LisaEnot

Вот и настало время для шестого жуткого верлибра. Не забывайте: в нем нет рифмы и ритма, его цель - в другом.
___________________________________
купил он дом — огромадный сруб

надо так было: к земле потянуло

руки вошкаться начали по ночам

спина ныть от нехватки нагрузок

купил он — хорошо получилось

работы только много:

крышу слегонца обновить

коммуникации современные

электричество

воду

интернет

ну чтоб как у людей

чтоб уж жить не горевать

начал туда ездить

таскать на пикапе

всяко разно целые горы

умаялся, но за лето решил доделать

чтоб жену, чтоб сына, чтоб дочь привезти

нате — держите

папка сделал

папке почет

тяжело было, но хоть отдушина какая

Кузьмич на соседнем участке —

до чего хороший, добродушный мужик

в первый же вечер морду свою —

поверх забора —

и говорит

"айда сосед ко мне в баню

вижу ты малец смышленый

только потный

что сосиска в лапе обезьяны

а у меня поляна уже накрытая

— айда, не жмись"

вот и стали они по вечерам

гужбанить

ой хорошо

вот оно мужицкое счастье

банька старая, черная, но топкая какая

с непривычки — любого ушатает

прям адская вещь

Кузьмич баню свою любил, гордился

топил отменно да и вообще —

как будто всю жизнь в ней так и прожил

родился там

жирным брюхом оброс —

все у него баня

ничего главнее бани нет

а уж какие у него знатные поляны

какие душевные — здесь тебе и

хрустящие огурчики собственного посола

и лисички от масла блестящие

и какое-нибудь мясо в приправе

истомившееся

и хлебушек черный, кислый

что аж скулы сводит

и лучок с огорода

рыбка какая-нибудь копченая

чуть-чуть икорочки — и та даже есть

а уж напитки какие у Кузьмича

какие у Кузьмича напитки

если пиво — обязательно крепкое

но с букетом и с пеной

разливали его по здоровым

бокалищам

если водочка — то мягкая и морозная

как ручейная вода — рюмка от нее запотевает

а если наливка — то ароматная, яркая

словно варенье — огненный такой рубин

проглотишь и тепло тебе и сладенько

как младенцу

отрадно у Кузьмича, бесхитростно как-то

говорил Кузьмич ему

"с тобой хоть повеселее будет

а то куда ни глянь — одно бабье сварливое"

вот так и ходил к нему в баню —

веники из города соседу только привозил

эвкалиптовые, бамбуковые, пихтовые

ну чтоб не с пустыми руками

привозил еще и угощение разное

Кузьмич, конечно, подарки принимал

но сам пробовать или веником пользоваться —

ни ни

у него дескать своя система

годами распознанная

и сколоченная

только знай баню шипче растаптывал

да в усы свои густые усмехался

ох хороший мужик Кузьмич

как-то раз пошел к соседке

с коробком спичечным

соль одолжить

плевое дело

была банка с солью и нет банки

потонула во всеобщем

строительном

бардаке

а соседка смуглая, в сером платке

ну что Яга страшная — два зуба торчат

по кроличьи, ртом шамкает

как мешком холщовым

перекрестилась и говорит

"ты соль-то бери бери

она тебе еще пригодится"

подумал

вот умеют же бабы настроение портить

через день опять соль запропастилась —

будто муравьи пожрали

пошел к другой соседке через дорогу

а соседка ну что близнец предыдущей

только куда страшнее — бородавки

на носу по обе стороны

перекрестилась и говорит

"ты соль-то лучше под подушку

нежели дружить с кем попало"

да потом и вовсе плюнула ему вслед

подумал

психиатрия тут не помешает

а через день опять без соли оказался —

до Кузьмича, конечно

не достучишься

встает, мол, слишком поздно

пошел к третьей соседке

чей дом одной стороной

в лес смотрит

страшная небось будет —

решил почему-то

а открыла ему Аленушка писанная

но одета как цыганка

и говорит, не крестясь

"знаю, знаю, но соль ты всё-таки

к шее как-нибудь привяжи

а то худо будет"

тут уж не выдержал, вспылил

"эти твои родственницы что ли?

вы все тут на учете

в психдиспансере?"

"не все, а только самая старшая"

и дала ему соль

а сама забубнила что-то

протараторила и бросила вослед —

благо что не плюнула

"нет там никого —не живет и не жил

и дома нет

и бани нет" — и воротца захлопнула

вот они бабы полоумные

воротился к своей хибаре

допоздна работал

ждал, когда Кузьмич появится

а тот и не думал

только ближе к ночи

что-то затеплилось

не выдержал, потянуло —

сам постучал, сам зашел

в предбаннике пусто

а в бане свет есть

ну, не обидится добрый соседушка

Кузьмич действительно там

только и знай себе обливается кипятком

фырчит как тюлень

хорошо ему

говорит "ну как тебе банька?

давно такую ядреную не топил"

а баня и правда горяча — не лавку не присесть

за тазик не схватится — все будто раскаленное

что само железо

взял веник да тоже начал — по спине и бокам

про соседок странных конечно рассказал

"ну страшно у вас тут в деревне

бабы всякие сумасшедшие хрен пойми

что несут"

отвернулся, чтобы воды набрать холодной

а ее и нету

повернулся обратно — глаза потом залило

щиплет

не видать ничего

больно

руками тер тер, вроде протер что-то —

а перед ним не Кузьмич вовсе

а бес

стоит глаза круглые

зубы острые кровяные

тело жирное и красное

стоит и смотрит

желтыми белками —

без век

ресниц

без бровей

и смеется, что пилой дерево пилит

"хорошо, Володя, сидели

только зря ты мне про соседок-то рассказал"

долго смеется, что пилой режет

а потом говорит наконец

но уже жестко так, по-серьезному

"вот полезай теперь в печь"

он-то начал сопротивляться, конечно

подумал еще — как это я в печь

маленькая она больно

а я большой

и тут-то он понял как

почувствовал как

затрещало у него все

захрустело —

это руки-ноги ломаются

лопатки складываются

позвоночник и тот в рулет сворачивается

вот оказывается как люди в печку

к чертям влезают

вот и он помучается помучается

да влезет

Вот и настало время для пятого жуткого верлибра. Не забывайте: в нем нет рифмы и ритма, его цель - в другом.
_______________________________

расскажу я, что есть деревня

деревня это ничто, это пустота

это палый лист посреди черного

затянутого тиной, одичалого пруда

это комар на коровьем, мертвом крупе

когда пить уже нечего, но он все равно старается

это крохотный огонек лучины

посреди густой, как деготь, тайги

который принес с собой нечаянно забредший

но уже обреченный человек

абрис черных домов, в которых теплятся

свечные огарки, своим исходом коптящие

мутные окна

кирпичное дыхание печи, отдающее сухостью

и обжигающее бок — а в ней жидкая похлебка

из тощей, больной курицы, которую не жаль

из мороженой капусты

грубого гороха

да горькой ботвы — всего, что было

лишь бы прокормить все рты, которые есть

жадные, пьяные — мужские

мягкие, удивленные — детские

шамкающие, слюнявые — старые

всегда пустые, отдающие — женские

деревня это лишайная россыпь

на теле лесной, неподатливой бесконечности

вещь в себе, которая рождается, растет и умирает

на одном и том же месте, как гриб

она не перемещается

но она распухает, расползается

и, если придет время —

втягивается обратно в землю

что бы повториться

когда-нибудь

еще

*

к нашей деревне с год назад прижилась женщина

да не абы какая а страшная, как и во сне не бывает

ноги руки что ходули, ходит-ползет по-паучьи

лыком вынюхивает — чуять пытается, словно зверь дикий

а уж голова какая большая — как тыква с поля

я сам не видел, но говорят так

говорят еще, что рот у нее огромный и всегда открыт

а в нем как будто и нет ничего — ни зубов, ни языка

только темнота одна могильная

говорят еще много чего

что она раз в месяц по деревне ходит

и ухом своим мерзким к стенам прикладывается —

так, мол, услышать что-то хочет

звук какой

смешинку

как стулом двигают

или лавкой скрипят

чтобы вмиг в избу ворваться

да шумящего пожрать

вот как лягушка мух жрет

вот так и она

ворвется в избу, значит

слепыми глазьями вылупится

что-то такое унюхает

и подползет к шумящему

будто таракан

зыркнет на него лихая

а с ним и страшное случится

всякое говорят

говорят, что человека живьем скручивает

еще говорят, что человек седым становится

искореженным

а кто-то говорит, что человек и меняется

и не меняется одновременно

вроде стоит как был

но будто бы уже и не он

будто бы прожил тыщу лет на одних сухарям

и с ума сошел подчистую

из ума выжил как старик какой —

и всех это касается

и здоровых

и хворых

и девушек на выданье

и детей всяко разных — от мало до велика

а потом она совсем вплотную подползает

и сжирает человека

раз и нет его

накрывает его своим ртом

что мешком бездонным

и пропадает он

сколько уже таких пропало —

я не знаю

большая у нас деревня

почти как село

только, говорят, лучше не шуметь раз в месяц

в такой-то день

а то вдруг худо станет

не послушаешься истории этой

и пропадешь как дурак

и семью еще свою погубишь

никакая соль не спасет

там ведь если кто кричать начинал

так и их сжирала женщина-брюхо

говорят так

сам не знаю

но верить бы надо

*

говорят, пришел в нашу деревню

язычник — странный на вид

одежда у него простая

но не нашенская

веревки на шее с какими-то

фигурками висят

тощий, говорят

как душа в теле держится

щи постные поел, краюху хлеба поел

а от гуся жирного отказался —

дурак словом

квасом запил

и давай упражнения какие делать

а там и спать лег на полу

ну совсем дурной

что еще сказать

язычник в россказни старух сразу поверил

предложил женщину-брюхо

изловить

тут ему уж, говорят, подарки нанесли

чтобы только помог деревню

от лиха страшного исцелить —

видимо, так всех женщина-брюхо

достала, что лучшие бусы

готовы нести какому-то

чужаку ряженому

а он отказался

сказал что: есть у него своя в этом

необходимость, только ему ведомая

по-умному шибко выразился

тут день как раз тот особенный

приблизился

заперся язычник в избе вместе с хозяевами

что его приютили—

тут жизни много — говорит, —

быстро лихо выманим

дождалась семья полночь, значит

и слышит чавкающие звуки

будто бурдюк какой

переваливается

ой как все испугались, напряглись

тут бы им зашуметь

а не шумит никто —

боятся страшной

женщины

ну уж тут поди справедливо —

кто бы вообще не боялся?

а язычник тот возле печки сел

и давай свистеть какую-то мелодию

словно птичка щебечет

тут страшные удары посыпались

на дверь, на ставни, на стены

сыпались, никак не стихали

дом ходуном ходил

а они продолжались

наконец угомонились

все аж вздохнули словно

с пахоты пришли

но тут страшная рожа

из печки высунулась

шею свою хрусткую

повернула как сова —

про-ти-во-ес-тест-вен-но
и ринулась на язычника

ой что там началось

говорят, бил язычник слабо

больше получал

но с каждым ударом

с каждой раной

из страхолюдины

черная жижа выходила

как слизни огородные —

и всё ему в глаза, уши да рот

а тот только и знай их втягивает

жуть какая

все конечно из избы то побывегали

с визгами

пол деревни на уши поставили

а что там дальше происходило

рассказывать стало быть и некому поэтому

зато под утро пришли в избу

а там из утвари целехонькая разве что

печка одна, да и то местами обколотая

а посреди всего этого язычник сидит —

израненный весь, что места живого нет

глаза фингалами заплыли, губы порваны

руки все в крови, что аж рубаха пропиталась

а уж на груди и вовсе порвана

будто когтями ее полосовали

тут-то и заметили, что прям на месте сердца

у язычника отпечаток ручки человеческой, небольшой

свежий, красный, мясной такой

а за этим отпечатком — по всему телу другие отпечатки

старые уже, побуревшие

а некоторые еле заметные —

и большие и маленькие

значит, сидит он, а на руках у него девчушка

щупленькая, но рослая уже

бледная как туман рассветный

тельце голое, да тоже все израненное

где порезы, где синяки, где ожоги запекшиеся

а где следы, будто то ли палкой ее были

то ли розгой — кто поди разберет

держит он ее, что дитя укачивает

шепчет что-то, словно колыбельку напевает

ну и поняли тогда, что девчушка-то уже мертвая

не дышит девчушка-то

завернул язычник ее в простынь

да ушел в лес хоронить

на наше кладбище не пошел

в самую чащобу пошел

похоронил наверняка по-своему —

по чужеродному обряду

так и не поведал, где покойницу
земле отдал

а вернулся, так и двинулся к самой окраине деревни

где дом наполовину в землю ушел

жили в этой развалюхе семья мужиков

хозяин престарелый

да четыре брата-обалдуя

лбы здоровую, а толку нет

померла их матушка от какой-то хвори —

от своего нрава хозяйственного

да доброго только дочку и оставила

младшенькая она там была

те водку жрали, что воду пили

а она, дочурка-то

за хозяйством смотрела жиденьким

что там их хозяйство — пару курей

петушок

да буренка тощая

тяжело ей было с мужиками-то

били они ее, помыкали ей

за всякое бранили и житья не давали

тут бы вмешаться кому

так ведь сколько мужиков —

и все злые, одичалые какие-то

ты поди им что скажи что

они, возьмут, поднапрягутся

да и дом твой сожгут

что им станется, иродам

так вот то ли бес в них вселился

то ли до того допились

что с чертями дружить начали

но все впятером младшенькую-то

и забили — намеренно ли, нечаянно ли

кто их знает, пьянчуг проклятых

только не упокоилась младшенькая

не спалось ей после этого

вся ж деревня знала, что били её

что издевались над ней

и никто не вступился — у каждого хата

с краю оказалась

пришел язычник в дом мужиков

да и поотрубовал топором пьяные головы

а головы в лес, в чащу унес

чтоб, видать, на могилу

несчастной девочки — на мол

получай своих убийц

только больше не трогай никого

а может и не отрубал он бошки —

сами дураки от водки преставились

а сам в лес ушел, откуда когда-то вышел

разбери попробуй сейчас все эти сплетни —

голова вспухнет

только лихо в нашу деревню

ходить с тех пор перестало

а и было ли лихо страшное на самом деле?

а и заходил ли к нам язычник чужеродный?

я сам-то не видел, сказать не могу

но те, кто видали, говорят —

всё чистая правда

(с) мглистый заповедник

каждой кошке нужен монстр, чтоб беречь от монстра дом,

чтоб зрачки сверкали солнцем, чтоб кралась она тайком;

чтобы мяч хранить за шкафом кошка в таинстве смогла —

нужен монстр не из сказок — с парой сотен жутких глаз.

чтобы лапой биться с мухой — невидимки-мухи есть, —

нужен монстр страшный духом — князь невидимых существ, —

кошка чует все предметы — под кроватью чей носок?

просто князь его приметил и к себе же уволок;

чтобы сон стеречь хозяйский, чтоб постель была мягка,

кошка нежно к людям ластясь, закругляется в ногах.

кошка — это вам не котик; след пришельцев не простыл,

и поэтому сегодня будет снова тыгыдыг —

ночью, утром, до обеда, после дождика в четверг:

кошка грозно гонит беды, кошка гонит саму смерть.

что, устала? — вот же дудки, — ждет у миски славный пир.

длилась драка где-то сутки — враг, конечно, был убит,

враг, конечно, лег с сотрясом — отползал, как майский жук.

кошка мявкала три раза — вот опять побила жуть.

столько дел, ну просто ужас — не помоешь даже лап;

кошка снова просит ужин — в этот раз пойдет судак.

что ты просишь, моя нежность — гладить спинку, жмякать бок?

за израненную нечисть кошка требует паёк.

ну и что "сервиз побили"? — это плохо, нам ведь жаль,

тень пыталась виться бивнем, нам пришлось скорей бежать.

ну и что "цветы поели"? — это мелочь, просто пшик,

не у всех найдется смелость, чтобы драться с хитрым ши.

даже если нос замаран, стянут лапой белый торт,

кошка ждет дурных кошмаров, чтобы их лупить хвостом;

кошка ждет — и днем и ночью, снова заткнут где-то мяч;

монстр нужен кошке очень…

ей не нравится

скучать.

а что, если вдруг — мир скрутит, как листик бумаги?

а что, если вдруг — там сердце большое горело?

то явимся мы — безумные мальчики-шпаги,

и явимся мы — отважные девочки-стрелы.

мы станем — отчаянно станем, — летать и кружиться,

как блесточный вихрь воинственных, маленьких пикси,

чтоб воздух опять напоился курчавой душицей,

чтоб снова послышался клекот нечитанных писем.

мы вложим все жилы — в театр, романы, искусство,

мы вложим всю душу — в поэзию и партитуры;

чтоб дыры наполнились порослью тоненьких кустиков,

чтоб трещины сшились, втянули в себя арматуру.

чтоб выломал, выскреб бетонную эту запруду

священный, нещадный — от каждого, — яростный танец;

и нам все равно, чего у нас больше не будет,

гораздо важнее — что с нами навеки осталось.

чтоб кто-то сумел перед сном почитать тебе в спальне,

раскрасив словами красоты вселенской арены,

появимся мы — безумные мальчики-шпаги,

появимся мы — отважные девочки-стрелы.

(с) мглистый заповедник

а мне говорят, ну что ты, ну что ты, дружочек

ну что ты, зайчонок, ну что же ты, прелесть

ведь надо, ведь надо — про яркие почки

ведь надо — про дружбу

про смелость

про озеро, поле, про храбрость — попробуй

про лучики, фильмы, огонь, горечавку

не надо смотреть в эту чертову прорубь —

что в ней накопилось

и чавкает

а надо, а надо, ты знаешь, про солнце на пляже

про струны гитарные медные, чайные снадобья

не надо про хтонь и про бражников

про тени в тумане, в пещере

не_надо

ты знаешь, что значит не надо? не надо — не стоит

не стоит и всё — молчи, не шепчи и не следуй

не всякой душе подходят такие истории

но всякой, ты знаешь, подходят про велик

и лето

про семечки, музыку, сладкие-сладкие губы

и ноги, и руки, и тело такое безумно горячее

не надо про то, что рушит и губит —

сначала заманит, потом как сокровище

спрячет

а я говорю — отчаянно скалясь, уж если затронет

словами, как ракушку, смоет и скалами чиркнет

я пустошь, я вереск, я старенький домик —

в реликтовом лесе, в чащобе

в пучине

и я не боюсь — вообще не боюсь, — я темная крона

я храм для ступенек, страниц — очень режущих, стоящих, —

и мне повезло, мне так повезло — без всякой иронии, —

стать милым приютом для брошенных кем-то

чудовищ

(c) мглистый заповедник

говоришь ему, дураку, успокойся, давай же, чел

всё будет еще хорошо, вот мои руки — и я держу

а потом тихо шепчешь

зачем зачем зачем

ведь просто срывает башню

от боли

жуть

уже кричишь — на сорванных связках, — держись, чувак

еще потерпеть немного — станет потише шторм

а потом громко воешь

НУ КАК ЖЕ НУ КАК НУ КАК

ведь было всё вроде нормально

действительно было

норм

вот так, очень просто, ты плачешь — они идут

куда-то уходят без писем — в туман и лед

приходится заново жить

готовить еду

но смотришь на аватарки —

и в сердце

как будто

жмет

(с) мглистый заповедник

мир текучий и он меняется; если хочешь урвать кусочек —

подстрели-ка двух глупых зайцев: на траве будет красный росчерк.

первый заяц ушами вертит — хочет выбрать себе дорогу:

ты спасаешь котят от смерти, только этих котенков… много.

первый заяц — твои хотелки: беспощадный, аморфный монстр.

он терзает слезами тело — разрастается чем-то острым.

мягкость, боль, состраданье, жалость — всё сливается воедино.

он к твоим бы рукам прижался и вцепился, как пес — в ботинок.

раскурочил нутро как тушку — был мустанг, а случится кляча.

это хищник — его не слушай, лучше сразу беги и прячься.

беспощадный подвздошный слизень — всем помочь, уберечь от горя —

только пьет из лохани жизни: стала речка, а было — море.

в людях множество черных качеств: и корысть их — одна из массы.

заяц первый забавно скачет —

он привык хорошо питаться.

заяц старший куда опасней — он на вид, что щеночек — в луже;

улыбается милой пастью, говорит тебе: — ты не нужен;

ты дурацкий, ваще не топчик: мало росту, фиговый имидж —

с каждым разом вопит все громче —

и не вырежешь, и не вынешь.

видишь в зеркале утром рано, видишь там же, но на ночь глядя.

каждый взгляд — ножевая рана, каждый взгляд равен ложке яда.

— ну и что с твоей постной рожей? лучше вон — загляни к соседу.

он завел даже инста-бложек, посещает бассейн в среду,

у него очень много денег, много связей, друзей, машина;

расскажи мне, куда ты денешь свою сломанную пружину?

не смотри на него устало — он страшнее кошмаров в детстве.

очень страшный пушистый малый — от него никуда не деться.

он зверюга страшней годзиллы — растерзает совсем, затопчет:

ПОЧЕМУ ТЫ ТАКОЙ РАЗИНЯ?

ПОЧЕМУ ТЫ, СКАЖИ, НЕ ТОПЧИК?

очень страшные зайцы, правда? с вот такими еще ушами.

ходят пó двое, щиплют травку — покрывают все тело швами.

приминают цветочки лапкой; хрен пойми, как вообще берутся.

из хозяина — режут тряпку, вышивают к обеду — труса.

поразительные тварюги: пырят глазья свои — иголки.

не сиди — по карманам руки.

поднимай же скорей

двустволку.

(с) мглистый заповедник