KAKAXA.MOHOMAXA

Наткнулся я тут давеча на несколько постов про не очень понятливых в части намёков парней и девчонок, да и вспомнилось вот, немного ностальгическое, аж на сердце потеплело. Что вообще-то немного странно - и вы скоро поймёте, почему.

В бытность мою неженатую, одинокую и глубоко по этому поводу печальную было у меня некоторое количество не только друзей, но и подруг – ну а хуле, школа с гуманитарным уклоном, потом с ходу ВУЗ с уклоном аналогичным, самый рассадник прекрасной половины человечества.

Но как-то не клеилось оно, в общем. Денег не было, остроумия особого не было тоже, хотя словарный запас и темы для разговоров – это пжалста, но до этого задушевного разговора ещё надо было довести. А встречались и тусовались мы обычно крупными шумными компаниями, что я не особенно тогда любил. Выделить какую-то одну из стайки девчонок, общаться подчеркнуто с ней и ходить на свидания тоже было чревато – в условиях на 90% женского коллектива это грозило анафемой и сожжением на площади.

Грустно мне было тогда, в общем. Период такой. Лет 17-18, переживания, и сердце стучит по-особому – ну, вы понимаете. А тут, одним прекрасным майским вечером, одна из круга подруг-приятельниц вдруг заявляет, что, мол, день рождения у нее скоро. И приходи-ка ты, мон шер ами, ко мне в гости, родители уедут на дачу, повеселимся. Ну я чего, я человек понятливый. Приготовил подарок – книгу и плюшевого медведя, купил цветов, купил бутылку простенькой водки и простенького же винца (хрен знает, сколько будет народу), ну и пошёл.

Пришёл, пошаркал ногами, обнял виновницу торжества, упакованную в красивое платье, поздравил здесь же, у порога, прошёл с ней в комнату, где и был обнаружен праздничный стол.

Тишина в квартире, надо сказать, смутила меня сразу – я всё-таки припозднился, и ожидал радостного студенческого бухача, а он тихим не бывает. Мои сомнения нашли подтверждение в виде аккуратно накрытого на две персоны стола.

Я непонимающе взглянул на подругу и задал гениальный вопрос: слыш, а мы че, вдвоем будем? Хозяйка, загадочно улыбаясь, сообщила, что вот такая незадача – никто больше не смог прийти. А я чего? Я парень не промах. Ну ничего, говорю, нам ведь и вдвоем заебись будет!

Подруга заулыбалась ещё сильнее. Я воодушевился. Тем более, говорю, ты вон какая молодец - салатики, горячее – всё отлично! Все ещё пожалеют, что не пришли к тебе праздновать! Давай, говорю, свой бокал. Подруга светилась и порхала по комнате. Вино улетало стремительно, из заначки была извлечена ещё одна бутылка. Я, будучи не особо опытным в алкогольных делах, бесстрашно истреблял беленькую, и запивал винишком.

В процессе мы пересели на диван, врубили музыку, запустили игровую приставку (кажется, X-Box) – в программе были то ли какие-то гонки, то ли незабвенный «Мортал Комбат», за давностью лет, каюсь уже и не упомнить. Да и какое празднование без музыки и игр, правда?

Попутно под легкие закусочки мы продолжали добивать алкогольные запасы, которые быстренько подошли к концу. Тут надо сказать, крепкий алкоголь всегда оказывал на меня эффект из разряда «ты иди, а я догоню», а помноженный на душноватую квартиру и в целом дрищеватое на тот момент телосложение – эффект был потрясающим.

Когда мы, раскрасневшиеся от выпитого, вышли на балкон покурить – я, сделав пару затяжек крепких отцовских сигарет, прямо с балкона и блеванул. До сих пор помню сложившуюся в единый фантасмагорический образ картину: красивый весенний закат с высоты 12 этажа, солнце, преломляющееся в навернувшихся на глаза слезах. Далёкое, будто сквозь вату, пение птичек, охуевшее лицо подруги, гул в ушах, и удаляющаяся, летящая вниз блевотина, которую ветер раздувает, разбрасывая сочными шлепками по едва проклюнувшейся листве, и создавая сложный узор на подоконниках соседей снизу.

Надо сказать, охуели мы оба – но я,наверное, в меньшей степени, потому что, протерев рот тыльной стороной ладони и смачно отрыгнув, спокойно сообщил что-то в духе «ну а хули, бывает». И уверенным шагом проследовал в ванную – продолжать. Да, в ванную я тоже наблевал и тем её засорил. Кусочки салата плавали в ней радостными косяки, напоминая косяки стремящихся на нерест рыбок. Ну, или учения военно-морского флота.

После чего воздействие курева, смеси алкогольных напитков и общего неважного состояния направило меня в туалет (а че, ванная же засорилась). Унитаз я обблевал за компанию, после чего в дело вступили военно-воздушные силы, и с аэродрома на взлет уверенно пошла эскадрилья вертолетов – судя по ощущениям, это были тяжело груженые Ми-8 с десантом. Держась за стену под всё столь же охуевшим взглядом подруги, я сказал, что мне плохо, и надо бы мне полежать. Она безропотно открыла мне дверь в другую комнату (втайне, наверное, надеясь, что там я блевать не стану), где я и мои вертолёты совершили аварийную посадку на ближайший диван. Пилот выжил, но потерял сознание. Да. Я заснул.

Проснулся, когда за окном было уже темно, а в дверь звонили. Родители вернулись с дачи. Быстренько поднявшись, и умывшись холодной водой, я смывал под краном кусочек блевотины, прилипший к парадной рубашке.

Подруга приняла огонь на себя и болтала с родителями. Краем глаза я заметил, что ванна уже отмыта, в квартире проветрено и ничего не напоминает о нашем праздновании. Прополоскав рот от мерзкого привкуса и помотав головой, я с широкой улыбкой вышел из ванной, поручкался с её батей, обнялся с матерью – хорошо, говорит, наконец хоть с кем-то познакомились, а то она у нас скромница, друзей в гости не приглашает, никого не знаем, и вот это вот всё.

Мы спустились к подъезду и молча курили. Ну а чё, говорю, заебись отметили. Она странно посмотрела на меня. Ну да мол, ничего так вышло. Ну пока, говорю. До новых встреч! И поехал домой. Надо сказать, что смотреть на меня странно она продолжала ещё некоторое время, но в гости больше не приглашала (странно, правда?).

Мы продолжали тусить вместе ещё несколько лет, а потом наша компания распалась, а пути разошлись. Всё это время я был уверен, что заебись спас от скуки подругу и не дал ей приуныть от того, что к ней на день рождения никто не пришёл. Выложился, так сказать, полностью.

И только года через три после описанных событий, когда кто-то из приятелей со смехом рассказывал, как девушка не понимала его намёков, когда он приглашал её в гости по выходным в пустую квартиру, надевал белую рубашку, поил вином и включал романтическую музыку, а она, глупенькая, просто смотрела с ним кино и ничего более…да, тогда я, кажется, начал что-то подозревать.Ну, так. Проскочила пара мыслишек, что я, наверное, долбоёб, каких мало. Но думать о таких вещах неприятно, а делиться ими - и вовсе не принято. Поэтому я предпочёл об этом не думать.

В общем, буду закругляться – и так вышло длинновато. История, наверное, без морали, хочу только попросить напоследок: ни хрена не стесняйтесь, будьте прямее, и, если цель выбрана, атакуйте решительно – будете, наверное, услышаны. Иначе вместо романтического вечера вы можете получить моральную травму и заблёванную квартиру.

В Москве сегодня лютый гололед, а у нас рядом с домом, как назло, тротуар узкий и идет вдоль автомобильной дороги. Движение на ней, хоть и не слишком оживленное, но есть, а тротуар такой, знаете, как все любят: под лёгким уклоном в сторону дороги и покрытый тонким слоем влажного льда.

Одно неловкое движение – и ты радостно скатываешься под колёса проезжающим автомобилям, и ни ты, ни водитель среагировать не успеете.

Ну вот иду я, ещё не проснувшись как следует, по этой тропе смерти, проскальзываю периодически и про себя матерюсь. На автобусной остановке стоят бабушки. Прохожу мимо них, ноги предательски едут, и бабушка придерживает меня за локоть.

Аккуратнее, внучек! Скользко же! – улыбается она, и морщинки складываются в особый узор, который превращает любую пожилую женщину в заботливую и чудесную бабушку из детства. Спасибо, говорю, бабуля! Я стараюсь.

Смотри, наебнешься, переедет на хуй трактором – костей не соберешь! – продолжая заботливо улыбаться, ответствует бабушка.

Я, глупо улыбаясь в ответ, смотрю на неё ещё секунду и продолжаю свой путь, находясь в лёгком шоковом состоянии.

Есть всё-таки своё неуловимое очарование в московских спальных районах, хотя не каждый день его чувствуешь на себе так явно.

Ну-с, начнем издалека. Мне с младых ногтей казалось правильным помогать и поддерживать других людей, даже если это идёт вразрез с моими собственными интересами. Даже не так. Если это идёт с ними вразрез – это было прям вообще лучше всего, потому что детская литература, советское наследие, «сам погибай – а товарища выручай», ну и всё такое, вы понимаете.

Но постепенно жизнь наша горемычная потихонечку стала из меня сии наклонности вытравливать, о чем я вам сегодня и поведаю - ибо опытом надо делиться, так ведь?

Начнем с темы охуевшей родни. Она в целом банальна, но местами поучительна. Первые ростки сомнения в целесообразности помощи всем и вся появились у меня на фоне переезда бабушки и дедушки в Москву, поближе к нам, из далекого Казахстана. Ну, дом продали, поднатужились, наскребли на квартиру, влезли в некоторые долги, живут. Был тогда на дворе конец девяностых, я ещё пездюк, смотрю на всё со стороны и с высоты своего ума.

С годик после переезда было тихо и мирно, а потом началось паломничество. Сначала – близкая родня, изредка, на день-два переночевать во время пересадки между поездами/самолетами. Ну как бы никому было не в напряг, кто-то гостинцы привозил, мясо, сыры-коньяки, ну и как бы всё проходило нормально. Потом подключилась далёкая родня, друзья, одноклассники, и прочие – собственно, редко можно было зайти к бабушке погостить, и чтоб никого постороннего не оказалось бы дома.

Потом приехал сын какой-то далекой ебучей бабушкиной родственницы, здоровый кабан, на тот момент возраста моего отца. А я, наученный отцовским примером, что основную тяжесть обязанностей по дому должен тащить на себя мужик, наблюдал, как это туловище жрёт наготовленную бабушкой стряпню, наблюдает, как она стирает его шмотки и постельное белье, ходит по магазинам, и, в общем, не дует в ус, ожидая поездки в какую-то командировку. Ждал примерно месяц. За это время ни помощи, ни вклада в бюджет от него никто не дождался. Ну, покумекали, судили-рядили, да и забили, хотя мамка моя на тот момент мыслила весьма дальновидно, в общем направлении к мысли «на хуй такая родня». Бабушка же оставалась непоколебимо гостеприимной и отказывалась видеть во всем этом бытовое нахлебничество.

Сомнения немного усилились, когда через некоторое время к ним приехал чей-то троюродный внучатый племянник с целью поступить в престижный московский ВУЗ. Пару недель сидел учился, сдавал экзамены (благо, про ЕГЭ тогда ещё не слышали), помогал по дому, бегал на рынок – бабушка радовалась, мол, видите, не все же такие плохие. Пацан уехал, а ближе к осени узнал, что поступил. Мы об этом узнали, когда в бабушкиной квартире зазвонил телефон и ей предложили приютить дитятку на всё время обучения в университете, куда, как оказалось, пацан поступил на платное, стоившее по тем временам немало. В общаге дитя жить не желало, а квартиру снимать было дорого. Спасибо, что хотя бы на этом моменте бабушку прорвало, та самая далёкая родственница была отшита, и с тех пор не звонила – а прошло уже без малого двадцать лет.

Эта история научила меня проводить границу между помощью в беде и усаживанием себе на шею существа, в общем-то, не сильно нуждающегося, зато до неприличия охуевшего. А родня – это те, кто хотя бы иногда блядь звонит, и с кем приятно увидеться. То есть, по сути, очень небольшой круг людей. А остальные – просто случайные люди, которые могут вести себя хуже незнакомцев.

Перейдем к студенческим временам и охуевшим ребятам из этого славного жизненного периода. Получение среднего образования у меня прошло в целом под знаком расслабона и отсутствия какого-либо связного мышления (ну, так мне сейчас кажется). И обращать внимание на людей, их мотивы и поступки я начал только обучаясь в университете, где был избран старостой группы.

Просьбы переписать конспекты, помочь с контрольной или попробовать прикрыть отсутствие, похлопотать о чьей-то беде в деканате, особенно приправленные бутылочкой горячительного, никогда не казались мне чем-то из ряда вон выходящим, и общий язык в целом удалось найти со всеми. Надо сказать, что учились мы заочно, кто-то на бюджете, кто-то – за свои кровные, все работали, коллектив был разномастный.

Однажды, курсе на третьем, у меня попросила зачётку «на денёк» девушка, не шибко активно посещавшая занятия и экзамены. К чему бы это могло быть, подумал я. Что-то нечисто. Пожалуй, не дам. Правда, случилось это в альтернативной реальности, а в нашей я сказал «да бери, без проблем». Как выяснилось по итогам следующей сессии, девочка при помощи копирки обвела все мои оценки и зачеты за последние пару семестров и перенесла в свою зачетку, и даже наебала таким макаром несколько преподавателей, с невинным личиком доказывая им, что всё сдавала, а они просто запамятовали.

Пока не наткнулась на въедливого старичка старой закалки, который вел отдельный учёт должников, и не была с позором отчислена. Попутно был выявлен источник, откуда был скопирован преподавательский почерк, и я едва не отправился следом за гениальной аферисткой. Было забавно доказывать, что я просто тупой долбоёб, а не состоял в той самой группе лиц, что по предварительному сговору подрывает саму идею отечественного образования.

На ус намотал. Запомнил. И когда незадолго до защиты дипломной работы на лекциях нежданно-негаданно появилась парочка барышень, не ходивших весь год, сирена уже сработала без сбоев.

"Слушай, будь другом, а поменяй в журнале посещаемости минусы на плюсы, а? Тебе нетрудно, а я вот беременная, а у нее вот маленький ребеночек. Ну чего тебе стоит. Мы и дипломы защитим, и госы сдадим сами, ты нам только конспекты дай, да ещё, может, кто-нибудь поможет с билетами для экзаменов..."

И знаете, блядь, так ведь жалобно просили, я почти сломался. В конце концов – ну чего жизнь людям портить? Хай сдадут свои дипломы, да гуляют спокойно. Посмотрел на них. Посмотрел на всю свою группу, с которой мы, несмотря на заочность обучения, хлебнули нормально так говнеца. Ебанутые преподы, ранние подъёмы. Нервотрепка на зачетах и экзаменах. Пересдачи, коллективное написание конспектов, ночные бдения над литературой и сидение в библиотеках. Посмотрел на этих накрашенных красавиц со свежим маникюром и загаром. Вспомнил их фоточки с морей и дискотек в соцсетях. Обидно стало, блядь. Ну и послал обеих на хуй.

Получил несколько жалоб в деканат на свою некомпетентность как старосты, и разговор с куратором группы с глазу на глаз. Благо, она оказалась крайне адекватной и жёсткой дамой, после обстоятельного диалога обе красавицы отправились в ранее указанном направлении.

Знаете, отчисление накануне выпуска - это жестоко, но вся группа, кажется, вздохнула с облегчением, и из последних сил навалилась на ГОСы и дипломы, и почти все защитились на отлично. Было приятно, и на душе хорошо.

Отмечу самое, на мой взгляд, показательное в обеих ситуациях: самые ленивые одновременно оказывались и самыми охуевшими, а также – готовыми испортить жизнь всем вокруг. А ещё они могут быть женщинами - и их тоже надо уметь посылать на хуй и плевать им в морду, наравне с мужиками. Если они этого заслуживают, конечно.

Испытать сие на практике и сделать выводы оказалось чертовски важным опытом, потому что и сейчас нытьё на тему маленькая зарплата/много работы/когда-меня-повысят/я беременный-уставший-больной чаще всего раздаётся из уст наименее ценных членов коллектива, а их претензии к коллегам, руководству, Галактической церкви, лично Владимиру Владимировичу Путину и всей ебаной вселенной воистину поражают периодически своим размахом.

Помогайте нуждающимся, в общем. А охуевшим – не надо.

Приключилась как-то со мной история не совсем из тренда про бабулек и мамочек: я добровольно уступил свою законную нижнюю полку десантнику.

Как так? Да легко. Будучи помоложе и повеселее,  частенько катался я на поездах, и был не прочь прибухнуть в пути. Не, ну а чего такого? Дорога дальняя, заняться обычно нечем, и если среди соседей есть вменяемые парни или девчонки – у меня с собой всегда была бутылочка недорогого вискарика или коньячка, простенькая закусь. Вот и познакомились, время скоротали, да и засыпается потом лучше. Не буянили, всегда говорили тихонько, спать ложились вовремя и никому не мешали – собственно, идеальный для меня вариант пути, пока я не посчитал, что на самолете быстрее и не сильно, в общем, дороже, чем у охуевших РЖД.

Вот и в том поезде Москва-Минск ехал я на своей нижней полке, никого не трогал. Надо мной угнездился мужичок лет сорока, напротив – две пожилые женщины. У мужской половины был вискарик, у тётушек – винцо, и мы неплохо пообщались, узнали всё о проблемах друг друга, ну и приготовились спать.

Все, кроме моего соседа сверху. Он решил продолжить тусовку – перебрался к соседям, бухнул с ними, потом, как я слышал сквозь лёгкую дрёму, ушел в вагон-ресторан или куда-то ещё, и вернулся, когда я уже спал.

Проснулся я, собственно, от сочного удара – это мой сосед проиграл сражение с гравитацией. Она, как известно, беспощадная сука. Я было очканул – падение на стол с верхней полки и для молодого меня не прошло бы без последствий, но дядька, икнув, сообщил что-то в духе «да похуй, я десантник, блядь» полез обратно и через минуту захрапел. Тётушки смотрели охуевшими глазами.

Я был впечатлен, но шоу, как говорится, маст гоу он: через какое-то время, когда я снова мирно похрапывал, десантник совершил второй прыжок с уже отчетливым хрустом какой-то детали организма.

Вставая с пола, он снова поведал, что он «десантник блядь, и не такую хуйню видал». Я грю, мужик, ты ж до утра не доживёшь с такими прыжками, давай местами махнёмся? «Да мне похуй, и не такую хуйню видал, я десантник блядь» - сказал мужик. «Ты уже говорил», робко сообщил я со своей полки. «Да и похуй блядь!» - сообщил герой и снова полез наверх.

Под утро он ёбнулся ещё раз. На этот раз градус в организме, видимо, несколько спал, и боль от встречи с нехитрыми предметами вагонного интерьера явственно читалась на лице соседушки. Я, подпустив в голос сочувствия, предложил поменяться местами ещё разок, и о чудо, он согласился. Перекинули постельное белье вместе с матрасами, и захрапели дальше.

Часа через четыре мы, продрав глазоньки, пили чай с белорусскими печеньками, и мужик с испугом интересовался, не обидел ли он кого ночью, почему у него болит всё тело и почему он на нижней полке. Я, поржав, сообщил, что это потому, что он, блядь, десантник – и по отчаянию в его глазах стало понятно, что такая хуйня с ним не в первый раз. Выяснив, что было, он долго извинялся перед тётушками за испорченный сон, потирал спину и рассказывал, что десантником он был давно, но страдает вот до сих пор, и неизменно - в подпитии.

А на трезвую голову – интеллигентнейший человек, да. Синька зло, в общем :) По крайней мере - для некоторых категорий граждан.

Когда-то я писал, как в детстве едва не расстался с жизнью по вине злоебучих аллергенов и собственной невнимательности. Но вообще, если хорошенько повспоминать – ситуаций, доказывающих тезис «мужчины – случайно выжившие мальчики», было довольно много.

Знаете, какое у меня самое раннее воспоминание? Я тону. Не в речке и не в пруду, нет. В контейнере для сбора дождевой воды, блядь. В сраном контейнере для сраной воды. В далеком селе в Кокчетавской области. Это в Казахстане, двое суток на поезде от Москвы. Через Омск и красивую реку Иртыш. Здорово, правда?

Была поздняя осень и был вечер. Мы приехали погостить к бабушке с дедушкой, которые обитали как раз на территории бывшей союзной республики. Было холодно, и то ли двухлетний, то ли трехлетний я щеголял в относительно новой пиздатой непромокаемой куртке – что по меркам начала девяностых было непомерным шиком. Мать возле бани стирала белье, а я тусовал вокруг дома, выбирая, что интереснее – доебаться до одного из бабушкиных котов или залезть на кучу угля, наваленную у того самого контейнера.

Если при словах «контейнер для сбора воды» вам представилась какая-то пластиковая штука, утопленная в грунт и снабженная модными трубками, как делают сейчас – то самое время разочароваться. Это был кондовый железный ящик, похожий на те, которые ставят во дворах для сбора мусора – высотой метра два, с откидывающейся крышкой, заполненный ледяной водой почти до краев. Кажется, будь у Красной Армии в сорок первом побольше таких ящиков - немецкие танки хуй бы куда проехали.

В общем, ничего умнее, нежели забраться по куче угля и побултыхать ладошкой в баке я не придумал, и, поскольку природной ловкостью оказался обделен, очень быстро оказался в этом баке целиком.

Может быть, меня читает талантливый человек, который в три годика уже уверенно хуячил и брасом, и кролем, иногда лениво переворачиваясь на спину – чисто Майкл Фелпс. Но я таким не был, и плавал, в общем, как кусок говна с примесью тяжелых металлов.

Помню, что было холодно. Поздняя осень в Казахстане обычно со снегом. Через откинутую в сторону крышку видно было кусочек ледяного, иссиня-черного неба. Небо не обещало мне нихуя хорошего в этот день, да и вообще в целом. Я пытался кричать и звать на помощь – но это было похоже на призыв к боженьке, ибо звук уходил прямиком в небеса – высокие стенки бака не позволяли звуку распространяться в стороны, и шёл он только наверх. Никто из смертных меня услышать не мог.

Мать занята стиркой. Дед с бабкой в доме. С одной стороны – забор и улица, с другой – поля, поля, поля – до самого горизонта. В общем, все шансы досрочно принять не особо героическую кончину.

Не знаю, что дернуло мать заглянуть в этот бак, да и вообще начать меня искать – если интеллектом и ловкостью природа меня обделила, то рассчиталась, видимо, двойной порцией жажды приключений, и даже в том нежном возрасте я вполне мог самостоятельно и целенаправленно съебать с участка потусить с соседской псиной, погулять в поле или докопаться до сельского милиционера с каким-нибудь важным вопросом. То есть меня могло довольно долго не быть в поле зрения – и никто не волновался.

А тут буквально в течение пяти-семи минут поднялся переполох, и меня начали искать. И нашли. Чудеса, епта. Ну, или материнский инстинкт – так это, кажется, принято называть.

А знаете, что меня спасло? Куртка. Охуенная непромокаемая куртка надулась, аки мочевой пузырь пивного алкоголика, поскольку падал в воду я солдатиком – под ней сохранился воздух, и он удержал меня на плаву эти минуты. Конечно, надолго бы этого не хватило, но этот импровизированный спасательный круг по-казахски оказался той мелочью, которая отделила мелкого жизнерадостного долбоёба от захлебнувшегося синюшного трупика.

Остались только воспоминания о виде на небо из недр водосборного бака, и ощущение холода, поднимающегося от ног всё выше и выше. И ночные кошмары - где я тонул. Тонул везде, долго, мучительно - просыпался, отплевываясь и отхаркиваясь, с ноющими лёгкими - очень, блядь, достоверные были кошмары. Хотя в тот раз я и воды-то не нахлебался. Пропали такие сны только ближе к двадцати годам сами по себе.

Этот случай нынче вспоминается скорее с улыбкой, но мне сложно представить более тупую гибель, нежели утопление в сраном баке для воды – и ещё сложнее смоделировать, как бы это потом отразилось на жизни семьи.

Вот и всё, вроде бы. Но, как известно, история без морали - хуёвая история, поэтому скажу: сие происшествие доказало, что пиздатая непромокаемая куртка – это полжизни. Поэтому к пиздатым курткам я до сих пор отношусь с уважением. Уважайте пиздатые куртки, друзья и подруги.

И следите за детьми - они могут быть редкими долбоёбами и изощрённо убиться буквально на ровном месте, и как вам потом с этим жить - непонятно.

Аминь.

Наверное, на разных этапах жизненного пути у всех были знакомые, которые часто дрались. Кто-то делал это вынужденно – ну, коллектив, или среда обитания вынуждают – «защищайся или будь терпилой». Кто-то любил это дело под разными предлогами – футбольные фанаты, кажется, ходившие на матчи только ради драк, ну и «реальные пацаны», искавшие повод прямо на улицах.

Андрюха по молодости был не такой. Он дрался за правое дело, и стоял до конца. Ну, как за правое. Например, его пьяного задевали плечом (или он кого-то задевалл, не так важно) – он сразу бил в морду, а потом отхватывал.

Парень с девушкой ссорятся на улице? Андрюха бьет в морду парню, и отхватывает.

На крыльце магазина барагозит пьяная шобла-ёбла? Андрюха не в курсе, кто прав, но вмешивается. И, да, обычно отхватывает.

В пивняке кто-то нахамил официантке? Освободите полосу, Андрюха, на вылет!

Знаете, бывают люди, которые очень любят что-то делать, но делать это решительно не умеют – поэтому берут измором. Андрюха был из таких. Ему, едва стоящему на ногах, прилетает прямой в лицо, он брык на землю, и встаёт.

Все окружающие понимают, что зря он это затеял, и вообще, повод не стоил и выеденного яйца – встать, отряхнуться бы, да пойти восвояси – но нет, Андрюха не такой. Он встает и продолжает переть на супостата. Снова получает в лоб и падает, отрубаясь, но через пару секунд встает и идёт вперед, снова и снова.

Если читали «Мексиканца» Джека Лондона – то вам знаком этот типаж. Ничем не выделяющийся, не особо крупный, небольшого росточка пацан, повалить которого можно, но заставить лежать – вряд ли.

«Слышь, не вставай, бля!» - размазывая сопли, грозит ему оппонент. Тщетно. «Андрюха, не вставай, забей!» - кричит ему группа поддержки, пытаясь оттащить в сторону. Андрюха встаёт и продолжает свое молчаливое наступление.

Он никогда не ругался и не орал дурным голосом – иногда разве что сопел, и молча наступал на врага, чем вызывал сильное недоумение всех участников и наблюдателей этих действий.

В конце концов, его уже перестали оттаскивать – Андрюха, пока своё не получит, не успокаивался никогда, перепадало за компанию и своим, и чужим. И вот, после пары заветных затрещин, в голове у него что-то щёлкало – и он, спокойно окинув взглядом окружающее безобразие, говорил что-нибудь в духе «ну вроде закончили», убирал руки в карманы и спокойно покидал поле битвы. От чего общее недоумение возрастало, как вы понимаете, пропорционально.

Прошли годы. Разбитные юношеские тусовки остались в прошлом. Андрюха несколько лет как женился и живёт вполне себе ничего – о старых закидонах и не вспоминает. Такой, как на картинке, семьянин с начавшим проклёвываться пузиком.

И как-то после одного из редких загородных возлияний, когда почти всей компании удалось, наконец, встретиться, тяжёлым похмельным утром его жена вышла на террасу, где наша компания лечилась в меру возможностей – кто минералкой, кто чайком с лимоном. Парни, говорит, идите Андрюху разбудите, че-то не просыпается. Ну, мы с гиканьем и гаканьем вваливаемся в комнату, где на кровати, по-богатырски раскинув руки, храпит Андрей. Ни тычки под рёбра, ни вопли, ни обещания кары небесной на закалённый организм влияния не оказывают решительно никакого, до тех пор, пока кому-то не приходит в голову рявкнуть ему в ухо сакраментальное «слышь, сука, не вставай, бля!».

После чего андрюхино туловище пришло в движение, и, с полузакрытыми глазами, шатаясь, попёрло на источник звука. Охуели все – кто-то стал в ужасе щемиться по углам, кто-то выскочил во двор, кто-то, от нахлынувших воспоминаний, начал ржать, роняя похмельные слёзы. Дойдя до стены, Андрюха медленно сполз вдоль неё на пол, и, видимо, проснувшись, оглядел окрестности, и пошёл с нами пить чай.

Ничего не поняла, кажется, только его жена – и предысторию всего этого действа рассказывали ей все наперебой, снабжая сочными комментариями и недоуменно качая головами в ответ на её испуганные вопросы о том, как же её тихий и спокойный Андрей вообще дожил до своих лет при жизни такой.

Андрюха сидел в углу, смущался, и громко икал.

Каких-то серьёзных последствий эта история не имела – кроме того, что фраза «не вставай» теперь в доме счастливой семейной пары под строгим запретом.

Все совпадения, конечно, случайны, а имена – изменены в интересах всегда встающих. Ну, вы понимаете.

Шесть утра с небольшим. Темно. Заряженный кофейком и яичней с беконом, ползу не спеша к остановке автобуса. На перекрестке двух узких тропинок традиционно закуриваю, чтобы постоять в сторонке и не дымить на ждущих транспорта людей. Мне хорошо.

Снежинки медленно опускаются на землю. Морозно, но ветра нет. По одной из тропинок к перекрестку подбирается гражданин лет 25-30 на вид, легкая небритость, взгляд...ну, нормальный вроде бы взгляд. Уже по привычке стараюсь заглядывать в глаза стоящим рядом или подходящим людям - дело даже не в определении пьяный/обкуренный ли передо мной человек, а просто инстинктивно ищу странный блеск или отсвет внутренней ебанцы на сетчатке. Этого лучше опасаться.

В Москве вообще много ебанутых - большие города их как будто притягивают, ну, или генерируют масштабностью и массой происходящего ежесекундно.

Идёт гражданин не прямо по тропинке, а целенаправленно на меня, знаете такое - вижу цель, иду на таран. Думаю, сигаретку хочет стрельнуть, уже почти лезу за пачкой, когда он тормозит где-то в метре и сообщает: "Иди вперёд!". Я говорю "Ээээ" и ловлю синий экран смерти: к такому, да прямо с утра, жизнь меня не готовила. Гражданин, тем не менее, упорствует: "Вперёд иди я сказал!". Причем говорит так обыденно, без агрессии - как "Дайте, пожалуйста, пройти" - с такой вот интонацией, и это сильно сбивает с толку.

Подумав, выдаю, мол, братан - мне вообще налево, к остановке. "Тогда щас я тебе ебалу дам!" - говорит гражданин, и перестаёт мне нравиться окончательно. "Слушай, ну я тогда тебе тоже дам" - отвечаю. Гражданин несколько раз задумчиво кивает, как будто своим мыслям, грустно говорит - "Ну ладно".

И идёт дальше по тропинке, ничем более не выдавая своих желаний относительно моего ебала. Напоследок затягиваюсь и в раздумьях иду к остановке. Что бы это могло значить, вот прямо с утра, а?