Hawkril

Повозка то и дело подскакивала на ухабах. Все попытки уснуть были тщетны, впервые в жизни Сокол был в роли узника. Марии в клетке не было, но она была где-то рядом, он чуял её запах среди лошадиного пота, запаха грязных тел, мочи и фекалий.

– Неужели нельзя высунуть свои причиндалы из клетки и справить нужду на дорогу, а не себе в штаны? – Выпалил Сокол, не в силах терпеть выводящую из себя смесь ароматов.

– Посмотрел бы я, как ты управляешься со своим агрегатом, когда на твоих руках “это”. – Руки сокамерника были закованы в кандалы, целиком закрывающие его кисти и перемыкаясь около локтей. – Даже зада своего не почесать. Слушай, может ты почешешь?

Сокол лишь молча схаркнул с повозки. При нём не было ничего: меч и плащ приглянулись командиру, поясную сумку со всем её содержимым, в том числе и кошелем отобрали солдаты и бросили в сундук ко всему остальному бывшему имуществу узников. Его раздели и вплоть до трусов, отобрали даже подвязку для волос, отчего они свисали с плеч Сокола, то и дело прилипая к телу. Благо штаны вернули и выдали рубаху кого-то из заключённых, не переживших прошлой транспортировки. Но Сокол отказался от неё, ему так привычней.

Наконец колонна остановилась, было слышно, как кто-то из солдат спешился с лошади и направился к клеткам:

– Значит так, животные, – это был голос командира отряда у трактира Михаила, – кому надо посрать, отойдите на два шага от двери, встаньте лицом к решётке и поднимите руки, сержант лично подойдёт и отведёт вас в отхожее место, – командир замолк на пару мгновений, было понятно: он наслаждался моментом, – остальные – забились в противоположный угол и ждите, когда все вернутся. Можете все быть свободны. До утра.

В голове Сокола тотчас же возникла мысль мысль о побеге: он с лёгкостью смог бы вырубить любого, кто зайдёт в клетку, кандалы - не проблема, а наоборот - очень даже грозное оружие, далее забрать меч у поверженного стражника, после чего выскочить из клетки, не позволяя окружить себя, перебить солдат по одному-двое. Арбалеты тоже не будут проблемой, если держать соперника на линии огня. Одно но: для всего этого нужны глаза…

Сокол покорно поднялся на ноги, поднял руки и упёрся лицом в решётку. За спиной отворилась дверь и кто-то, звеня доспехами, поднялся в клетку.

– Кабан, ну будь человеком, – раздался сзади голос сокамерника, Сокол, услышав это, едва хмыкнул, – дай мне хоть в этот раз нужду справить.

Грузный стражник никак на это не отреагировал и подошёл к Соколу:

– Правда, Кабан, своди ты его уже, от него же несёт хуже, чем от дохляка, – вступился Сокол, за что тут же получил латной перчаткой по почке и упал на колено.

– Не смей никогда так ко мне обращаться, грязь. А ты, – тут уже стражник обращался к сокамернику Сокола, – будешь сидеть в этой клетке до самой башни Ветрогора.

Кабан вытолкнул Сокола из повозки, отчего последний едва удержался на ногах. Они направились куда-то в сторону от стоянки. Сокол ступал осторожно, но крайне уверено, он пытался держаться за стражника, дабы понимать, куда идти, но тут же получил удар в живот. Благо сержант быстро понял, что Сокол ничего не видит, однако лишь пинками задавал направление их движения. Пройдя метров двадцать, они наконец остановились:

– Пришли.

– И куда дальше?

– Никуда, снимай штаны и делай свои дела.

– Ну а какой-нибудь куст или же дерево?

– Ты слепой, идиот, не плевать ли тебе, где гадить? Если не устраивает, можешь обделаться прямиком в штаны в повозке, как твой дружок. – Сержант надавил рукой на плечо Сокола, тем самым опустив его на корточки.

– И ты будешь смотреть на меня?

– Я не брезгливый. Лучше пять минут посмотреть, чем получить потом от командира за побег.

Справившись с делами, они пошли обратно к стоянке. Всё это время Сокол пытался хотя бы приблизительно понять, где они находятся и из чего состоит их колонна. Судя по тому, куда его отвели и как они шли, остановились они приблизительно в двухстах шагах от леса. Местность явно равнинная. Когда они шли вдоль колонны, Сокол почувствовал три раза сильную вонь немытых людей, а значит, за ними находится ещё минимум три повозки с клетками. Солдаты не создавали особого шума, а учитывая их тяжёлое обмундирование, это не так уж и просто. Сокол был уверен, стражников не более двух десятков, включая командира.

Когда они вернулись назад, все повозки согнали в одно место, составив их боком друг к другу. Сокол ещё раз принуюхался и прислушался. Сомнений быть не может: повозок ровно четыре, включая его собственную. Но где же тогда Мария? Будь она в одной из клеток, то наверняка окликнула его, когда они проходили мимо. Неужели её с ними нет, или же есть ещё повозки, но в другом месте?

Стражник открыл клетку и запихал в неё Сокола.

– Эй, еретик, вылезай давай, а то и правда твой друг скопытится от твоей вони.

Сокамерник подскочил и вмиг выпрыгнул наружу, после чего дверь захлопнулась, а Сокол остался в клетке наедине со своими мыслями. Однако недолго длилось уединение, ибо его нарушил хриплый шёпот:

– Вот ты, сука, тоже здесь сидишь, – незнакомец закашлял, – а теперь вместе будем на главной площади в петле болтаться. Мы теперь с тобой будем соседями навечно. А сидел бы и не рыпался, шёл бы сейчас по улице со своей мелкой шавкой, да с парой тумаков.

Сокол сразу понял, что голос принадлежал амбалу, из-за которого и началась вся заваруха. Когда Сокола увели, солдаты тут же окружили лежащего на земле разбойника и принялись его избивать, удивительно, что тот вообще был способен дышать, не то что уж разговаривать.

Дверь клетки снова открылась и вот их уже опять было двое. Но кое-что изменилось: от сокамерника теперь не так разило дерьмом, как раньше.

– Ну спасибо тебе, Белобрысик, уж не знаю, что ты Кабану наговорил, но он мне даже портки поменял! Правда, говорит, что со жмура какого-то снял, но мне то что, зато чистые!

– Ничего особо я и не говорил, лишь намекнул, что негоже тебя обосранного вести в столицу на встречу с высокими людьми. А назовёшь меня ещё раз Белобрысиком, будешь мечтать о том, чтобы быстрее доехать до города.

– Да не серчай ты, что вижу, то пою, да и как мне тебя называть, не слепышом же!

– Соколом меня звать.

– Соколом значит? Весьма иронично. Ну а меня Власом. Будем вместе время коротать.

– Лучше скажи мне, Влас, пока ты с Кабаном ходил, не видел тут девочки? Невысокая, на вид лет 12.

– Не видал. По крайней мере, в клетках её нет. Дочь твоя?

– Да… дочь.

* * *

Сокол проснулся от шебуршания в клетке: Влас сидел уткнувшись лицом меж прутьев и вглядывался в темноту. В этот момент мимо повозки проходил один из солдат, он заметил, что заключённые не спят, ударил латной перчаткой по прутьям и гаркнул Власу лечь на своё место.

– В лагере кто-то есть и это явно не патруль, – вполголоса сказал он.

Сокол начал вслушиваться в ночную тишину. Были слышны грузные шаги солдат. Согласно политике Мирийской империи солдаты во время несения должны были быть облачены в тяжёлые доспехи, будучи готовыми вступить в бой с противником в любой момент. Исключение составляли отряды разведки и лишь во время разведзаданий. Таким образом приближение марийского солдата никогда не было сюрпризом, тем не менее, это никогда не делало его менее опасным. Доспехи и оружие для армии всегда делалось придворными творцами, мало какое другое оружие с первого раза могло пробить эту броню. Патрульные ходили позвякивая где-то на другом конце лагеря, но вот где-то неподалёку были слышны тихие, семенящие шаги. Влас снова встал и уставился в темноту.

– Эй, блонда! – Шепнул он в ночную пустоту.

– Я же сказал не называть меня так! – Сокол готов был прямо сейчас вскочить и отвесить Власу оплеуху.

– Я не тебе это! – Бросил он Соколу и продолжил говорить в ночь. – Блонда! Иди сюда, сказал же. А то закричу!

Из темноты показался утончённый силуэт в тёмном балахоне. Из под капюшона выглядывали белокурые локоны пшеничного цвета.

– Пикнешь и захлебнёшся своей кровью.

– Солнце, меня везут в столицу вот в этом, – Влас поднял руки перед собой и показал кандалы, – твой клинок – лучшее, что со мной может случиться, так что закричать я успею, а вот как минимум твоим планам придёт конец.

– Я не стану вскрывать вашу клетку! – Прошипела незнакомка – Много шума и мороки.

– Чхал я на твою клетку, разберись с оковами, а дальше я сам.

Незнакомка огляделась по сторонам, убедившись, что патрульные далеко, приблизилась к клетке. Влас лёг на живот и протянул руки. Кандалы плотно фиксировали руки от кистей до предплечья, исключая всякую свободу действий, однако вся конструкция держалась лишь на одном замке. В руках девушки появилась отмычка и в пару ловких движений замок отомкнулся. Лицо Власа расплылось в улыбке, а незнакомка пропала в темноте. Ещё немного он уже самостоятельно повозился с креплениями, извиваясь словно уж и вот кандалы лежали на полу. Влас тут же вцепился зубами в свой палец. Сокол молча сидел и пытался понять, что происходит, повеяло лёгким запахом крови. Влас окровавленным пальцем начертил круг на полу клетки, а затем начал чертить внутри некие символы, при этом всё время что-то бубня себе под нос.

– Я надеюсь, ты не собираешься оставаться тут? – Влас взялся за кандалы Сокола и они упали с его рук.

– Не собираюсь, но как ты собрался вскрыть клетку, она же сказала, что будет слишком шумно, да и даже с инструментом мороки много!

– Я же сказал, что чхал я на эту клетку.

Сокол почувствовал, как Влас схватил его за руку и потащил за собой, а затем они оба оказались на земле.

– Вот мы и снаружи! Осталось тихо улизнуть.

– Побег! Побег! – раздался хрипящий крик, смешанный со звоном от удара кандалов о прутья клети. – Мы будем соседями, сука, будем соседями!

В один миг лагерь поднялся на уши. Затрубил сигнальный рог. Солдаты повыбегали из спальных палаток кто в чём был, захватив с собой лишь мечи, тем более, что едва ли несколько голых узников смогут создать хоть какую-нибудь опасность для обученных воинов. Влас схватил Сокола за руку и потащил в сторону от лагеря, сбежать в такой ситуации у них не было ни единого шанса, так что оставалось принять какой-никакой бой. Первым из кустов вылетел полуголый стражник, он замахнулся мечом, готовясь нанести удар, но Сокол вырвал свою руку из хватки Власа и нырнул под удар солдата. Подсечкой он вывел оппонента из равновесия и выхватил из рук меч.

– Дальше не побегу, – крикнул он Власу, – здесь мне проще будет сражаться.

– Проще? Здесь, фактически, чистое поле, нас окружат и порубят в фарш!

– Поверь мне, мне будет проще! Тем более, я ещё не отыскал Марию.

– Ты идиот! Ты мне нравишься! – Влас улыбнулся. – Буду прикрывать тебе спину!

– Лучше затаись и разберись с арбалетчиками, если они появятся.

Влас кивнул, хоть Сокол этого и не увидел, и убежал не далеко вперёд, затаившись в кустах. Сокол встал в боевую стойку и сжал меч двумя руками. Он стал словно бронзовая статуя, един со своим своим мечом. Он стал и принялся ждать.

* * *

Повязка слишком плотно сидела на его глазах, раздражая кожу и мешая сконцентрироваться. Жаркое солнце палило, раскаляя землю. Пот проступал на обнажённом торсе и скатывался вниз. И лишь лёгкий ветерок хоть как-то спасал в этот день. Молниеносный удар тренировочным жезлом заставил юношу упасть на колено.

– Запомните, – грубый голос вещал на всю площадь, – зрение – не единственное ваше чувство. Зрение – ваша слабость. – Юноша поднялся с земли и встал в боевую стойку. – Зрение расслабляло вас всю жизнь, заставляло полагаться на него. Доверять ему. – Очередной удар боевым жезлом в живот выбил весь воздух из молодого солдата. – Зрение вынудило вас забыть о оставшихся чувствах, забыть об их важности, об их роли. Солнце может скрыться! Глаза предать! А зрение обмануть! Учитесь доверять своему телу! Учитесь слушать его.

Юноша услышал едва уловимый свист и пригнулся: тренировочный шест пролетел прямиком над его головой. Тем временем голос продолжал:

– Слушайте и слышьте! Чувствуйте и ощущайте! Дышите и вкушайте!

Сотни голосов хором начали повторять слова невидимого голоса.

– Просыпайтесь и засыпайте с этими словами на устах. Повторяйте эти слова, целуя любимую женщину. Живите этими словами и никто не сможет одолеть вас. Полученные сегодня вами синяки – станут для вас первым уроком и первым напоминанием того, как беспомощны вы можете оказаться даже перед самым слабым противником. А теперь снять повязки!

Юноша снял тряпку со своих глаз и увидел пред собой старика с жезлом. Он оглянулся по сторонам и увидел таких же молодых, как и он, ребят. Со всеми рядом стояли старики, держащие в руках оружие.

– Надеюсь, вы поняли урок, а теперь подойдите ко мне вместе со своими мечами: Виктор, Леонид, Себил и Владомир!

Услышав своё имя Юноша направился к наставнику. Молодые солдаты окружили своего учителя. Он надвинул на свои глаза повязку и скомандовал:

– Нападайте!

* * *

Сокол стоял, сжимая в руках клинок, они были едины. Очередной противник не заставил себя ждать: вновь полуголый солдат нёсся в атаку. Слишком шумно! Шаг в сторону, удар. Поверженный противник по инерции полетел вперёд. Ещё двое. В этот раз окружают, двигаются не спеша. Вот наконец один из них подошёл на расстояние, достаточное для нанесения удара. Взмах! Клинок несётся вниз, рассекая воздух, Сокол отклоняется в сторону и клинок пролетает в нескольких сантиметрах от груди. Контрудар и ещё один противник падает на землю. Снова трубит сигнальный рог и в этот момент второй противник бросается со спины. Слишком неуклюже! Сокол легко парирует удар нападавшего. Движения слепого воина были легки, похожи на танец. Он выписывал потрясающие пируэты уклоняясь, парируя и нанося ответные удары нападающим. Но при всём при этом не удалился ни на единый шаг от того места, где его оставил Влас, потому что он понятия не имел, что там находится, за пределами его шага...

Давно я не выкладывал ничего, так что тоже поделюсь своим творчеством.

Глава I

Дверь трактира распахнулась и в проёме показался невысокий силуэт: темноволосая девочка, на вид не старше тринадцати лет, вошла в шумное, забитое пьяными посетителями, здание. Она молча окинула своим взглядом помещение, при этом изучая каждого постояльца. Не смотря на то, что она не задерживала взора на ком-либо и трёх секунд, казалось, будто она разрезает глазами объекты своего изучения.

– Девочка, – крикнул, икая, один из гостей, – таким малышкам, как ты, тут не место.

Девочка на мгновение перевела свой взгляд на кричащего и так же молча покинула трактир.

Спустя несколько минут дверь снова распахнулась и вновь вошла она, на этот раз, держа за руку светловолосого мужчину, и, ведя его за собой. На глазах его была чёрная, засаленная повязка. Не вооружённым взглядом были видны на ней пятна грязи, пота и ещё невесть чего. Судя по всему он был слеп и всецело доверялся своей юной спутнице. Они прошли в дальний угол трактира и сели за свободный, заранее запремеченный, стол. Девочка тут же убежала за официанткой, а мужчина остался сидеть, скрестив пальцы у подбородка и поглаживая свою густую бороду. Как только ребёнок скрылся за стойкой к столу подошли двое довольно посетителей трактира. От них дико разило алкоголем и потом, перемешиваясь с лёгким запахом рвоты.

– Слышь, – заговорил самый крупный из них, – а чёйта у тебя волосы в хвост убраны, прям как у бабы. – Оба амбала залились хохотом, а беловолосый незнакомец всё также сидел, поглаживая свою бороду.

Тот, что поменьше, аккуратно потянулся к поясной сумке их нового “собеседника”, в то время как его товарищ продолжал сыпать вопросами:

– Ты вообще стираешь свою повязку, а то чувство, что ты только что ей жопу вытер в сортире? А мелкая - твоя дочь или жаришь её ночами? Только учти, у нас такое не любят, пришёл с яйцами в штанах, а уйдёшь с ними же на шее, на верёвочке. Слепой, глухой и немой, послал же Праотец нам уродца! – После каждой своей фразы амбал заливался гомерическим хохотом, восхищаясь своему остроумию, а светловолосый всё так же сидел и гладил свою бороду.

Амбал продолжал сыпать своими остротами, а его подельник подбираться к сумке, как только его рука приблизилась к застёжке, незнакомец замер, словно превратившись в статую.

– Не трожь то, что тебе не принадлежит! – Раздался голос за спиной амбала.

– А я чего, а я ничего – промямлил коротышка и оба собутыльника удалились в другой конец трактира.

– Мария, он у тебя вообще говорит? – обратился к темноволосой девочке низкий, пузатый мужчина, с блестящей лысиной на голове, пышными усами и улыбкой во все тридцать два зуба.

– Говорю, – ответил за Марию незнакомец, наконец-то сменивший позу и откинувшийся в кресло за столом.

– То, что говоришь, это хорошо! Но не стоит отпускать ребёнка одного ходить по такому месту, я хоть и поддерживаю здесь порядок, но глаза у меня всего два, за всем не уследишь. Хотя, не понятно, кто из вас за кем приглядывает, учитывая, что у тебя чуть не подрезали кошелёк эти двое.

– Она у меня умная и сможет позаботиться о себе, да и я уж могу помочь себе, - незнакомец бросил своему собеседнику небольшой мешочек, - верни это тем двоим, всего три медяка, едва ли они заплатят тебе за то, что выпили.

Мужчина поймал мешочек и рассмеялся:

– Украсть у вора! Ну ты даёшь, а ещё слепой. – Он повернулся к стойке и кивнул головой в сторону тех двоих. – Я Михаил, хозяин трактира, как ты уже понял, но учти, воровства и любых других преступлений я у себя не потерплю! За порогом хоть глотки друг другу повырывайте, а тут уж ведите себя как подобает!

– А я Сокол…

– Сокол? Как птица что ли, – перебил незнакомца трактирщик.

– Как птица, – ответил Сокол, – а красть я у них ничего не собирался, лишь око за око.

– Хорошее правило, но тут не применимое, учти. Ну да ладно. Чего изволите? Могу за пару серебряников приставить к вам одного из своих парней этот вечер, а дальше, как дело пойдёт.

– Парней не нужно, а от комнаты на ночь мы бы не отказались. Принеси поесть чего и выпивкий. – Мария похлопала Сокола по плечу. – И вишнёвый торт.

– Да где ж я вам торт найду?

Сокол достал из поясной сумки кошель и извлёк из него золотой:

– За торт и то небольшое нарушение ваших правил.

Трактирщик вновь улыбнылся своей широкой улыбкой, забрал золотой, кивнул и молча ушёл на кухню. Мария села в кресло рядом с Соколом.

– Зачем ты ему столько денег дал, оно того не стоит.

– Зато моё слово чего-то да стоит, я обещал тебе вишнёвый торт, а это последнее место на нашем пути, где его можно попробовать. – Мария хихикнула и поцеловала Сокола в бородатую щеку. – Ты же знаешь, что я этого не люблю.

– Знаю! Но мне захотелось и я сделала!

* * *

Лучи утреннего солнца лениво ползли по стене комнаты. Мария нехотя открыла глаза и вылезла из постели. Напротив она увидела уже проснувшегося Сокола, орудующего ножницами по своей бороде.

– Ну и зачем? Опять же криво будет! Неужели не мог меня дождаться?

– С тех пор я научился, да и после вчерашнего торта уж больно крепко ты спала.

– Кстати, ты меня обманул!

– Где же это? – Удивился Сокол.

– Торт оказался гораздо вкуснее, чем ты рассказывал! – Мария довольно облизнулась и погладила себя по животу. – А воду ты где взял?

– Лиза принесла.

– Лиза?

– Дочь Михаила. Она перехватила меня, когда я хотел спуститься по лестнице.

– А она красивая?

– Очень смешно, – Сокол убрал ножницы в футляр, – вылей воду и будем собираться в дорогу.

* * *

Спутники вышли из трактира, Сокол достал кошель и пошурудил в нём пальцами:

– 45 серебром и 80 медью, не густо.

– Я же говорила, не стоило столько тратить! – Возмутилась Мария, но тут же опустила взгляд в пол. – Но торт был вкусный… очень.

Сокол молча улыбнулся и убрал кошель обратно в сумку.

– Ну вот и ты, Гнида!

Из-за трактира вышли те двое, что пытались умыкнуть кошель Сокола, в сопровождении ещё троих своих товарищей. У двоих из них в руках были шипованные дубины, а у одного лесничий топор. Амбал сжимал кастет, а коротышка достал из-за пояса кинжал.

– Из-за тебя, тварь, нас вышвырнули из трактира, отобрали деньги, а Альберту выбили последний передний зуб! – Амбал кивнул на своего невысокого друга. – Да мы тебе сейчас твой хвост тебе же в жопу запихаем, где ему и место!

Разбойники начали окружать спутников. Сокол приказал Марие бежать к трактиру и укрыться, а сам сбросил плащ. Плащ был надет на голый торс, а на поясе красовался меч.

– Думаешь, твоя железка тебя спасёт? Девчонку не трогать, она нам ещё пригодится!

Сокол взял меч в руки, встал в боевую стойку и замер. Первым в атаку ринулся амбал с дубиной, разбрызгивая слюни и истошно вопя. Сокол стоял не двигаясь до тех пор, пока противник не оказался на расстоянии шага, затем отступил в сторону и отвесил пинка неуклюжему разбойнику. В этот же миг в атаку рванул обладатель второй дубины, на этот раз получивший эфесом прямиком в нос. Оставшиеся трое противников ринулись в бой одновременно. Сокол ловко уклонился от атаки кастетами и пнул коленом соперника в живот. Лишившийся последнего переднего зуба коротышка лишишься ещё пары зубов. Возле уха Сокола просвистел топор и в этот миг раздался девичий вскрик. По мускулистому телу слепого воина пробежал холод, после чего руки машинально рассекли грудь нападавшего. Разбойник упал на землю, захлебываясь собственной кровью.

– Ах ты сука! – Амбал, получивший первый пинок от Сокола стоял, схватив Марию за волосы. – Сука! Чтобы какая-то слепая сука отвесила мне пинка! Да я сломаю шею этой маленькой стерве, а затем выпотрошу тебя, как позорную свинью!

Альберт поднялся с земли за спиной Сокола и сделал выпад в его сторону. Воин молниеносно отклонился и, даже не повернувшись, вонзил свой клинок в живот нападавшего, выхватил кинжал из его рук и метнул в ту сторону откуда была слышна ругань. Раздался тихий булькающий вскрик и удаляющийся в сторону детский топот. Сокол стоял, опустив меч, в холодном поту и тяжело дыша. Амбал с кастетом попытался подняться, в тот момент, когда со стороны деревни раздался шум копыт. Конница вмиг окружила сражающихся. Дюжина солдат спешилась и нацелила арбалеты на Сокола и оставшихся в живых.

– Именем гвардии Императора, брось свой меч! – прокричал мужчина в чёрных доспехах с красной оконтовкой на тяжелобронированной лошади. – Немедленно!

Сокол молча подчинился, надеясь, что Мария успела скрыться. Один из солдат опустил арбалет и забрал меч. Оставшиеся солдаты расступились и к Соколу подошёл Михаил, ведя за собой Марию:

– Я же сказал: никаких преступлений на моей земле. А эта деревня - моя земля.

Ссылка на предыдущую главу: http://pikabu.ru/story/_2_dolgikh_let_korolyu_2887597

В эту ночь мало кто спал в Виндгарде: матери оплакивали сыновей, павших во время похода, безумный лекарь залечивал тяжёлые раны незнакомца, а ярл праздновал возвращение разведотряда из успешного похода. Ульфрик Бурерождённый шагал по ночному городу к замку Арнвульва, опираясь на своё копьё. Нога ужасно ныла после ранения, но если верить Орму, рана не успела загноиться и успешно затягивается, однако от целебных настоек Ульфрика чуть ли не выворачивало. Настоящая битва развязалась в его желудке, проигравший в ней должен был отправиться наружу, но пока что в этой битве побеждал старый викинг.
Лишь несколько домов осталось замковых ворот. Изнутри доносилась игра оркестра и пьяные возгласы. Если бы у ярла остались враги, то город бы уже полыхал, а улицы были бы залиты кровью и наполнены воплями женщин и детей. Его народ потерял верных сынов, будущих отцов, воинов, а он празднует возвращение лишь двоих солдат. Чёртов пьяница!
Ульфрик зашёл в тронный зал. Хотя, вряд ли южане назвали его тронным. Огромные столы, ломящиеся от яств и вина, в тёмном углу играл оркестр, как и у любого война в доме, в тронном зале висели трофеи, добытые ярлом в бою. Но это всё пережитки прошлого, ярл больше не тот человек, с которым когда-то Ульфрик воевал плечом к плечу, которого он посадил на трон. За столами сидели практически все воины клана, пьяные песни, смешанные с музыкой, звуками драки и громким смехом наполняли огромное помещение.
Ульфрик сделал ещё пару шагов по залу и увидел самого ярла. Он, как и полагалось, сидел на своём троне, в одной руке кружка с элем, а другая лежала на пышных бёдрах дочери кузница.
-- Ульфрик, друг мой! – Ярл согнал со своего колена девушку и направился к старому викингу. – Проходи, выпей! Этот пир в твою честь! Ведь ты принёс нам такую прекрасную новость!
От этих слов Ульфрика перекосило. Он едва сдержал себя, чтобы не ударить Арнвульва, но резкая боль, вступившая в ногу, охладила его пыл.
-- Прекрасную? Да как ты смеешь говорить так? Все эти бойцы… нет! Все эти дети погибли! Погибли ни за что! Мы не нашли ничего! – Ульфрик никогда в жизни так не кричал, слова лились из него нескончаемым потоком, но тут он осознал, что воздух в его легких закончился, а он лишь впустую открывает рот.
-- Успокойся, друг мой. Они все уже пируют с богами в Валгалле! Так что и ты выпей в свою и в их честь!
-- Старый пьяница! -- Взорвался Ульфрик. – Они были ещё лишь сопливыми юнцами, они не успели заслужить право войти в Валгаллу! Открой свои глаза, ярл! Город стоит без защиты из-за твоих вечных празднеств! Мы с трудом пережили эту зиму! Хвала богам, что соседи давно перестали видеть в твоей заплывшей алкоголем роже достойного противника!
-- Ты перегибаешь палку, Ульфрик! – В этот момент ярла вывернуло на пол, он вытер рот меховым рукавом и снова обратился к бывшему товарищу. – Ты стонешь, словно девка! Где тот Ульфрик Бурерождённый, плюющий смерти в лицо, грезящий о чертогах Валгаллы? Сегодня я прощу тебя! Я никогда ничего не забываю. Как заслуг, так и проступков. А сейчас веселись.
Ярл развернулся и покачиваясь зашагал к своему трону, по пути опять схватив дочь кузнеца и вырвав у какого-то викинга кружку с элем. Гнев снова переполнял Ульфрика, но тут нечего поделать. Те солдаты погибли по его вине и ярл тут совершенно не при чём. Старому пьянице нет никакого дела до смертей, ему лишь нужен очередной повод устроить пирушку. Сегодня он пьёт за успех операции, а завтра будет поминать павших воинов. И так будет продолжаться снова и снова.

Солнце начало подниматься из-за западной гряды, и первые лучи стали заполнять пустынные улицы. Весь город спал после ночного пиршества и лишь Ульфрик никак не мог сомкнуть глаз. Уставшего, раненного, измученного после долгого перехода воина сон словно обходил стороной. Тяжёлые мысли глубоко засели в его голове, он был бывалым воином, повидавшем немало смертей и столько же даровавший, но, тем не менее, события минувших дней не давали ему покоя. Что же с ним стало? Невозможно так размякнуть за одну вшивую битву. Видел бы сейчас его отец, сразу бы отвесил подзатыльник и заставил тренироваться, до тех пор, пока эти сопли не выйдут из его головы. Он с трудом поднялся с постели и дошёл до окна и опёрся руками на подоконник. В этот момент он ощутил, как чья-то рука опустилась ему на плечо. Рефлексы ещё никогда не подводили старого воина, не подвели и в этот раз, он сам не заметил, как опершись на здоровую ногу, он поднял копьё и приготовился к удару. Обернувшись, Ульфрик увидел перед собой Орма. На лице обезумевшего лекаря красовалась улыбка, глаза свелись в хитром прищуре.
-- Всё воюешь, даже у себя дома, -- Орм протянул Ульфрику чашу с лечебной настойкой. – Время идёт, мир вокруг меняется, но только не ты, мой старый друг.
-- И всё же, моя реакция не такая, как прежде, -- Ульфрик тяжело вздохнул и залпом выпил отвар, ни капли не поморщившись.
Орм сменил повязку на ноге Ульфрика, рана уже начала затягиваться. На старом викинге всё заживало как на собаке, бывалой, видевшей всё в этом мире собаке.
-- Твой друг начал приходить в себя, но пока несёт какой-то бред, даже по моим меркам. Досталось ему, конечно, небось как и ты, торопился в Валгаллу, -- Орм разразился хохотом, не заметив, как Ульфрик вышел из комнаты.
За свою жизнь Ульфрик повидал множество ранений, люди погибали и от меньших ран, а если и выживали, то не приходили в себя долгие недели, а то и месяцы. Всё равно, что быть мёртвым, но Орм всегда бился за жизнь каждого до последнего, не известно, что руководствовало им в такие моменты, возможно безумие, а может быть что-то ещё. Но благодаря этому безумию сейчас жив сам Ульфрик.

Старый воин зашёл в спальную Орма, опираясь на свой импровизированный костыль. Именно сюда лекарь уложил раненного спутника Ульфрика. Теперь незнакомец выглядел ещё хуже, нежели при первой встрече: кожа приобрела бледный оттенок, набухшие от напряжения боя мышцы сдулись, отчего он стал казаться ещё меньше, из груди вырывалось легкое постанывание. Однако, несмотря на весьма болезненный вид он, несомненно, шёл на поправку. Рана на груди почти затянулась, даже сам факто того, что он всё ещё может стонать? говорит о том, что незнакомец выживет. И всё же, это не нормально.
Солнце не успело даже взойти в зенит, когда незнакомец открыл глаза. Орм тут же подскочил к нему, изучая каждый сантиметр тела, после чего налил свой чудодейственный отвар в чашу и через силу влил в горло пациента. Выпив это, незнакомец закашлялся и что-то сказал на не известном языке.
“Я был прав, он не из местных”.
Лишь спустя несколько минут незнакомец осознал, где находится, а точнее, он понятия не имел, где оказался. Его глаза начали перепрыгивать с одного трофея Орма на другой, затем на самого Орма, а потом и на Ульфрика. Но в его взгляде не было ни капли страха, скорее любопытство. В этот момент Ульфрик нарушил царящую тишину:
-- Я тебе безмерно благодарен за спасение моей шкуры, но это не означает, что я сразу стану тебе доверять. Кто ты? Откуда ты? Как твоё имя?
Незнакомец ничего не ответил, он лишь молча продолжил изучать взглядом окружающую обстановку: сначала он осмотрел каждый сантиметр Ульфрика, задержав взгляд лишь на раненной ноге воина, затем он осмотрел Орма, после чего взгляд плавно поплыл по комнате и зацепился за мечи, лежащие на столе позади викингов.
-- Даже не думай! – Взревел Ульфрик. – О чём ты только думал, оставляя мечи с ним в одной комнате? – Прохрипел он, обращаясь к Орму.
-- У него в груди огромная дырень, -- пробурчал Орм, -- неужели ты думаешь, что он в состоянии сражаться или хотя бы держать меч?
Не успел Орм договорить, как незнакомец вскочил с кровати и скользнул меж викингов в направлении мечей, попутно выбив копьё из-под Ульфрика. Сноровка и опыт не подвели старого викинга, и он сумел удержаться на ногах, тем временем незнакомец успел схватить оружие и встал в боевую стойку. Его ноги тряслись, лицо побледнело, а пот бежал ручьём.
-- Я не знаю, кто вы, но живым я не дамся! – Прохрипев эти слова, незнакомец попытался броситься в атаку, но тут же споткнулся, упал и потерял сознание.
-- Я же говорил! – Прокричал Орм и громко засмеялся. – Пусть у него здоровье быка, пусть на его стороне сам Тор, но он не сможет держать меч ещё несколько суток минимум. его встал как болван? Помоги мне уложить его на кровать!
Ульфрик подхватил незнакомца и дотащил до кровати.
-- А это я, пожалуй, заберу с собой, -- сказал он и забрал мечи.
Как только Ульфирик покинул дом, Орм принялся готовить очередной отвар, после чего влил его в рот спящего незнакомца. Затем он снял повязку с раны и обработал её настойкой из вороньего когтя, после чего наложил уже свежую повязку. Незнакомец пролежал без сознания весь день и пришёл в себя лишь, когда солнце начало опускаться за горизонт. Он попытался подняться с кровати, но острая боль пронзила его грудную клетку, Орм вмиг подскочил к нему и уложил обратно в постель.
-- Не дергайся, идиот, никто и ничто тебе здесь не угрожает! Стал бы я тебя лечить, зная, что Ульфрик от тебя избавится?
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату зашёл Ульфрик, всё также опираясь на свой импровизированный костыль. На его поясе висели те самые мечи, которые были при незнакомце.
-- Он очнулся? – спросил Ульфрик Орма своим низким, но звонким, словно раскат грома в ночной тишине, голосом.
-- Как видишь, -- ответил Орм и кинул свой взгляд на костыль старого викинга, -- знаешь, если ты не будешь убегать от меня, я смогу сделать для тебя нормальный костыль, впору твоему росту.
-- В пекло костыль! Я скоро уже смогу ходить, не опираясь на чёртовы деревяшки! А ну пусти меня к нему!

Продолжение в комментариях.

Таня очнулась, ощутив едкий запах у себя в носу. Вокруг, столпившись, стояли одногруппники.

-- С тобой всё в порядке? – Спросила подруга. – Может тебя отвести к врачу?

Таня молча осматривалась вокруг. “Это не мой мир, не мои одногруппники. Почему он умер? Ещё утром он написал мне сообщение, всего несколько минут назад мы стояли в парке. Так не должно быть” – Таня молча смотрела на окружающих. Мысли бурным потоком проносились через её голову. Пытаясь спасти невинную душу, девушка её же и сгубила, сгубив при этом ещё двоих невиновных. Кто знает, сколько ещё людей могло погибнуть? Но ведь все те нити не были вплетены в полотно, они продолжали свой путь в будущее, они продолжали жить. Полотно плетёт так, как хочет полотно. Она не знает точно, до какого момента вплетала нити, да она видела воспоминания хозяев линий судьбы, чувствовала их, проживала их жизни, но при этом не ощутила ни единой смерти. Это так странно.

-- Всё хорошо, – наконец-то сказала она. – Но, пожалуй, я всё же пойду домой.

Всю дорогу до дома девушка была погружена в тяжёлые мысли. Когда она вошла в квартиру, мать даже не стала задавать никаких вопросов. Таня заперлась в своей комнате и залилась слезами. Почему она такая дура? Не нужно было ничего делать, да, Сергей могу убить её, ну и пусть! Лучше она, чем он. Она попыталась достать нить Серёжиного отца, но ничего не получилось, нить действительно была вплетена в полотно. Тогда девушка призвала проекцию линии и увидела, что один её конец, словно обожженный, имел чёрный окрас, в отличие от остальной огненно рыжей части. Это свидетельствовало о том, что отец Сергея действительно мёртв? и с этим ничего не поделать. Его судьба окончательно вписана в анналы истории, это теперь зафиксированный факт, который никак не изменить.
Таня заперевшись просидела в своей комнате не один час. Всё это время она корила себя за свою глупость. Её телефон разрывался от звонков волнующихся одногруппников. Вдруг в дверь постучалась мама:

-- Дочка, я понимаю, тебе тяжело сейчас, но может, пойдёшь, всё-таки, поешь? Сергей был твоим другом, но его не вернуть.

Сергей! Как она могла быть такой дурой? Таня тут же остановила время и попыталась достать нить судьбы, принадлежащею Сергею. Она не надеялась на успех, да и было это бессмысленно, ведь нить должна быть уже давным-давно вплетена в полотно. Но к удивлению девушки её рука оказалась не пуста. Тонкая ниточка серебристого цвета свисала с её ладони. Неужели он всё ещё жив? Неужели это всё было чьей-то злой шуткой? Глаза девушки медленно скользили по серебряной линии и наконец, наткнулись на чёрный, словно обугленный конец. Глупо было надеяться… Но почему ей удалось достать нить умершего? Почему она нить не вплетена в полотно?

Девушка взялась за середину нити и медленно повела пальцами в сторону чёрного конца. Пальцы её медленно скользили по линии судьбы и не спеша приближались к тёмному пятну. Вот она уже держится за обугленный конец и нить вот-вот выпадет из её руки… но пальцы продолжили скользить по чему-то невидимому, словно нить продолжалась.

Что же это может значить? Нить всё ещё не вплетена в полотно и продолжает виться. Значит, Сергей должен быть жив. Но то чёрное пятно говорит об обратном. И тут девушка вспомнила про нить отца Сергея, про такое же чёрное пятно прямо посреди жизни. Смерть без изменения судьбы, смерть вопреки желанию Полотна. Или же наоборот, хозяин нити продолжал жить, несмотря на то, что ему было уготовано.

-- Ответь мне! – Вдруг выкрикнула Таня. – Ответь или я оборву свою нить, и тебе придётся разгребать всё, что изменится!
Ответ не заставил себя ждаться. Пустота заполнила собой всё вокруг.

-- Успокойся, дитя – произнёс из пустоты звонкий женский голос. – Я всегда готова ответить на твои вопросы.

-- Что случилось с Сергеем? Почему его нить не вплетена в Полотно? Почему она продолжает виться невидимой линией? Ты говорила, что волю Полотна не изменить, как оно хочет, так и будет и никому этого не изменить!

-- Дитя, ничто не происходит без воли Полотна Мироздания.

Если кому-то суждено умереть, он умрёт, если же Полотно не желает этого, то он будет жить. Полотно живое, как и всё живое, оно обладает желаниями, стремлениями, слабостями. Как и со всем живым, с ним можно заключить сделку, если захотеть. Такую сделку заключила и ты.

-- Но я же согласилась работать на тебя! – Как и всегда, внутри Тани бурлили тысячи эмоций. Она была на взводе, но голос Судьбы дарил умиротворение. Словно огромные волны разбиваются о скалу, ярость девушки разбивалась о чудодейственное звучание.

-- Ты согласилась помогать мне, помогать так, как я помогаю Полотну. Я была лишь посредником между вами двумя. А то, что произошло с твоим другом – это лишь очередной контракт между ним и полотном.

-- Тогда ты можешь мне помочь сейчас? Если ты посредник, я хочу заключить ещё одну сделку!

-- Я лишь путеводная звезда, для ищущих путь, дитя. Не я способствовала заключению той сделки и не мне её разрывать.
Так же быстро, как и появилась, пустота рассеялась, и девушка снова была посреди своей комнаты.

Такой исход не устраивал Таню, она обязана сделать что-либо. Что угодно, чтобы спасти Сергея. Если его нить продолжает виться, значит, где-то он точно есть. Опять придётся импровизировать.

Таня положила нить Сергея в одну руку, а в другую она поместила свою нить. Если она не в силах изменить прошлое, она изменит грядущее. Она взяла концы обеих нитей: видимый свой и невидимый Сергея; и связала их в единый узел.

***

Я шёл вдоль дороги в этом замершем мире. Не помню, как давно я здесь? Может день, может два, а может даже год? Время здесь не течёт, ничто не меняется. Тут нет ни ветра, ни дождя. Не хочется ни есть, ни спать. Нет никакой усталости. Как я соскучился по всему этому. Я даже не уверен, что живу. Живу. Точно, начинаю вспоминать. Я попал в аварию. Один? Нет, не один, со мной были близкие. Нет, они не выжили. Никто не выжил. А я? Я тоже погиб. Но почему я иду? “Никто не смеет нарушать контракт!”. Видимо в этом контракте всё дело. Но что за контракт? Стоп! Я задаю себе один и тот же вопрос раз за разом и не получаю на него ответ. Видимо я здесь далеко не один день.

Куда пойти мне дальше? Сколько раз я уже прошёлся по этой улице? Может попытаться покинуть город? Нет, за его пределы мне не выйти, я пытался. “Никто не смеет нарушать контракт!”. Опять этот контракт. Сколько можно… Не может быть! Я заключил контракт с ним! Он предложил мне то, что я так желал, он вернул мне отца! Но отец мёртв, и я тоже. Значит, я не заключал никаких контрактов? Как же болит голова! Не припомню, чтобы я когда-либо ощущал что-то в этом мире, но голова просто раскалывалась.

Где-то в сознании мелькнула вспышка. Маленькая девочка упала с горки и ударилась головой. Она должна была умереть, но осталась жить. Я её оставил жить и обрёк на страдания. Но я не помню такого. Или же помню?

Странные вспышки мелькали в сознании одна за другой, все были обо мне, но ни одной я не помню. Вспышка о том, как заключил контракт, о странных свитках, о разговорах с кем-то, с кем-то странным и пугающим, но я его не боялся, я работал на него!

Ещё одна вспышка, в ней была Таня. Я пришёл к ней за помощью, чтобы она спасла моего отца. Но он ведь был жив. Нет! Я пришёл к ней, чтобы она спасла меня. И она спасла. Но какова оказалась цена такового спасения? Я заперт здесь, один, навеки.

Продолжение в комментариях.