Все имена, события и персонажи, являются вымыслом автора и не несут никакой исторической ценности
«Ой, как больно то. Почто так со мной так. Ведь знали за кем идут. Не за мальчишкой, что по мошнам, на торжище промышляет. Боярина же брать шли. Ох как руки то болят. Песьи дети.» Сердитые мысли заставили отвлечься от не приятных ощущений. Статный, но уже начинающий оплывать мужчина оглядел свое узилище. Ну да, явно не полати. Пол земляной, у стены лавка, окон нет, но через щели между бревен скудно, но всё же проникал солнечный свет, из-за все помещение было погружено в сумрак. Тяжелые боярские одежды, пока еще уберегал тело от прохлады. Уважили, даже шапку не сорвали. Но вот же мерзавцы, прямо на подворье, на глазах у челяди руки ломали и в телегу, даже рогожей не прикрыли. И на телеге сюда, через весь город, стыдоба-то какая.
Иван Богданович, из рода Милославских кряхтя поднялся с лавки. И все же уважили, не в поруб кинули, а в холодную при детинце. Значит не на торжище, а по-тихому, промеж собой судилище пройдет, не станет Князь сор из избы выносить. Это обнадеживало. Значит сам будет разбираться. Хотя, без толку это. На расправу Князь спор и за меньшее на плаху выводил, а за то, что в казну свою руку запустил…. Хотя нет, на плаху не отправит, Бояре не допустят. И князь это понимает. А то бы уже сидел высоко, да орал громко. Тьфу, аж думать противно. Да и на ком из Бояр шапка то не горит? Кто ж устоит-то? К тому же деньги сами в руки идут. Да и трудов то, тьфу. Там закорючку соскреб, там палочку приставил, а то и нолик и всё. И ведь сам виноват, кто в пьяном угаре и родом своим кичился и кричал, что казна княжеская для него как собственная горница. «Когда захотел зашел, что захотел то и взял». Тьфу пропасть. Ведь чуял к идет, даже жена Варвара, вызнав про дела мужа в слезах в ноги кидалась:
«Себя погубишь Ванечка! Ну чего тебе не хватает, все же есть». Эх как же ты там Варечка и чего я тебя, дурак, не слушался.
Тут со двора раздалось пыхтенье, кто-то с натугой, что-то волок. Заинтересовавшись Иван Богданович нашел щель между бревен, присмотрелся и обмер. На дворе кат, кряхтя и напрягаясь, вытаскивал на середину здоровенную колоду, на которой еще дед Князя головы сёк. Колода была здоровенная и потемневшая от времени. Как ни странно, никаких бурых пятен или разводов видно не было. «Отмывает он ее что ли?» - нежданная мысль, вернула Ивана Богданович к реальности. Оторвавшись от щели, боярин прижался спиной к стене и опустился на утоптанный земляной пол. Кат тем временем установил колоду на середине двора. Отряхивая ладони, не торопясь направился в сторону холодной, расположился в тенечке и что-то тихонько напевая занялся своими делами. Иван невольно прислушался к пению и через некоторое время начал различать тихое бормотание. Кат мурлыкал себе под нос простую песеку. Сам того не заметив Боярин тоже начал напевать. Кат резко оборвал песенку и через некоторое раздались скрежещущее звуки точила о металл. Видимо кат решил, что лезвие топора недостаточно острое и решил его поправить. От этих звуков Иван Богданович окончательно пал духом и погрузился в мрачные думы.
В это время дверь в узилище открылась, и в помещение вошел высокий статный человек средних лет в дорогих одеждах. Синие глаза оценивающее оглядели фигуру Боярина. Одежда стать, взгляд, все говорило, что в узника навестил хозяин этих земель, сам Князь Фёдор Андреевич. Иван Богданович, не то оглушенный звуками из-за стены, не то своими мыслями продолжал сидеть, не замечая вошедшего.
- Ты посмотри на него, сукина сына, другой в ногах валялся сапоги бы лобызал, прощенье бы вымаливал. А этот сидит не чешется. – Голос Князя, густой и властный наполнил помещение.
Голос Князя отвлек Боярина от тягостных дум. Иван Богданович посмотрел в глаза вошедшему, встал и не теряя достоинства отвесил поклон, будто не в темнице он, а приеме у Князя.
- Здрав будь, Фёдор Андреевич, сам знаешь, мы Милославские не перед кем шапки не ломали и спину не гнули. Коль виноват перед тобой, наказание приму, ан нет выпускай меня и дело с концом.
- Да, с вами Милославскими, всегда тяжело было, гордыня ваша. – Князь усмехнулся. – На счет вины, ты сам должен знать за что ты здесь, Дураком никогда не был.
Иван Богданович огладил бороду. Вздохнул.
- Прости Княже, бес попутал, говори, как быть теперь, все приму. Об одном прошу род не позорь и детей не трож, не причем они. Заботу о них принимать не прошу, сами о себе и матери озаботятся.
- Имя, говоришь не позорить, да ты ту и сам справился. Себя так ославил. Ты что думаешь я не знаю, что все вы, бояре, от княжеского пирога себе в рот по кусочку отщипываете? – Голос Федора Андреевича, вроде и не изменился, но стал тверже – Да всё я знаю, и кто, и сколько, и по рукам кому надо. Но имя свое трепать, уж прости не позволю. Если б не дела твои прежние, да заслуги предков перед моими, сразу бы голову снял. И других бояр бы не слушал, и им есть чем рты позатыкать.
С каждым словом Иван Богданович темнел лицом. Князь же наоборот, казалось, стал больше, казалось, что постепенно занимает все помещение, нависая над узником.
- Да не дрожи ты, не трону – Федор Андреевич, заметил перемены с Боярином резко сбавил тон. – Не к чему мне твоя голова на шесте, на твоих плесах она мне больше пригодится. Но расплатится придется. Детей твоих не трону, урок им и так будет. Сам ты завтра же, со всей дворней, из стольного града на дальнюю заставу уедешь, та у тебя как раз деревенька имеется, домашних уже предупредили. За слова свои виру положишь, не малую, по миру не пущу, но урок усвоить должен будешь. На заставе, как обустроишься на следующий год в ополчение выставишь 5 десятков холопов оружно и конно. И сыновей в дружину отправишь, как срок выйдет. Это тебе за руки длинные.
С каждым словом Князя, Боярин светлел лицом. Неужто бог миловал. Плечи постепенно расправлялись, спина становилась прямее. Но Фёдор Андреевич продолжал:
- Но и за слова твои поганые тоже заплатить придётся. Да и негоже, чтобы кат просто так колоду ворочал. За слова свои бородой поплатишься, как урок.
От этих слов ноги подломилось в коленях и Иван Богданович упал перед Князем, урок был суровый. Борода борская гордость и показаться на людях без бороды или с остриженной бородой, хуже стыда не было. Хотя после того, как тебя через весь город везли в стрелецкой телеге, навряд ли, что-то еще могло быть хуже. Хотя нет, могло.
Федор Андреевич, видимо довольный произведённым эффектом сменил гнев на милость:
- Ну ладно полно тебе, лишнее это. Вставай, сейчас кат, тебе бороду отрубит, похороним ее со семи почестями, а с ней и позор твой. А как борода отрастет до прежнего, так возвращайся, может и гнев мой пройдет и в стольный град, разрешу вернуться.
На этих словах Князь развернулся и вышел из холодной.
Иван Богданович с трудом поднялся, и на негнущихся ногах пошёл на встречу новой жизни.
Глоссарий:
Кат (устаревшее слово) — палач;
Полати - лежанка, устроенная между стеной избы и русской печью;
Поруб — деревянный сруб, использовавшийся в Древней Руси в качестве места заточения;
Дети́нец или Днешний град — центральная и наиболее древняя часть древнерусского города, одно из названий внутренней городской крепости (цитадели).
