2-мм пушка советского танка не могла эффективно бороться с немецким «зверинцем». Срочно требовалось орудие, способное пробивать броню немецких Тигров и Пантер с больших дистанций. Особенно остро необходимость в модернизации «тридцатьчетверки» встала, когда новые немецкие тяжёлые танки начали в достаточном количестве поступать в войска противника.

Работы по проектированию установки более мощной 85-мм пушки в башню танка Т-34 начались во второй половине лета 1943 г. в конструкторском бюро КБ-520 завода № 183 (г. Нижний Тагил) под руководством главного конструктора А.А. Морозова. Было принято решение установить в башню Т-34 85-мм танковую пушку образца 1943 г. Д5-Т85 конструкции завода № 9 НКВ.

На первом этапе конструкторами была разработана новая, более технологичная в производстве литая башня обтекаемой формы с расширенной шариковой опорой (диаметр погона в свету – 1600 мм). А вот сама конструкция корпуса танка почти не изменилась.

В ноябре 1943 г. опытный образец танка Т-34 с 85-мм пушкой Д5-Т85 успешно прошёл испытания на Гороховецком АНИОПе. Менее чем через месяц, 15 декабря 1943 г., постановлением Государственного Комитета Обороны № 4776сс танк был принят на вооружение Красной Армии под индексом Т-34-85.

Согласно документу, первым освоить серийный выпуск танков Т-34-85 должен был завод № 112 «Красное Сормово» в Горьком (нынешний Нижний Новгород).

Причем по утверждённому плану, первые 25 танков Т-34-85 завод должен был изготовить и сдать заказчику (ГБТУ КА) уже в январе 1944 г. Несмотря на сжатые сроки и прочие трудности, завод с заданием справился и даже перевыполнил план. В январе 1944 г. было изготовлено и сдано 26 новых танков Т-34-85.

Главное отличие самых ранних танков Т-34-85 с пушкой Д5-Т85 от более поздних модификаций этой боевой машины заключается в том, что их экипаж (так же как и экипаж танка Т-34) состоял из 4-х человек: командира танка (выполнявшего и обязанности наводчика), заряжающего, механика-водителя и стрелка-радиста. Следовательно, башни на самых ранних танках Т-34-85 были двухместными.

Первая отправка танков Т-34-85 для Красной Армии состоялась 6 февраля 1944 г. Как следует из извещения об отгрузке танков, в этот день из Горького в Тулу в распоряжение командира 38-го отдельного танкового полка (ОТП) с эшелоном № 10391 была отправлена 21 машина январского выпуска.

В 38-й полк боевые машины не попали — они были переданы в распоряжение начальника Тульского танкового военного лагеря (ТТВЛ) для пополнения частей, прибывавших с фронтов на переформирование. Среди них был и 25-й ОТП, с той же целью поступивший 8 февраля 1944 г. в ТТВЛ с Волховского фронта.

В журнале боевых действий 25-го ОТП об этом есть соответствующая запись:

«В течение дня 9.02.44 г. полк занимался расквартированием л/с [личного состава], приведением м/ч [материальной части] и л/с в порядок после ж.д. перевозки. В 21:00 9.02.44 г. в полк прибыл 21 танк Т-34/85».

Таким образом, в этот день 25-й ОТП стал первой танковой частью в Красной армии, оснащённой танками Т-34-85.

К моменту получения танков Т-34-85 полк имел большой опыт эксплуатации и боевого применения танков Т-34, танкисты хорошо освоили устройство и боевые возможности «тридцатьчетвёрки». Это обстоятельство несомненно повлияло на решение командования БТ и МВ Красной Армии об оснащении 25-го ОТП новейшими танками Т-34-85.

Во время прибывания в ТТВЛ 25-й ОТП был полностью укомплектован личным составом и вспомогательными машинами. Экипажи танков изучали и приводили в порядок материальную часть. Проводилась боевая подготовка с выводом танков на тактические учения с боевой стрельбой. Основное внимание при этом уделялось проведению занятий по «сколачиванию» экипажей – взводов – рот – полка и, конечно, изучению новой 85-мм танковой пушки.

В 4 часа утра 19 февраля 1944 г. 25-й ОТП под командованием подполковника Н.И. Соколова двумя воинскими эшелонами № 10461 и 10462 убыл в распоряжение Командующего Войсками 2-го Украинского фронта. На тот момент полк был полностью укомплектованный личным составом и материальной частью.

ОТП предстояло принять участие в Уманско-Ботошанской наступательной операции. В соответствии с замыслом командования 2-го Украинского фронта при проведении этой операции 25-й ОТП должен был усилить 73-й  стрелковый корпус, наступавший в составе 52-й армии на главном направлении. На начальном этапе операции 73-му СК ставилась задача прорвать оборону противника в районе деревень Кобыляки – Рыжановка, преследовать его до реки Горный Тикич, а затем закрепиться на этом рубеже.

В 6 часов утра 25 февраля 1944 г. 25-й ОТП прибыл на станцию Владимировка (Черкасская область) и после выгрузки сосредоточился в деревне Мельниковка. В полночь этого же дня в полк поступило устное боевое распоряжение командующего бронетанковыми и механизированными войсками 52-й армии 2-го Украинского фронта: «25-му ОТП к исходу дня 28.02.1944 г. совершить марш по маршруту Мельниковка – Балаклея – Городище – Морены, сосредоточиться в деревне Дубровка».

Для выполнения распоряжения ОТП предстояло совершить 110-километровых марш в условиях начавшейся весенней распутицы и чрезвычайно плохого состояния дорог. К 28 февраля 1944 г. танковый полк прибыл в деревню Дубровка.

Марш позволил выявить и устранить технические недостатки и неисправности боевых машин. А механики-водители получили уникальный опыт управления танками в сложных дорожных условиях.

На новом месте дислокации полка с личным составом танковых рот проводились занятия — бойцов обучали боевому использованию танков Т-34 с 85-мм пушкой. Были организованы ежедневные занятия по повышению огневой выучки экипажей. Рота технического обеспечения совместно с экипажами танков подготовила Т-34-85 к ведению интенсивных боевых действий.

Кроме того, разведывательный взвод полка изучил пути подхода к переднему краю обороны противника. А штаб полка, в свою очередь, составил справку-доклад с подробной характеристикой системы обороны неприятеля в полосе предстоящих боевых действий.

На этом участке фронта нашим войскам противостояли подразделения 4-й горнострелковой дивизии вермахта. До этого они участвовали в боях по прорыву окружения немецкой Корсунь-Шевченковской группировки, где понесли большие потери в личном составе и технике.

С 2 по 4 марта 1944 г. в соответствии с полученным предписанием командующего БТ и МВ 52-й армии о передаче 25-го ОТП в распоряжение командира 73-го стрелкового корпуса были проведены работы по рекогносцировке местности в районе деревень Чижовка – Рыжановка. Особое внимание уделялось вопросам взаимодействия танкистов полка с пехотой, артиллерией и саперами 254-й и 294-й стрелковых дивизий, входивших в состав 73-го стрелкового корпуса.

После тщательного изучения местности и оценки противника командиром 73-го корпуса совместно с командиром 25-го ОТП были приняты решения:

• придать две танковые роты 254-й стрелковой дивизии для наступления на деревню Кобыляки,

• одну танковую роту придать 294-й дивизии для наступления на деревню Рыжановка,

• одну танковую роту оставить в резерве.

Танкисты 25-го ОТП должны были обеспечить продвижение пехоты вперёд, не допуская контратак противника, а затем содействовать удержанию рубежа, занятого пехотой. Вечером 4 марта 1944 г. личный состав полка был готов к выполнению поставленной боевой задачи. Далее предоставим слово документам.

Из отчёта о боевых действиях 25-го ОТП:

«1. Прорыв обороны противника в районе д. КОБЫЛЯКИ – РЫЖАНОВКА и преследование противника до реки ГОРНЫЙ ТИКИЧ. <…>

…Начало атаки пехоты в 07:40 5.3.44 г. танки поддержали быстрым продвижением вперёд и огнём с коротких остановок. Мощная 85-мм пушка позволила танкам уже с дистанции более одного 1 км вести точный огонь по выявленным огневым точкам противника…

Продвижению нашей пехоты мешал сильный ружейно-пулемётный огонь противника. В 09:30 командир 254 СД [стрелковой дивизии] дал танкам приказ: Гусеницами разрушить оборону врага, раздавить его пулемётные точки. С 9:30 до 11:00 танки 1, 2 и 4-й ТР [танковых рот] утюжили оборону врага на участке 254 СД, уничтожая его живую силу и огневые точки.

В 12:00 наша пехота начала продвигаться вперёд. В опорном пункте противника 800 м Ю.-В. ЧИЖОВКА танки окружили гарнизон противника численностью до 70 чел. Из них 5 офицеров. Уничтожив огнём в упор до 35 солдат противника, танкисты 1 ТР захватили в плен 30 солдат и 5 офицеров. Сдав пленных в 254 СД, танки снова двинулись вперед. К исходу дня 5.3.44 г. пехота вплотную подошла к КОБЫЛЯКИ, ворвалась на окраины колхоза ПРОМЕНЬ».

В 20:00 5 марта 1944 г. танкам было разрешено выйти из боя на дозаправку и приведение в боеготовность.

«К 06:00 6.3.44 г. 3 ТР на основании боевого распоряжения командира 254 СД сосредоточилась на северных окраинах КОБЫЛЯКИ и к 08:00 полностью овладела этими пунктами и совместно с 254 СД начала преследовать противника по маршруту: посёлок им. ПЕТРОВСКОГО – СОФИЕВКА – ЯНОВКА – ЧЕРНАЯ КАМЕНКА. Стремительно двигаясь вперёд, танки к 15:00 овладели ЯНОВКА и имея десант автоматчиков на броне в 16:00 6.3.44 г. ворвались в ЧЕРНАЯ КАМЕНКА, захватив большое количество автомашин, продовольствия и другого военного имущества…».

В ходе этих боёв особо отличились командир 1-й танковой роты лейтенант В.Е. Падалка, командир 4-й танковой роты лейтенант А.М. Сугробов и разведчик рядовой А.С. Маслов.

Возвращаясь к отчёту о боевых действиях 25-го ОТП:

«2. Преследование противника и бой по овладению ШАУЛИХИ.

Противник, прикрываясь мелкими группами автоматчиков, отходил в Ю.-З. направлении на УМАНЬ. В крупных населенных пунктах оставлял значительные боевые отряды, имеющие на вооружении противотанковые орудия, минометы. <…>

В 11:00 6.3.44 г. на основании приказа командира 73 СК КП полка и танки резерва переместились на северные окраины КОБЫЛЯКИ. К 14:00 КП танкового полка и 7 танков резерва сосредоточились на южной окраине КОБЫЛЯКИ, где получили боевое распоряжение командира 73 СК: “25 ТП преследуя противника по маршруту ПАВЛОВКА – пос. им. ВОРОШИЛОВА – БЕРИНКА к исходу дня 7.3.44 г. овладеть ШАУЛИХА и удерживать переправы в своих руках”.

«…В 10:30 7.3.44 г. 6 танков с десантом автоматчиков пошли в атаку на ШАУЛИХА. Бой за ШАУЛИХУ продолжался с 11:00 до 15:30 7.3.44 г. Танки, высадив десант автоматчиков и сапер у переправ через р. ГОРНЫЙ ТИКИЧ, начали уничтожение оборонявшегося там противника. Совместными действиями танков, автоматчиков и сапер был захвачен в плен 21 солдат противника.

К 16:00 танки полностью овладели ШАУЛИХА и вброд к 19:00 7.3.44 г. переправились на южный берег р. ГОРНЫЙ ТИКИЧ, где по распоряжению командира 73 СК заняли оборону до подхода пехоты».

Итак, боевое крещение Т-34-85 состоялось — новые «тридцатьчетверки» фактически были использованы в качестве танков непосредственной поддержки пехоты.

За три дня боёв подразделения 25-го ОТП прорвали линию обороны противника и продвинулись более чем на 25 километров, освободив 6 населённых пунктов. Полк уничтожил 4 противотанковых орудия, 8 пулемётов, до 200 солдат и офицеров противника, а также захватил большое количество трофеев и пленных.

Потери полка за это время составили: ранеными и контуженными – 18 человек, убитыми – 15 человек. По состоянию на 8 марта 1944 г. в строю оставалось 8 танков Т-34-85, 10 танков находилось в ремонте и 3 танка были безвозвратно потеряны.

После этих событий 25-й ОТП продолжил активное участие в совместных боевых действиях с 73-м СК до 17 марта 1944 г., а затем был выведен в резерв. За успехи в боях по освобождению города Умань 19 марта 1944 г. приказом Верховного Главнокомандующего 25-му ОТП было присвоено почётное наименование «Уманский».

По результатам первого боевого применения командование БТ и МВ 52-й армии в целом высоко оценили новый танк Т-34-85 и особенно его мощную 85-мм пушку. Цель модернизации была достигнута, «тридцатьчетверка» получила новое оружие, способное вести эффективную борьбу с противником.

В истории самоходной артиллерии Красной армии в годы Великой Отечественной войны было два «Зверобоя»: СУ-152 первой снискала славу истребителя немецких бронированных зверей, а самоходки ИСУ-152 — унаследовали и приумножили её.

Эта машина задумывалась конструкторами как «самоходная установка СУ-152 на базе танка ИС», но по итогу отличалась от предшествующей самоходки по ряду деталей и характеристик: толщина лба рубки увеличилась, боевое отделение стало чуть более просторным, угол наклона бортовых листов изменился с 25 до 15 градусов, задние бортовые листы стали более длинными, топливный бак перенесли с правого борта в переднюю левую часть, слева от механика-водителя. Неизменным осталось вооружение — грозная гаубица калибром 152 мм.

Машина была принята на вооружение Красной армией 6 ноября 1943 года, а с весны следующего года началось перевооружение ими тяжёлых самоходно-артиллерийских полков (САП), укомплектованных СУ-152. «Тяжелые САП, приданные танковым или стрелковым частям и соединениям, в первую очередь использовались для поддержки пехоты и танков в наступлении», — отмечает историк М. Б. Барятинский.

Одним из первых обобщений опыта применения ИСУ-152 в бою стали «Указания по боевому использованию танковых полков ИС-122 и самоходных артиллерийских полков ИСУ-152» для командующих соединениями Красной армии. Составителями этого документа стали генерал-лейтенант танковых войск Новиков и генерал-майор танковых войск Петров. «Указания…» были утверждены командующим 1-м Украинским фронтом Маршалом Советского Союза Коневым, к ним позднее апеллировал и Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.

В наступлении ИСУ-152 могли сопровождать танки и мотопехоту. Командир соединения, которому был придан самоходно-артиллерийский полк (САП), определял задачи и порядок их выполнения, место самоходчиков в общем боевом порядке, единую систему ориентирования и порядок связи. Основными задачами экипажей ИСУ-152, согласно «Указанию по боевому использованию…», являлись «уничтожение и подавление противотанковых орудий, уничтожение танков, самоходных установок и отражение контратак противника».

Им предписывалось действовать во втором эшелоне за средними танками и пехотой на удалении в 300–500 метров от них, однако, при прорыве сильной оборонительной полосы, они могли выдвигаться и в первый эшелон для уничтожения ДЗОТов и ДОТов.

Важным фактором, который командованию следовало обязательно учитывать при участии тяжёлых САУ в наступлении, был рельеф местности. Особенно благоприятным условием для наступления представлялась закрытая местность с неровным рельефом, избавлявшим тяжёлые самоходки от угрозы выведения из строя средствами ближнего боя. При этом болота, широкие глубокие ручьи, речки и заливные луга являлись труднопроходимыми для ИСУ-152. Кроме того, неоднократно отмечались инциденты с обрушением мостов тяжёлыми машинами. Например, одна из самоходок 374-го гвардейского тяжёлого САП в марте утонула в реке, разрушив мост своей тяжестью, а другие ИСУ-152 оказались застигнуты немецким наступлением, причём советская пехота отступила, оставив самоходки без прикрытия. В итоге одна из них завязла при попытке отойти, а ещё две были сожжены своими же экипажами при оставлении машин.

Гвардии техник-лейтенант 332-го САП Э. Е. Приклонский так описывал в дневнике злоключения — свои и своих однополчан: «Под вечер наша колонна из трех ИСУ-152 (опять за день «распылился» полк) приостанавливается перед подозрительным, явно топким на вид болотом… Федя мастерски, в обычной своей манере, на первой ускоренной передаче, проскакивает болото и, выведя машину на твёрдое место... Следом пошла наша машина, но дряхлая гать <…> не выдержала и неожиданно расползлась у нас под правой гусеницей. Несмотря на все старания Нила, самоходка безнадежно села с сильным креном вправо, причём корма ее задралась выше лобной части. Главная же беда в том, что все три машины теперь разобщены: ни Федя не может вернуться назад, ни Карапузов перебраться к нему. Словом, батарея застряла в болоте...». По самоходчикам начал пристреливаться противник, затемно к машинам пытались подобраться немецкие разведчики. Машину не удавалось вытянуть из болота, даже разобрав близлежащий сарай-сенник на брёвна для устройства гати — лишь напрочь увязла ещё одна машина. Последнюю едва удалось вызволить из торфяника посредством двух тягачей, «причём у полкового [тягача] после таких натуг пробило прокладку головки блока цилиндров». Другую, постепенно тонувшую ИСУ-152 вытащили на твёрдый грунт только 8 суток спустя! Не случайно Маршал Советского Союза Г. К. Жуков позднее подчёркивал, что ИСУ-152 — это лучшее средство для борьбы с бронетехникой противника, но там и тогда, где и когда «их используют умело и бережно».

В первые дни после начала Белорусской стратегической наступательной операции «Багратион» на витебском направлении одним из опорных пунктов противника являлся посёлок Богушевск. В свою очередь на пути к нему находилась деревня Лучеса на одноименной реке, которую советским войскам необходимо было пересечь — благо, близ деревни имелся мост, достаточно прочный для бронетехники. В числе наступавших сил Красной армии были и два десятка ИСУ-152 395-го тяжелого самоходно-артиллерийского полка: их экипажи в течение примерно получаса разгромили немецкие самоходки без потерь со своей стороны. На подступах к Богушевску противником было устроено несколько засад — обычно из одного или пары противотанковых пушек вместе с истребителями танков StuG IV в каждой. И здесь тяжёлые ИСУ-152 вновь выручили танкистов: так, у деревни Лукты в результате успешной разведки самоходчикам удалось раскрыть расположение одного из «Штугов», и сжечь его одним выстрелом. Остальные (уцелевшие) немцы сочли за благо отступить оттуда. У деревни Ског возле Богушевска «Зверобои» и «Штуги» сошлись в перестрелке. Сперва четыре, а затем ещё восемь ИСУ-152 развернулись к противнику, и исход боя у Лукт повторился. В конечном счёте, штурм Богушевска продлился два часа; ИСУ-152, поддерживавшие танки в атаке, ворвались в посёлок с юго-востока. В числе прочих трофеев советским войскам достались несколько «Штугов».

В обороне ИСУ-152 могли применяться и как мощное средство противотанковой обороны, и как подвижный противотанковый резерв. Батареи этих САУ указывалось располагать на предполагаемых направлениях атак танков противника «в шахматном порядке по фронту до 2,5 км и в глубину до 2 км. При обороне выгодна открытая местность перед стволами орудий и возможность вести огонь из-за укрытий». При этом в первой линии находились пехота, артиллерия и средние танки, в 500–600 метрах позади них — уже ИСУ-152, и ещё через 800 или 1000 метров за ними — остальные танки в качестве подвижного резерва. Экипажам надлежало подготовить несколько огневых позиций, одна из которых являлась бы основной, наметив скрытые пути подхода к ней: конечно, все позиции полагалось тщательно замаскировать.

В конце марта 1945 года, после окружения Кюстрина, немцы ожесточённо атаковали советские силы, стремясь прорваться к городу. 396-й гвардейский тяжёлый самоходно-артиллерийский полк, поддерживавший части 295-й стрелковой дивизии в обороне, в течение 27 марта был атакован до полутора десятков раз. Экипажи ИСУ-152 в засадах позволяли противнику приблизиться на дистанцию эффективного выстрела и подбивали вражеские машины: итого, согласно отчётам самоходчиков, дюжина выведенных из строя немецких танков, более половины из них сожжены. Потери советской стороны составили две САУ, обе вследствие взрыва из-за детонации боеприпасов по причине попадания вражеских снарядов; один из «Зверобоев» был уничтожен «Тигром» практически в упор.

На следующий день позиции 295-й дивизии восемь раз оказывались под атакой — силы противника доходили до 70 танков; ИСУ-152 в полку осталось только восемь, они продолжали действовать из засад. В какой-то момент стрелковые части не выдержали бешеного натиска немцев и отошли, вся сила вражеского удара пришлась на 2-ю батарею 396-го полка тяжелого САП. «Экипажи ИСУ-152 огнём орудий, пулемётов ДШК, ручным оружием и гранатами отбивали яростные атаки… и в итоге удержали занимаемый рубеж, – отмечает исследователь Д. Лиходед. – По данным полка, с 27 по 29 марта, экипажи ИСУ-152 подбили 15 и сожгли 14 вражеских танков».

В ходе боев на Земландском полуострове в апреле 1945 года машины 378-го гвардейского тяжёлого самоходно-артиллерийского полка были выстроены веером, что позволяло довести угол обстрела до 180 градусов. 7 апреля 1945 года всего одна батарея, используя такое построение,  отразила контратаку трёх десятков немецких танков, выведя из строя шесть вражеских машин без потерь со своей стороны.

Подчас эти самоходки использовались и для артиллерийской подготовки — и прямой наводкой, и с закрытых позиций. Так, 12 января 1945 года 368-й гвардейский тяжелый САП в течение 107 минут обрушивал огневой молот на опорный пункт и четыре артиллерийских и минометных позиции противника. В результате было уничтожено восемь орудий и до батальона военнослужащих рядового и офицерского состава. Интересно, что для экипажей САУ на позициях подготавливались дополнительные боеприпасы, однако сначала те расходовали имеющийся на борту боекомплект, чтобы не прерывать стрельбу и не снижать интенсивность артподготовки.

Важную боевую работу экипажи ИСУ-152 выполняли на завершающем этапе Великой Отечественной войны, в ходе тяжёлой для Красной армии борьбы в населённых пунктах в условиях плотной застройки, в боях за каждую улицу или дом. «Уничтожить тяжёлый танк, простреливающий перекрёсток, превратить в груду мусора здание, где засели немцы — в Берлине такая работа для экипажей ИСУ-152 была рутиной», — подчеркивает исследователь Ю. И. Пашолок. Самоходки придавались стрелковым и танковым частям и включались в состав штурмовых подразделений, сопровождая их продвижение. Причём опыт боевого применения «Зверобоев» продолжал фиксироваться и осмысляться в том числе и после Победы — например, отчёт 349-го танкового батальона, которому были приданы тяжёлые самоходки, датирован 28 июня 1945 года. При борьбе с одиночными танками, отмечалось в нём, одна ИСУ-152, отвлекая противника, ведёт огонь с коротких остановок с последующим уходом в укрытие задним ходом. Другая самоходка, тем временем, с наиболее удобной фланговой позиции и наименьшей дистанции ведёт огонь по танку. Гвардии старший лейтенант Мерзликин добавлял там же: «Во время прорыва обороны противника при действии с танками наиболее выгодный боевой порядок – “шахматный”, когда ИСУ-152 идут 150–200 м позади танков в промежутках между ними». В уличных боях эти тяжёлые самоходки действовали попарно, или же поодиночке, если САУ при этом прикрывали танк или полевое орудие. Сперва один выстрел производился по верхним этажам зданий с целью ослепления противника, а затем вёлся огонь по земле с дистанции 200–300 метров. При этом прорыв обороны противника с десантами на броне именно в городе, по мнению составителя отчёта, не оправдал себя, как тактический приём.

Конечно, ИСУ-152 не являлась единственной тяжёлой САУ ни в ходе битвы за Берлин в 1945 году, ни в рядах Красной армии в целом. Однако эта машина стала наиболее массовой тяжёлой самоходкой в истории бронетанковой техники: с 1943 по 1947 годы было произведено 2 815 экземпляров «Зверобоя». И, выйдя на поля сражений Великой Отечественной более двух месяцев спустя после окончания Курской битвы, она безусловно сыграла значимую роль в её истории. Как гласит запись в дневнике самоходчика Приклонского от конца января 1945 года: «С рассветом — вперед!.. По шоссе неудержимо катятся, заставляя дрожать чужую землю, грозные ИСы, страшные любому фашистскому бронезверю ИСУ-152, быстрые и вёрткие Т-34». ИСУ-152 сполна заслужили место в символическом пантеоне советских машин Победы.

История танка КВ-2 и его боевого пути была не очень продолжительна, но необычна уже с самого начала. Например, этот тип танка официально не был принят на вооружение Красной армией отдельным образом, после состоявшегося 19 декабря 1939 г. принятия на вооружения танка «Клим Ворошилов». А ещё он впервые участвовал в бою, будучи представлен лишь несколькими опытными образцами.

Как известно, тяжёлые танки КВ штатно вооружались 76-мм орудиями и пулеметами ДТ. Однако в условиях советско-финляндской войны военным советом Северо-Западного фронта (в который входил и народный комиссар обороны СССР К.Е.Ворошилов, давший этим тяжёлым машинам имя), было выдвинуто предложение: оснастить танки КВ 152-мм гаубицами. Огонь крупнокалиберных орудий должен был обеспечить прорыв мощных фортификационных сооружений на финской границе; в качестве орудия была выбрана гаубица М-10 обр. 1938 г. Новая пушка потребовала установки новой башни, из-за чего эти танки потом именовались в документах «КВ с большой башней» даже чаще, чем КВ-2.

10 февраля 1940 г. новая артсистема на базе танка КВ У-0 (У – от «установочной серии», а цифра ноль означала опытный (нулевой) образец) была опробована, а уже несколько дней спустя первые два танка нового типа отправились в Карелию, где в тот момент пролегал фронт. 15 февраля, по прибытию на станцию Перкъярви машины пошли было своим ходом в расположение 20-й тяжелой танковой бригады, но этот марш прервали посторонние звуки в работе их дизелей — подозрительные, поскольку могли указывать на диверсию. В итоге танки пришлось буксировать следующие 10 километров. Проверка и ремонт двигателей заняли ещё несколько дней. Экспериментальные КВ пошли в бой только 25 февраля, но результат их боевого дебюта показал, что ожидания не были напрасными.

"Противник успешно применил сорокатонные танки и прорвал нашу оборону. Артиллерия противника уничтожила «Марианну»" — признали офицеры 14-го пехотного полка финской армии. Тяжёлые советские танки шли в атаку вслед за сапёрами, поддерживая наступление 245-го стрелкового полка, задачей которого являлось занятие посёлка Хонканиеми. Огнём КВ была подбита финская противотанковая пушка, к атаке подключились экипажи Т-26 и Т-28, и сами стрелки. К вечеру полк вышел на северную окраину полустанка и закрепился там. В конце февраля на фронт убыл ещё один танк со 152-мм гаубицей, а вот следующий успели подготовить к боевым испытаниям 13 марта 1940 г., но не успели отправить на войну — она закончилась днём ранее.

В документах сохранились перечисленные попадания в опытные КВ в ходе их боевого крещения — шрамы на броне танков: «Танк КВ №0 (У-0). Верхний лобовой лист – 3 попадания, нижний лобовой лист – 2 попадания… Правый борт – 3 попадания, левый борт – 1 попадание… Танк КВ №1У (У-1). Прямых снарядных попаданий нет, имеются царапины от разорвавшегося крупнокалиберного снаряда».

Предполагалось, что Кировским заводом в течение 1940 года будет выпущено полсотни КВ (с обеими типами башен), однако в июне постановлением партии и правительства задание по изготовлению этих танков увеличилось до 230 машин. К концу лета КВ-2 составляли приблизительно половину собранных тяжёлых машин (24 из 52), и тогда же необходимость доработки конструкции больших башен стала окончательно очевидной: они были чересчур тяжелы, большая масса затрудняла вращение и т. д. Новый вариант башни для 152-мм гаубицы М-10 получил наименование «большой пониженной», и осенью успешно прошёл полигонные испытания. Задание на производство этих башен было выдано Ижорскому заводу, а Кировский уже в ноябре 1940 г. выпустил 25 танков КВ-2. 62 машины этого типа были сданы приёмке в декабре того же года. Однако ряд технических недочётов, выявленных у танков от ноября-декабря 1940-го, обусловил приостановку их производства до мая 1941 г. — кануна Великой Отечественной войны.

К 22 июня 1941 г. КВ-2 имелись в Прибалтийском, Западном и Киевском особых военных округах, а также ещё буквально несколько машин в Ленинградском, Московском и Приволжском военных округах. Хроника боевого пути каждой из машин после начала войны вышла бы далеко за рамки статьи, но документы многих частей и соединений Красной армии, в составе которых сражались экипажи танков КВ-2 в первые дни и недели Великой Отечественной, безвозвратно погибли. В сохранившихся документальных источниках КВ зачастую не подразделялись на танки с малой или большой башней. Наиболее известным примером тому может служить вопрос о том, экипаж какого КВ 24 июня 1941 года перекрыл дорогу на Расейняй и отрезал часть немецких войск от основных сил 6-й танковой дивизии вермахта. Там храбро сражались танкисты как на КВ-1, так и на КВ-2, в сложнейших условиях нехватки боеприпасов и горючего, под обстрелом и налетами авиации… При этом в массовом сознании символом тех боёв стал один-единственный тяжёлый советский танк. И, как установил исследователь М. В. Коломиец, знаменитый «Расейняйский КВ» являлся танком «Клим Ворошилов» с малой башней, то есть КВ-1. Тем не менее, историкам есть что рассказать и о боях Великой Отечественной с участием КВ-2.

Соединениям 6-го мехкорпуса вечером 22 июня было предписано нанести контрудар по группировке противника в районе Сувалок с целью занять район. Отчаянная обстановка обусловила действия советских танковых дивизий на грани самоотречения: они атаковали немецкие войска после марша до рубежа развертывания протяженностью до 150 километров, почти без поддержки пехоты и артиллерии. Соединения противника, усиленные двумя артиллерийскими дивизионами и «прикрытые» активно действовавшей авиацией, в основном отразили контрудар, нанеся войскам 6-го мехкорпуса тяжёлые потери. И, хотя документальных источников непосредственно по применению КВ-2 в этом бою не сохранилось, по свидетельству командира советской 4-й танковой дивизии генерала Потатурчева, попавшего в немецкий плен: «Лёгкие немецкие противотанковые орудия были неэффективны против тяжёлых русских танков».

25 июня 6-й мехкорпус вышел из боя и выдвинулся к Слониму согласно приказу командующего фронтом генерала Павлова, запоздало рассчитывавшего силами танкистов отразить наступление войск Гудериана. Советские дивизии в течение суток одна за другой переправлялись через реку Свислочь, причём в составе прикрывавших их отход к Слониму подразделений сражались и экипажи танков КВ-2.

Тогда же, 27 июня 1941 года, один-единственный тяжёлый танк Красной армии в течение по крайней мере нескольких часов сдерживал части немецкой 263-й пехотной дивизии у деревни Лесняки неподалеку от Волковыска Гродненской области. Войска противника не могли ни обойти машину из-за очень топкой местности вдоль дороги, ни убрать её с пути. «52-тонный танк с 12,2 см пушкой перекрыл дорогу, по которой проходил марш. Наши орудия 3,7 и 5 см были бессильны. И тогда в бой вступил командир штурмового орудия 226-го дивизиона, но и его орудие калибра 7,5 см не нанесло танку заметного ущерба. Удалось лишь заклинить башню и повредить ходовую часть у КВ-2, — говорится в труде об истории 263-й пехотной дивизии авторства Хайнца Кригера. — В итоге, обозлившись, что ничего не может поделать с русским танком, командир штурмового орудия пошёл на таран КВ-2. Отважный русский экипаж не сдавался и сопротивлялся до конца».

Историк М. В. Коломиец, приведший эту выразительную цитату в своей книге, деликатно предложил оставить на совести Кригера упоминание о таране КВ-2 немецкой самоходкой: последняя скорее получила более серьёзные повреждения в результате удара. Вечером следующего дня войска противника были в Волковыске, но всё же экипаж КВ-2 сражался у Лесняков до последнего. Правда, этот боевой эпизод сегодня не столь известен как подвиг танкистов Красной армии под Расейняем.

К концу июня на Западном фронте еще оставались КВ, но невозможно сказать наверняка, сколько машин были оснащены большой башней и 152-мм гаубицей. Согласно сведениям противника, они возглавили советские силы при попытке прорваться из окружения к Слониму. Основные дороги были перерезаны немцами, а изобиловавшая топями местность не благоприятствовала проходу по ней тяжёлых танков, подчас безнадежно увязавших в болотах. Ещё несколько КВ-2 были прямо от железнодорожных путей переданы 24-й стрелковой дивизии 21-го стрелкового корпуса. Войска корпуса 26 июня 1941 г. близ Лиды контратаковали 57-й танковый корпус вермахта. Нанесённый красноармейцами при поддержке КВ-2 удар был силен, после него немецкая 19-я танковая дивизия откатилась приблизительно на 8 километров. Как отмечали штабисты противника, их противотанковые пушки и лёгкие полевые гаубичные орудия были неспособны нанести тяжёлым советским танкам результативных повреждений. Один из многократно обстрелянных КВ-2 был остановлен, и немцы не могли отбуксировать его имеющимися средствами.

Танки КВ-2 из состава 7-го мехкорпуса применялись в ходе отчаянного контрудара под Сенно с целью остановить наступление танковых соединений противника. С рычагами КВ в этом бою управлялись механики-водители с опытом вождения только лёгких Т-26, заболоченная местность осложняла действия тяжёлых танков, и вдобавок они, один за другим, выходили из строя из-за поломок ходовой части. Экипажи КВ-2, что вышли на рубеж реки Черногостницы, сражались, пока танки не оказывались расстреляны превосходящими силами противника, а сами танкисты подчас сгорали в машинах.

На Юго-Западном фронте первыми КВ-2 стали машины 41-й танковой дивизии 22-го мехкорпуса. Причём в течение первых дней войны она фактически была раздроблена между другими частями и соединениями, куда передавались танковые подразделения, в том числе с танками КВ в составе. Тяжёлые машины подчас играли важную роль в поддержке и прикрытии войск Красной армии — как, например, на переправе через реку Стырь у Рожище: там экипаж КВ-2 «встретил мотопехоту противника, обстрелял её из пулемета и раздавил автомашину, встретил велосипедистов, обстрелял и раздавил пять велосипедов, пехота разбежалась. Был атакован двумя танками противника, вооруженными 20 мм пушками, танки противника с поля боя бежали…». Благодаря танкистам была обеспечена переправа 1-й противотанковой бригады и 27-го стрелкового корпуса, отступавших в боями. Ещё несколько дней спустя 22-й мехкорпус участвовал в массированном контрударе в направлении Дубно, задержавшим наступление войск противника, но обернувшимся большими потерями для Красной армии. Начальник штаба 41-й танковой дивизии в июне 1941-го К. А. Малыгин вспоминал: «Я подошёл к единственному из восемнадцати оставшемуся на ходу тяжёлому танку, которым командовал двадцатитрехлетний лейтенант Петр Синегуб. Машина напоминала израненного зверя. Броня башни исцарапана, в маске гаубицы торчали застрявшие бронебойные снаряды, мотор едва тянул. Осмотрев машину, Синегуб со слезами на глазах любовно похлопал ее по броне — спасла, мол, родимая!».

Экипажи десяти танков КВ, в том числе трех КВ-2, в составе 3-й танковой дивизии 1-го мехкорпуса участвовали в атаке немецких войск в Острове — важном транспортном узле, городе на реке Великой полусотней километров южнее Пскова. Утром 5 июля 1941 г. танкисты с боем вошли в город, на улицах которого сражались следующие десять часов — под обстрелом из артиллерийских орудий и реактивных миномётов, авианалетами, и без поддержки пехоты. Все три КВ с большой башней были подбиты немцами, после чего экипажи вывели из строя орудия и оптику машин и покинули их (у советских войск так или иначе не было никакой возможности эвакуировать танки).

Ещё два танка КВ-2 в составе 1-й танковой дивизии были потеряны в Карелии летом 1941-го года. Под Ленинградом на КВ-2 воевали экипажи Ленинградских бронетанковых курсов усовершенствования комсостава. В течение недели с 14 по 21 июля полк потерял девять из десяти тяжёлых танков. На исходе лета 1941 года несколько КВ-2, ранее поступивших на Кировский завод для ремонта, были включены в состав 1-й танковой дивизии, сражавшейся у северной столицы. Позднее один из этих танков применялся в ходе боев на «Невском пятачке». Последний же КВ-2 на Ленинградском фронте 6 декабря 1941 г., «проломив блиндаж противника… застрял, и у него была перебита гусеница. В ночь с 6 на 7 декабря 1941 г. КВ-2 поддерживал атаку пехоты огнём с места (выпущено 12 снарядов)». Впоследствии танк был эвакуирован.

До наших дней же сохранился всего один экземпляр КВ-2, ныне находящийся на площадке Центрального музея Вооруженных Сил в Москве. Возможно, именно этот танк числился в учебном полку Ленинградского фронта до 1944 года — если так, то КВ-2 впору считать танком-долгожителем Великой Отечественной. И вне сомнения, эти танки, весьма самобытные, предназначавшиеся для взлома укрепленной обороны противника, но применявшиеся главным образом в полевых сражениях, не лишённые технических недостатков, а также самоотверженно сражавшиеся экипажи этих танков, сыграли важную роль в сложнейший для Красной армии момент войны.