HeRcbITb

Не дала бы я Мирону —

у него, слыхать, корона,

а Степану бы дала —

у него антитела!

Поебалась с Леонидом -

заразилася ковидом.

С Лёней близко не дружи -

хуем раздаёт пять джи

Мой милёнок не красавец,

не умён и с кепкой метр

Но какой большой и толстый

у него пульсоксиметр!

Как на Киевском вокзале

33 пизды связали

Жалуюсь в инстанции:

никакой дистанции!

Мы ебали всё на свете,

Кроме шила и гвоздя.

Повторите хором дети:

нос чесать сейчас нельзя!

Мы с Михалычем вдвоём

Словно с пропуском идём

Я дебил и он дебил,

У нас пропуск обнулён.

Я протру тебя салфеткой

Спиртосодержащей.

Потому что я не верю

В мытьё рук почаще

Говорила я милому —

не ебись через плетень!

Только маска и перчатки,

а иначе — бюллетень.

Эх, дистанция-вражина,

хуй у дроли в два аршина —

не хватает лишь вершка,

чтоб ебстись издалека!

Меня милка все хотела,

Но без теста не дала.

Приноси, Маруся, тело -

У меня антитела!

На горе стоит верблюд,

его четверо ебут —

но в костюмах химзащиты,

и дистанцию блюдут!

Мой милёнок вирусолог

Никогда не устаёт

Он из всех моих отверстьев

На корону тест берёт

Я не помню, откуда они приехали в наше село. Учительская семья, он — преподаватель русского и литературы, пишущий стихи и песни, она — учитель истории. История тогда была одним из моих любимых предметов, это был пятый–шестой класс. Даже олимпиады выигрывал. И пёс с ними. Не о том речь. С ними приехала ОНА. На год старше меня. Коса до ягодиц, причём, коса, а не косичка. Голубые глаза, слегка навыкате. Немного странная осанка, в выкаченной вперёд, вполне оформившейся, грудью и немного отставленной назад попкой. Наташка.

Я был сражён наповал. Когда она проходила мимо, я терял дар речи.

Об ту пору ежедневная компания моя состояла из двух человек. Ванька, на год моложе, и Димка, на год постарше. Димка страдал какой–то нетяжёлой, к счастью, формой ДЦП, у него были слегка нарушены координация и речь — но нам это не мешало ни разу. Да и не обращали внимания, если честно. Он такой же, как мы — и точка.

Естественно, моя влюблённость не могла остаться незамеченной. Но — никаких насмешек. Наоборот, и Ванька, и Димка со временем влюбились в Наташку тоже. Но и соперничества между нами не было. Такая вот любовь)

Зато было соперничество с ещё одним поклонником, по кличке Беля, и его дружком и адъютантом Мусей. И всё равно, всё по–джентльменски, даже до драки ни разу не дошло.

Наташке такое внимание льстило, конечно. И пугало порой. А как не испугаться...

Подарки.

Что может подарить пятиклассник своей избраннице? Это село, напоминаю.

Ящерицы. Ужи. Черепахи. Надо сказать, что из всех этих шикарных презентов Наташка согласилась взять в руки только черепаху, и то — с опаской.

Привлечение внимания.

Спёр у деда пачку пороха. "Белый медведь", дымный. Интернетов об ту пору не было, а поэтому во многих домах было энное количество открыток, полученных к праздникам со всех концов страны. Открытка накручивалась на карандаш или ручку, и получалась картонная трубочка, один конец которой загибался и перематывался нитками. После внутрь насыпался порох, загибался и заматывался второй конец трубочки. Посредине шилом делалось запальное отверстие, куда, тем же шилом, наталкивалось немного серы со спичек. Ещё три–четыре спички приматывались нитками же в рядок, так, чтобы крайняя головка была точно над запальным отверстием. Чиркаешь крайней спичкой (с другого края рядка, разумеется) о коробок, и кидаешь взрывпакет в сторону. Неплохо бахало.

Да. Накрутили это мы взрывпакетов, значицца. Грохот на полсела) Наташка идёт. А зима. Крымская такая зима, почти вся — мокрая и грязная. А у Наташки сапожки финские резиновые, красные такие, на белой подошве. И я кидаю в её сторону взрывпакет.

Я не знаю, почему он не взорвался сразу. Но не взорвался.

Картина, которая врезалась в память: Наташка, в красных сапожках, и возле неё картонный свёрточек. И она наклоняется, чтобы его подобрать. Небось решила, что там любовное послание.

И тут взрывпакет йобнул.

Дым, вонь, огонь... мы ударились в бега. Наташка не пострадала совсем, к слову. И не нажаловалась родителям. И даже не обиделась, хоть и явно испугалась.

Ну да ладно. Любовь продолжалась и крепла.

Наступило лето. А у Наташкиных родителей была в наличии коза. Вонючая тварь и бодливая сволочь. И козу эту Наташка выводила на выпас. Вывела, воткнула в землю колышек, привязала — и пасётся тварь подлая. Не Наташка, в смысле, а коза. А лето–то крымское. И ближе к середине июня трава уже подвыгоревшая и подсохшая.

И тут меня осенила идея. Нет, не так — ИДЕЯ! Рано утром я сорвался из дома, и за пару километров, на берегу речки–переплюйки, почти высохшей к тому времени, надрал целый мешок зелёной и сочной травы. И повёз на велосипеде к месту, куда должны были Наташка с козой прийти.

Вот я и подошёл к кульминации своего рассказа.

Они были уже там. Обе. И когда я вывалил траву на землю, рядом с моей любимой, коза рванула к этому деликатесу, как скаковая лошадь к финишу. И боком толкнула Наташку. Наташеньку. Принцессу мою.

И Наташка, от неожиданности, видимо, пёрнула. Громко.

И этот выстрел из главного калибра убил мою любовь. Сразу. Наповал.

Потому, что принцессы — не пукают, сука! Не пукают!