О, листья опадают, а цветы вянут, а все реки стали республиканскими. О, Рамар, Рамар,
мчись на своем серебряном мотоцикле и предупреди нимф и королев на земснарядах! Кто
теперь будет собирать орехи на лишайниках и хуплать под томпарами? Кто расчешет гриву
моего единорога? Смотри, теперь уже коровы смеются! Увы! Увы! Хор: Мы - хор, и мы
согласны, (перевод со староэльфского.).
Вдруг ее лицо потемнело, когда она увидела Штопора.
- Как есть твой имя опять? - спросила она подозрительно.
- Штопор, сын Паха, Повелитель Гномов Геритола и Королевский
Инспектор Мясных Продуктов, - сказал упрямый гном.
Ухамочка спешилась и, подойдя к нему очень близко, внимательно
осмотрела Штопора, нахмурив губы.
- Это есть славно, - произнесла она наконец. - Но ты не похож на
гнома! - она обернулась к Стомперу. - А ви? Артишок, да?
- Эрроушорт, - сказал Стомпер. - Эрроурут Эрроуширтский.
Молниеносно выхватив сверкающего Крону из ножен и размахивая им над
головой, он заорал:
- А это Крона того, кто имеет много имен, того, кто зовется
Прострел, Нефрит, эльфы называют его пустоголовым, наследника трона
Двудора и верного сына Эрроухода Эрапланского, Победителя Дюжин, семени
Барбизодова, Парня-Что-Надо и Короля Гор.
Так как я забыл, что ранее уже писал о нелегких взаимоотношениях Фродо и других героев трилогии, которые претерпели немалые изменения ( по сравнению с первоисточником) по воле Питера Джексона
Гондор. День П , то пожалуй следует перевернуть эту страницу и коснутся следующего персонажа. А именно Арагорна сына Араторна, потомка Исилдура и наследника Элендила, он же Бродяжник, он же Тенколтар и т. д и т. п.
И начнем мы сразу с конкретного эпизода, на примере которого будет интересно посмотреть как работает текст Толкина и киноязык Джексона.
https://www.youtube.com/watch?v=osCQuf8WIz8
Ранее мы уже рассматривали этот эпизод, с точки зрения операторской работы, теперь же посмотрим смысловую нагрузку, причем нас будет интересовать только фрагмент, который идет с 20 й секунды по 65 ю. Маленький такой кусочек, в котором Гендальф обманывает недалекого ФСОшника и не отдает ему свой посох. Простая, проходная сцена, которая не сильно обращает на себя внимания, никакой особой смысловой нагрузки не несет и нужна как переход к основному действию.
Но как это было в первоисточнике?
Сначала Гендальф и компания общаются со стражниками у ворот, только потом их под присмотром допускают к охране дворца.
- Пойду, - угрюмо вымолвил страж. - Но о ком объявлять? И как доложить о тебе? С виду ты стар и немощен, а сила в тебе, по-моему, страшная.
- Верно ты углядел и правильно говоришь, - сказал маг. - Ибо я - Гэндальф. Я возвратился. И, как видишь, тоже привел коня, Светозара Серебряного, неподвластного ничьей руке. Рядом со мной Арагорн, сын Араторна, наследник славы древних князей, в Мундбург лежит его дорога. А это - эльф Леголас и гном Гимли, испытанные наши друзья.
Как мы видим наши герои представились. В кино этого нет и кто хочет вместе с Гендальфом навестить правителя Рохана, видимо никого не интересует.
Далее идет общение уже с охраной дворца.
Путники взошли по длинной лестнице под взглядами молчаливых великанов-часовых и остановились у верхней площадки; Гэндальф первым ступил на мозаичный пол, и сразу же звонко прозвучало учтивое приветствие по-ристанийски.
- Мир вам, пришельцы издалека! - промолвили стражи и обратили мечи рукоятью вперед. Блеснули зеленые самоцветы. Потом один из часовых выступил вперед и заговорил на всеобщем языке:
- Я Гайма, главный телохранитель Теодена. Прошу вас сложить все оружие здесь у стены.
Леголас вручил ему свой кинжал с серебряным череном, колчан и лук.
- Побереги мое снаряжение, - сказал он. - Оно из Золотого Леса, подарок Владычицы Кветлориэна.
Гайма изумленно вскинул глаза и поспешно, с видимой опаской сложил снаряжение возле стены.
- Можешь быть спокоен, никто его пальцем не коснется, - пообещал он.
Арагорн медлил и колебался.
- Нет на то моей воли, - сказал он, - чтобы расставаться с мечом и отдавать Андрил в чужие руки.
- На то есть воля Теодена, - сказал Гайма.
- Вряд ли воля Теодена, сына Тенгела, хоть он и повелитель Мустангрима, указ для Арагорна, сына Араторна, потомка Элендила и законного государя Гондора.
- В этом дворце хозяин Теоден, а не Арагорн, даже если б он и сменил Денэтора на гондорском троне, - возразил Гайма, преградив путь к дверям. Меч в его руке был теперь обращен острием к чужеземцам.
- Пустые перекоры, - сказал Гэндальф. - Веленье Теодена неразумно, однако же спорить тут не о чем. Конунг у себя во дворце волен в своем неразумии.
- Поистине так, - согласился Арагорн. - И я покорился бы воле хозяина дома, будь то даже хижина дровосека, если бы меч мой был не Андрил.
- Как бы он ни именовался, - сказал Гайма, - но ты положишь его здесь или будешь сражаться один со всеми воинами Эдораса.
- Почему же один? - проговорил Гимли, поглаживая пальцем лезвие своей секиры и мрачно поглядывая на телохранителя конунга, точно примеряясь рубить молодое деревце. - Не один!
- Спокойствие! - повелительно молвил Гэндальф. - Мы - ваши друзья и соратники, и всякая распря между нами на руку только Мордору - он отзовется злорадным хохотом. Время дорого. Прими мой меч, доблестный Гайма. Его тоже побереги: имя ему Яррист, и откован он эльфами много тысяч лет назад. Меня теперь можешь пропустить. А ты, Арагорн, образумься!
Арагорн медленно отстегнул пояс и сам поставил меч стоймя у стены.
- Здесь я его оставлю, - сказал он, - и повелеваю тебе не прикасаться к нему, и да не коснется его никто другой. Эти эльфийские ножны хранят Сломанный Клинок, перекованный заново. Впервые выковал его Тельчар - во времена незапамятные. Смерть ждет всякого, кто обнажит меч Элендила, кроме его прямых потомков.
Страж попятился и с изумлением взглянул на Арагорна.
- Вы словно явились по зову песни из дней давно забытых, - проговорил он. - Будет исполнено, господин, как ты велишь.
- Ну, тогда ладно, - сказал Гимли. - Рядом с Андрилом и моей секире не зазорно полежать отдохнуть. - И он с лязгом положил ее на мозаичный пол. - Теперь все тебя послушались, давай веди нас к своему конунгу.
Но страж мешкал.
- Еще твой посох, - сказал он Гэндальфу. - Прости меня, но и его надлежит оставить у дверей.
- Вот уж нет! - сказал Гэндальф. - Одно дело - предосторожность, даже излишняя, другое - неучтивость. Я - старик. Если ты не пустишь меня с палкой, то я сяду здесь и буду сидеть, пока Теодену самому не заблагорассудится приковылять ко мне на крыльцо.
Арагорн рассмеялся.
- Кто о чем, а старик о своей палке, - сказал он. - Что ж ты, - укоризненно обратился он к Гайме, - неужели и вправду станешь отнимать палку у старика? А без этого не пропустишь?
- Посох в руке волшебника может оказаться не подпоркой, а жезлом, - сказал Гайма, пристально поглядев на ясеневую палку Гэндальфа. - Однако ж в сомнении мудрость велит слушаться внутреннего голоса. Я верю, что вы друзья и что такие, как вы, не могут умышлять лиходейства. Добро пожаловать!
Начальник ФСО также представляется. Это нормы вежливости и этикета. В кино это также потерялось. А вот далее идет интересный гамбит. Я не думаю, что Толкин специально закладывал и такой смысл в данный эпизод, просто за счет того, что он серьезно и ответственно подходил к созданию персонажей и детально прорабатывал их характеры в определенные моменты это давало свои плоды, даже без такого намерения со стороны автора.
Арагорн, как он это делал уже неоднократно и будет делать в дальнейшем, объявляет о своем происхождении, правах и регалиях.
Краткое авторское отступление. Круто было бы, если бы он еще предсталялся каким нибудь кратким титлом - Царь Арнорский, Гондорский и Осгилиатский, Князь Умбарский, Дол-Амротский и Форнорский, герцог Итилиентский, Лоссарнахский, Барон Эсгаротский и прочая и прочая... Конец отступления.
При этом Арагорн вступает в конфликт по поводу родового Оружия (символ его царственной власти ибо эту реликвию таскали на себе все его предки 3000 лет). Это нормально и естественно. В этот момент вступает Гендальф, убеждает Арагорна подчиниться ( выступает на стороне Гаймы) и сам подает пример, отдавая свой собственный живопыр. То есть с точки зрения поведенческой психологии получается следующее. Сначала Гайма (телохранитель Теодена) сталкивается с отказом и попыткой давления со стороны некоего авторитета. Потом ему демонстративно идут на встречу, уступая его требованиям, но тут же отказываются подчиниться в якобы не столь важном вопросе. Откройте любой учебник по психологии убеждения и вам там обязательно пропишут, что вам охотнее пойдут на уступку в какой то мелочи, если до этого отказали в некой крупности. И в тексте Толкина это получается естественно, само собой, при этом Гайма четко озвучивает, что посох в руках мага это тоже оружие, но он берет на себя ответственность за то, что пропустит его с ним к Теодену.
А вот как этот диалог выглядит в кино
(Гэндальф): "А..."
(Военачальник): "Я не могу допустить вас к Теодену с оружием, Гэндальф Серый. Приказ Гримы Гнилоуста".
(Гэндальф): "А..."
(Военачальник): "Ваш посох".
(Гэндальф): "Неужто вы и палку у старика отнимите?"
Весь смысл выкинут.
Вообще Арагорну в кино сильно не повезло. Собственно там многим персонажам не повезло, но именно данного героя изменяли как то особенно бессмысленно. Дело в том, что по персовисточнику это классический "вернувшийся Король". Ну то есть спит король Артур, но как настанут для Британии злые времена, так вернется он с Авалона, поднимет верный Эскалибур и так даст всем прокашлятся, что держите меня семеро. Вот именно таким эпическим королем - возвращенцем Арагорн и предстает. Причем тут особенно интересно, что Толкин уже писал подобный образ, в лице Торина Дубощита, но Профессор был непрост, поэтому Торин у него вышел сильно другим персонажем, фактически соединив в себе как доброе так и злое начало, поэтому вынужден был героически помереть, искупляя содеянное. Не любил автор халтуры и повторения в общем.
И Арагорн в книге он именно такой и есть. Он постоянно всем заявляет, что он король, наследник и прочее. Причем делает это естественно и в нужные моменты, как само собой разумеещееся.
- Во сне говорилось не о судьбе Минас Тирита, - сказал Арагорн. - Судьба всего мира, судьба великих деяний перед нами. Сломанный меч - это меч Элендила, он сломался, когда сам Элендил пал. Все наследие Элендила утрачено, но эти обломки меча передавались из поколения в поколение: среди нас передавалось старое предание, что меч будет сплавлен вновь, когда будет найдено Кольцо - проклятие Исилдура. Теперь, когда перед вами этот меч, чего вы хотите? Хотите ли вы, чтобы дом Элендила вернулся в землю Гондора?
- Я послан не затем, чтобы просить о благодеянии, а только за разгадкой сна, - гордо ответил Боромир. - Но мы в тяжелом положении, и помощь меча Элендила необходима нам, если только она действительно может вернуться из тени прошлого…
Он вновь взглянул на Арагорна, и сомнение было в его взгляде.
Арагорн повернулся к Боромиру.
- Что касается меня, то я прощаю ваши сомнения, - сказал он. - Я мало напоминаю фигуры Элендила и Исилдура, могучие статуи которых стоят в землях, в залах Денетора. Я всего лишь потомок Исилдура, а не сам Исилдур.
Но мир вновь изменился. Теперь настали новые времена. Найдено проклятье Исилдура. Скоро битва. Меч должен быть сплавлен вновь. Я приду в Минас Тирит.
Арагорн сразу объясняет свою позицию Боромиру. Он доводит свои намерения. В дальнейшем он общается именно так, с позиции силы и собственного права, чуть ли не со всеми.
Арагорн сбросил плащ. Блеснули самоцветные эльфийские ножны, и яркий клинок Андрила взвился могучим пламенем.
- Элендил! - воскликнул он. - Я Арагорн, сын Араторна, и меня именуют Элессар, Эльфийский Берилл, Дунадан; я - наследник великого князя гондорского Исилдура, сына Элендила. Вот он, его сломанный и заново скованный меч! Кто вы - подмога мне или помеха? Выбор за вами!
Гимли и Леголас не верили глазам - таким своего сотоварища они еще не видели: Эомер словно бы умалился, а он точно вырос, лицо его просияло отблеском власти и величия древних изваяний. Леголасу на миг почудилось, будто чело Арагорна увенчала белая огненная корона.
Эомер отступил и почтительно потупил гордый взор.
- Закон законом, а своя голова на плечах, - ответствовал Арагорн. - Да я здесь и не чужак: не единожды бывал я в ваших краях и бился с вашими врагами в конном строю Мустангрима - правда, под другим именем, в ином обличье. Тебя я не видел, ты был еще мальчиком, но знался с твоим отцом Эомундом, знаю и Теодена, сына Тенгела. В те времена властителям Ристании на ум бы не пришло чинить препоны в столь важном деле, как мое.
Мой долг мне ясен, мой путь прям. Поторопись же, сын Эомунда, не медли с решением. Окажи нам помощь или на худой конец отпусти нас с миром. Или же ищи исполнить закон. Одно скажу: тогда дружина твоя сильно поредеет.
- Кому как, - сказал Арагорн. - У него есть законный владелец. Этот камушек - палантир Ортханка из сокровищницы Элендила, и установили его здесь гондорские князья. Роковые сроки близятся. И мой палантир может мне пригодиться.
Гэндальф взглянул на Арагорна и затем, к общему изумлению, с глубоким поклоном протянул ему завернутый камень.
- Прими его, государь! - сказал он. - И да послужит он залогом грядущих дней! Но позволь все же посоветовать тебе - до поры не гляди в него! Остерегись!
- Был ли я тороплив и тщеславен хоть раз за долгие годы испытаний? - спросил Арагорн.
Даже со своими спутниками Ара не стесняется показать, кто тут главный ( при необходимости, конечно).
За столом Арагорн некоторое время молчал, а друзья ждали, что он заговорит первым. Наконец, Леголас решил прервать молчание.
— Говори! — обратился он к Арагорну. — Сбрось тяжесть с сердца, стряхни печаль. Что случилось за те часы, что прошли после нашего въезда хмурым утром в эту хмурую крепость?
— Схватка потруднее, чем Битва за Рогатую Башню, — ответил Арагорн. — Я смотрел в Кристалл Ортханка, друзья.
— Ты заглянул в этот проклятый Кристалл?— крикнул потрясенный Гимли. — Значит, ты говорил с Ним? Даже Гэндальф боялся этой встречи.
— Ты забываешь, с кем говоришь, — строго оборвал его Арагорн, сверкнув глазами. — Разве ты не слышал у Ворот Эдораса, кто я? И я, по-твоему, мог ему что-нибудь выдать?! Нет, мой Гимли, — добавил он более теплым тоном, его лицо смягчилось, и они увидели, как он устал. — Нет, друзья, я полноправный хозяин этого шара, и кроме права, у меня есть сила, чтобы им пользоваться. Во всяком случае, я так думал. Что касается права, оно несомненно. Но вот силы мне едва хватило на первую пробу.
Арагорн глубоко вздохнул.
— Это была страшная борьба, она меня измучила. Я ни слова не ответил Тому и в конце заставил Кристалл подчиниться моей воле. Уже одно это — поражение для Врага. Но он увидел меня. Да, Гимли, он меня увидел, и не в том обличье, в котором ты видишь меня здесь. Если ему удастся использовать это, значит, я совершил непростительную ошибку. Надеюсь, что не удастся. Весть о том, что я жив и хожу по земле, для него большой удар. Он не ведал об этом до сегодняшнего дня. Соглядатаев из Ортханка ввели в заблуждение роханские доспехи. Но Саурон не забыл ни Исилдура, ни меча Элендила. В решающий час, когда он начинает осуществлять большие планы, он увидел Наследника Исилдура и увидел Меч. Ибо я показал ему Перекованный Клинок. Он теперь уже не так силен, чтобы не знать страха. И его гложут сомнения.
Арагорн сошел с коня и, встав у Камня, громко крикнул:
— Клятвопреступники, зачем пришли?
Из темноты, будто из страшной дали, прозвучал ответ:
— Исполнить долг и обрести покой.
Тогда сказал Арагорн:
— Это время для вас настало. Я иду в Пеларгир над Андуином, вы пойдете за мной. Когда весь этот край будет очищен от слуг Саурона, я признаю, что вы сдержали обещание. Тогда вы уйдете и обретете вечный покой. Так говорю я, Элессар, наследник Исилдура Гондорского.
Ну и так далее. Во всех диалогах Арагорн выступает, говорит и действует как правитель. Он может слушать советы, может уступать обстоятельствам и т. д. Но он всегда ведет себя уже как Король. В кино этого нет.
https://www.youtube.com/watch?v=Oz_njsPDGRs
Тут вообще как то все странно. Такое ощущение, что после того, как Арагорн упал на колени и приготовился зарыдать, после того, как мертвецы его обхохатали, король предателей решил над ним сжалиться и согласился помочь.
И вот такое с Арагорном творят почти в каждой сцене. Если же рассматривать сюжетную арку с его возвращением на трон, то в фильме ее просто нет. Приходит к Минас Тириту некий некромант с армией мертвых, вырезает войска Саурона и дальше уже ведет всех на верную смерть к Барад Дуру.
Вы серьезно? Вот Толкин почему то думал, старался, прописывал даже такие не вполне очевидные моменты.
После захода солнца Арагорн, Эомер и князь Имрахил со своими военачальниками вернулись к городским стенам. Остановившись у разбитых ворот, Арагорн сказал:
— Смотрите, солнце зашло в костер! Это знак многих потерь и перемен в мире. Старое погибает, чтобы могло прийти новое. Но этим городом и государством столько веков правили Наместники, что если я войду в него непрошенным гостем, могут возникнуть раздоры и сомнения, опасные в дни войны. Значит, мне нельзя ни входить в столицу, ни заявлять какие бы то ни было права, пока не выяснится, кто одержал окончательную победу: мы или Мордор. Я прикажу своим воинам поставить шатры на поле и буду ждать, чтобы Правитель города сам позвал меня.
— Но ты уже поднял Знамя Королей и показал герб рода Элендила,— сказал Эомер.— Неужели ты стерпишь, если им не окажут надлежащей чести?
— Не стерплю,— сказал Арагорн.— Но время еще не пришло. Я не хочу ни с кем ссориться, кроме Врага и его слуг.
Тут свое слово сказал князь Имрахил:
— Если позволишь близкому родичу Денэтора сказать, что он думает, то я считаю: ты решил мудро. Денэтор упорен в борьбе и горд, но уже стар. Он очень странно ведет себя с тех пор, как увидел раненого сына. И вместе с тем негоже тебе, как нищему, стоять у ворот.
— Не как нищему,— ответил Арагорн,— а как вождю Следопытов, не привыкшему к городам и домам.
И Арагорн приказал свернуть свой флаг, но сначала снял Звезду Северного Королевства и отдал ее на сохранение сыновьям Элронда.
После победы
Из Ворот вышел Фарамир, сопровождаемый только Хранителем Ключей Хьюрином и четырьмя гвардейцами в высоких Шлемах Стражей Цитадели, которые несли большой ларец из черного дерева ливифрона, окованный серебром. Фарамир встретил Арагорна посреди площади, преклонил перед ним колено и сказал:
— Последний Наместник Гондора просит, чтобы ты освободил его от Наместничества!
При этом он протянул Королю белый жезл, Арагорн взял его и тут же вернул, сказав:
— Ты еще не выполнил всего, что тебе предназначено. Оставляю эту почетную должность тебе, а после — твоим потомкам, до тех пор пока мой род не угаснет. Сейчас приступай к делу, как того требует обычай.
Фарамир встал и объявил громким голосом:
— Слушайте, гондорцы, Наместника своего государства! И смотрите! Наконец вернулся к нам законный Король. Вот Арагорн сын Араторна, первый муж среди дунаданов Арнора, Вождь Западной армии, носитель Звезды Феанора, владеющий Перекованным Мечом, Победитель в боях, целитель, Камень Эльфов, Элессар из рода Валандила сына Исилдура сына Элендила Нуменорского. Хотите ли его Королем, люди? Хотите ли, чтобы он вступил в наш город и жил в нем?
И все воины и все горожане в один голос громко закричали:
— Хотим!
Потому что именно благодаря вот таким сценам и коротким диалогам фентезийный мир становится живым и логичным. Их можно сократить, можно обозначить как то по другому , в конце концов фильм не книга есть другие способы передачи информации, но совсем без этого обойтись нельзя. Иначе неясно кто такой этот Арагорн, что им движет, как он связан с Гондором, почему он не наш сосед по даче, а именно король фентезийного государства.
Когда в очередном посте ( если доживем, конечно). Будем подробно расматривать образ Торина Дубощита в кино и в книге, подробнее остановимся на том, как из незначительных вроде бы мелочей создается именно образ правителя и вернувшегося Короля.
При этом можно ли сказать, что Мортенсен неудачный актер, на такую роль? Отчасти да и тот же Армитейдж смотрелся бы куда круче ( и по итогу именно его внешность во многом определила образ Торина в Хоббите), но решает именно постановка и режиссура. Куда ближе к Арагорну ( каким он должен быть) , образ Алатристе из одноименного фильма.
https://www.youtube.com/watch?v=9zuNdv-pR3Y
