HankHawkHusk33

- Дед, а почему ты пьешь такой крепкий чай? Ты пакетики вытащить забыл?

- Батя твой вытащить забыл, а я чифир пью. Осталась у меня привязанность к этому напитку, после 1961 года. Я тогда в лагере был. Не в пионерском «Звездочка», а в исправительно-трудовом «Ленинские резервы», на Колыме. Валил лес во славу коммунизма. Но что ты об этом можешь знать? Если читал Солженицина, то не много, Шаламова, тоже не богато, даже Довлатов тебе хуй, что интересного мог рассказать. Но я тебя посвящу, если табаку мне принесешь.

- Секунду.

- Попал я в лагерь в 1960м году. Не буду рассказывать, за что попал, да и не важно это. Но я как-то не слишком расстроился. Потому что обыденное это дело было. Тогда все жили с мыслью о том, что рано или поздно, будешь казенными валенками землю топтать под присмотром конвоя. А знал бы ты какая осень в лагерях… Но не суть. Расскажу я тебе моральную историю о каторжнике Косте.

Непростая у Кости судьба была. И сам он был мужик не простой. Хотя и правильный. Имея образование и собственные представления о мире, доработался он в родной Москве до главбуха на заводе «Ленинские Детали», и, как многие, начал ворочать темные делишки. Родина не обеднеет, а Костина семья – чуть богаче станет. Там бочку спишет. Здесь вагон, кому надо подкинет, так и на жизнь можно наскрести. Но, видно были у Кости недоброжелатели. Может в коммуналке, а может и в родном и дружном коллективе, который, как вторая семья. В общем, пришли из ОБХСС, спросили Костю, мыл ли он руки, а когда он на них взглянул, чистые ли, на них наручники то и надели. И отправили нашего персонажа сначала в отделение «Застенки Ильича» а после, в увлекательное и философское путешествие на дальний предел родины.

В лагере Костя обосновался среди мужиков. Они его уважали, даже советовались и прислушивались, т.к. он обладал очень неплохими знаниями и лидерскими качествами. Это также заметили и блатные. Среди них даже начались разговоры о том, что такого толкового парня, стоит подтянуть к себе, и поставить смотрящим на дальнем участке, который давно нуждался в надежном человеке. Сложность состояла лишь в том, что Костя пришелся не по вкусу лагерной охране. Они всегда держали зуб на добившихся чего-то в этой жизни, и, не имея возможности реализовать себя как то иначе - вымещали на таких свою злобу: избивали, обделяли пайкой, и загоняли работой. Но особенное внимание к Косте выявлял вертухай Савелий. Каторжане знали его противоестественные пристрастия, и заранее предостерегли Костю. Поэтому, когда Сава подловил Константина на выходе из бани, и, не предполагая отказа, предложил ему интим, решительный Костя отправил Саву в нокаут, а себя, тем самым, на неделю гауптвахты. Пока он сидел на губе. Авторитеты собрали сходку и порешали, что Косте, как он выйдет с губы, пизда, от охраны. А значит надо бы его спасать. Оградив его от вертухаев и избавив от работы они, бы получили благодарного и преданного звеньевого. Блатным оставалось, только придумать способ, которым можно было бы освободить Костю от работ. После долгих терок, они пригласили к себе местного больного дурачка Прошку, попавшего в лагерь неизвестно как…

…

Отсидев положенные 7 суток на губе, без еды и воды на одном онанизме Костя, ослабший, но не сломленный вышел на свежий воздух, и сразу же был отправлен вместе со всем своим бараком на валку леса. Ничего необычного. Сосны, снег, топоры. Конвоиры. Все как всегда, кроме Савиного с синеватым оттенком прищура, не обещавшего ничего хорошего. Костя понимал, что как только стемнеет, жизнь его тоже померкнет, и уже задумывался как бы ему приберечь на вечер топор, для самозащиты. Работа да тяжкие думы его утомили, и он, прислонившись к сосне, поднял голову к вершинам деревьев на встречу солнцу. Перед ним кто-то возник.

– Неужели так быстро?-, пронеслось в Костиной голове, но опустив взгляд, он увидел барачного шута и дебила – Прошку.

-Чего надо, ебалдон? –дружелюбно поинтересовался Константин.

Прошка улыбнулся, слюняво хихикнул и поднял топор. Сверкнуло лезвие. Топор встрял в древесину, а на снег упал Костин большой палец правой руки.

- ааааааа, сууууука – на его крик и смех Прохора, сбежались сначала блатные, потом охрана.

- э, командир, наш дурачок совсем рехнулся, вон пальцы рубит, как теперь товарищ наш работать будет?- Загомонили авторитеты,- его теперь только счетоводом можно ставить, да на дальний рубеж… И фельдшера, фельдшера ведите, пусть он ему аскорбинку то даст, парень видете, как мучается..

Подоспевший Сава, оценил ситуацию, велел всем заткнуться, и понимая, что в этот раз не он, а его поимели, начал обдумывать ответный план действий. Но к нему рядом пристроился Геворг – смотрящий всего лагеря и тихо, почти беззвучно просипел:

- Ты, Сава, на нашего парня рот не разевай. Он НАМ нужен. И на жёпу его не засматривайся. Пока у этого мужика ЕСТЬ ЧЛЕН, можешь только к петухам ходить облегчаться. А иначе, пойдешь, рентген делать, а на снимке обнаружишь заточку у себя в боку, это я тебе конкретно говорю.

…

Оклемавшись после вынужденной ампутации, и получив погоняло «Девятерник», Костя имел разговор с блатными, где они объяснили ему правила игры, рассказали, кому он обязан своим спасением, и рассказали чем он будет заниматься и для кого. Быстро смекнув, что к чему, Костя, со всем согласился и начал давать результат. Сначала, изучил все наработки предыдущих счетоводов, нашел дырки и лазейки для приписок и хищений. Начал придумывать свои. Блатные были довольны. Дела пошли в гору. Он стал получать улучшенную пайку. Ему стали приходить гревы: носки, консервы, алкоголь, сигареты, от друзей блатных с воли и приветы от родных. Простые мужики начали набиваться к нему в товарищи. Но он стал разборчив в связях, держался только около авторитетов. Охрана стала его игнорировать, и только Сава, держась на расстоянии, не сводил с него недоброго взгляда. Но Костя, понимал, что теперь он, под опекой братвы и ему ничего не грозит. Его даже не смутило то, что однажды он видел, как Савелий, подозвал к себе, отсидевшего на губе после происшествия Прошку, и о чем-то с ним недолго болтал.

…

Запахло весной. Погожим мартовским деньком, Константин, отлучившись от конторских книг, пошел на участок, где работали мужики, чтобы передать задачу бригадирам, и обозначить планы на следующую пятидневку. Все обсудив, выпив горячей сивухи и покурив махорки, он собрался было уже возвращаться к своему столу, но решил отлить. Чувствуя себя немного захмеленным, он отошел в чащу, прислонившись к сосне, ловко, четырьмя пальцами, развязал шнуровку на штанах, вытащил хозяйство и блаженно зажмурившись, открыл кингстон.

Перед ним возникла тень. Ну кто там еще?,- подумал Костя, опуская глаза на незваного визитера.

Стоящий перед ним Прошка улыбнулся, слюняво хихикнул и поднял топор. Сверкнуло лезвие. Топор описал, по воздуху дугу, а на снег упал Костин член.

Невдалеке захохотал Сава.

Каждые выходные, после тяжелой или не очень рабочей недели, нам нравилось прыгнуть в тачку и кататься по МКАДу до утра, с помощью скорости и драйва выгоняя из сознания усталость и негатив. Так вышло и в тот раз: в пятницу вечером мне пришло смс от Сереги со временем и местом сбора нашей небольшой компании. Я принял душ, переоделся и поспешил к месту сбора.

Антоха курил за рулем, поглядывая на часы, Серега проверял колеса внедорожника, Макс говорил с кем-то по телефону.

– Ну что, – спросил я. – Погнали?

Макс отвлекся от разговора и подошел ко мне.

– А, Толян, привет, – последовало короткое рукопожатие. – Сейчас поедем, только решу кое-какие дела.

Я сел в машину, Серега приземлился рядом. Пару минут ушло на приготовления, по обыкновению все делалось в полной тишине. Через несколько мгновений Серега протянул бутылку мне, потом Антону. Когда в открытое окно сунулась рука Макса, следующая порция уже сгорела на маленьком угольке. Рука проворно выхватила бутылку и вернула ее через несколько секунд. Потом настала очередь Сереги. Так повторилось несколько раз. Прежде, чем Макс сел в машину, прошло еще какое-то время. Но, наконец, все дела были улажены, и мы могли отправиться в путь.

Машина мягко выехала на шоссе, Антон включил любимый всеми джаз, мои ладони начали выбивать ритм по коленям. Рядом пел Серега, у него был чистый голос, получалось, как обычно, красиво. Антон смотрел на дорогу, Макс уставился в окно. Я начал подпевать другу, вскоре в наш дуэт включился Макс, Антон присоединился последним. Нам нравилось закинуться и кататься, мы казались себе свободными, открытыми, делали, что хотели, снимали стресс. Иногда заезжали в бар и пили, развлекались, Антон в таких случаях бросал тачку около бара, а возвращались мы на такси.

На часах было 23:23, когда Макс сказал:

– О, слушай, знакомая стоит, останови, – и нервно хихикнул.

Антон затормозил около автобусной остановки. Под тусклым светом фонаря стояла невысокая девушка, рыжие, густые волосы водопадом спадали до колен – я таких длинных волос никогда не видел. На тонких, изящных запястьях поблескивали кольца браслетов. Макс опустил окно:

– Алис, привет! Тебе куда? – спросил он.

– Домой, автобус не идет давно, наверное, не придет. Подкинете? – и она улыбнулась.

– Конечно, – ответил Антон за друга.

Сергей открыл свою дверь и вышел, пропуская девушку вперед.

– А это Толик и Сергей, – кивнул на нас Макс, когда мы снова поехали.

Я продолжал разглядывать девушку: тонкие черты лица и хрупкость фигуры не давали возможности угадать ее возраст, глаза были янтарного цвета, огненного, казалось, что они горят в темноте салона, как горят глаза кошек. На тонких губах играла едва заметная улыбка, света было очень мало, но даже это небольшое количество создавало ощущение, что бледная кожа мерцает и переливается, будто покрыта какой-то пылью. Нереальность девушки подчеркивалась ее мелодичным голосом:

– Привет, – только и сказала она, слегка улыбнувшись.

Алиса качнула головой, и огненный водопад заструился локонами по веснушчатым плечам.

В какой-то момент я обратил внимание, что Антон свернул на шоссе, только не успел заметить на какое. Мы везли девушку домой, я решил, что Антон тоже знаком с Алисой и знал, куда ей надо.

Я не заметил, как автомобиль начал сбрасывать скорость, только услышал, как колеса едут по мелкому гравию, потом машина остановилась. Я вышел на улицу и оглянулся: фонарей не было, вокруг стояла кромешная тьма. Остальные выходили из машины следом за мной. Осознание того, что я не один, что мои друзья рядом, немного успокоило меня. Постепенно глаза привыкли к темноте, и я начал разбирать, что творится вокруг. Мы оказались в каком-то лесу, вокруг были одни деревья, перед высоченным забором, метров пять в высоту.

– Где мы? – спросил я.

Алиса загадочно улыбалась мне, моим друзьям, мне показалось даже, что забору она тоже улыбается. Спустя мгновение раздался какой-то шум: забор начал отодвигаться в сторону, чтобы машина могла проехать. Я обратил внимание, что створка открылась ровно настолько, чтобы мог проехать джип, ни на сантиметр больше. Антоха сел за руль, а мы поплелись следом. Я поднял глаза к небу: нет луны, нет ни одной звезды, хотя я отчетливо помнил, что ночь была ясной, когда мы выезжали. Мало ли, решил я, погода могла и испортиться. Но, несмотря на все мои попытки уговорить себя, по спине бегали неприятные мурашки, в мозгу червем свербела мысль, что что-то не так, а желудок неприятно переворачивался с каждым шагом продвижения внутрь участка. Когда все оказались за забором, створка закрылась.

Мы находились на огромной территории, настолько огромной, что очертания забора терялись где-то в темноте, уходя все дальше и дальше. Ночью, во мраке, было сложно оценить масштаб, но я был уверен, что тут не пятнадцать соток дачного участка, а акр земли, может быть два акра, а, может, и гектар. Впереди, метрах в ста от нас стоял большой дом, окна едва мерцали тусклым светом, но он был в каждом проеме. Снаружи никакого освещения не было, Алиса шла уверенным шагом, зная дорогу, мы шли за ней. Почему-то все молчали, я это списал на наше состояние. В какой-то момент показалось, что все здание вспыхнуло, и я отчетливо увидел в нём какой-то замок, и что каждый камень кладки поделен пополам по диагонали: одна половинка алого цвета, другая – желтого. В следующее мгновение я моргнул, и видение погасло, вокруг снова было темно, дом оставался во мраке.

Алиса взялась за кованую ручку деревянной двери и толкнула ее от себя. Мы вошли в холл. Все казалось, как во сне, я в какой-то момент прекратил верить в окружающую реальность и думал, что сплю, что сейчас прозвонит будильник, будет утро пятницы, я буду собираться на работу. Но будильник никак не звонил, а мы продвигались все дальше и дальше в праздную нереальность дома. В какой-то момент я обнаружил, что Антон зашел в комнату. Я последовал следом и заглянул за дверь, за которой он скрылся. Комната была огромна, в ней были расставлены игорные столы, крупье сдавали карты, фишки сменялись фишками, разноцветными столбиками расставленные по обе руки от игроков. Рулетка пестрела своими цветами, шарик прыгал с ячейки в ячейку. Лиц людей не было видно. Можно было различить только очертания тел. Все поглотил сигаретный дым. Но лицо Антона я видел отчетливо, он уселся за покер, крупье сдал ему карты, и игра началась.

Я прикрыл за собой дверь и обнаружил, что остался один. Пока разглядывал незаконное казино, мои спутники ушли дальше, и я бросился их искать. Я ходил из коридора в коридор, дергал за ручки дверей – ни одна не открылась. Я остался один в этом огромном доме, не зная, где выход. Приятное марево начинало отпускать, реальность возвращалась на своё место, сердце выбивало ритм испуга, адреналин возрастал с каждым его биением все сильнее и сильнее. "Поднимись на второй этаж", – пронеслось в голове. Я оглянулся в поисках лестницы, и она оказалась чуть левее от меня. Я проворно взобрался по ней и оказался на втором этаже. Он ничем не отличался от первого, был с множеством коридоров и дверей, которые я открыть не мог. Я бесполезно дергал все ручки, стучал в дерево, кричал и ругался, но никто не открыл, не ответил и не вышел.

Когда мое отчаяние достигло своего апогея, я увидел, что одна из дверей приоткрыта. Сердце забилось сильнее, я толкнул дверь и очутился в такой же большой комнате, как казино, только намеков на игорные столы не было. Повсюду были развешены шелка, стояли полуобнаженные скульптуры женщин и мужчин, в вазах стояли цветы, на полу были разбросаны подушки. Я оглядел комнату и понял, где очутился. Это был бордель. Мимо меня прошла обнаженная девица, виляя бедрами; ее маленькие упругие груди молочной белизной притягивали к себе взгляд, возбужденные розовые соски вызывали желание. Она пошла дальше, а я увидел Максима. Он сидел с расстегнутыми штанами на зеленых шелковых подушках, четыре пары рук делали на его теле то, что им хотелось. Две руки делали массаж головы, еще две ласкали грудь и живот, следующие две залазили в расстегнутые штаны, последние две руки гладили мышцы ног. Максим лежал на подушках, открыв рот, запрокинув голову и громко постанывая. Воздух пропитал терпкий запах благовоний, вино лилось рекой из огромного фонтана в центре комнаты в бассейн; каждый желающий наполнял бокал столько раз, сколько ему хотелось – источник казался неисчерпаемым. Я понял, что мне тут не место, прикрыл дверь и побрел по коридору дальше. В какой-то момент я увидел слева еще одну лестницу и поднялся на третий этаж. Я уже знал, что там увижу: те же длинные коридоры, те же не открывающиеся двери, и я чувствовал, что когда передо мной возникнет третья дверь, то за ней найду своего третьего друга – Сергея. Так и случилось.

Сергей сидел за высокой барной стойкой, официант наливал ему в бокал коньяк, Сергей выпивал, что-то рассказывал, но я не слышал слов, а только видел его шевелящиеся губы. Вокруг них никого не было, ни одного человека, они были вдвоем, и еще я, безмолвно наблюдавший за этой картиной около входа в комнату.

Сергей все пил и пил, а коньяк в бутылке оставался на том же уровне: бутылка была полна, но Сергей видел что-то доступное только ему, глаза его подернулись красной пеленой, он смотрел на мраморную столешницу, но видел нечто совсем другое. Я знал, что не смогу увидеть то, что видит Сергей, знал, что даже если подойду, то вряд ли он меня узнает. Я уже понял, что это какой-то чертов дом, что я должен найти свою комнату. Я прикрыл за собой дверь и отправился искать четвертую лестницу. Как там говорится? "Просите, и дастся вамъ, ищите и обрящете, толцыте и отверзется вамъ".

Я ступал по мягкому ковру, шагов моих не было слышно, я шел и шел, не стучал в двери, я искал лестницу. И нашел. Винтовая кованая лестница поднималась спиралью на четвертый этаж. Я стал подниматься.

Когда я очутился на четвертом этаже, то очутился во мраке. Не было даже приглушенного освещения. Я подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и различил некоторые очертания коридора. Я сразу обратил внимание, что дверь была только одна, я быстро пошел к ней и одним движением руки распахнул. Я очутился в небольшой комнате, она мне показалась уютной. Пол был устлан ковром, ноги в нем тонули. Слева был камин и кресло-качалка. Около окна стоял большой, красивый, из резного дерева, стол. На нем лампа и пишущая машинка. Горели свечи. Около окна стоял незнакомец. На нём был черный плащ в пол, широкополая шляпа, в руках он держал трость.

Когда я вошел в комнату, человек проворно обернулся, я сразу понял, что трость ему не нужна, это аксессуар. Глаза у человека были голубые, борода густая и пшеничного цвета. Мужчина мне лучезарно улыбнулся, и жестом предложил сесть в кресло около камина. Я остался стоять в нерешительности. Все в этом доме было странно; чертов дом, как окрестил я его внутри себя. Человек улыбнулся еще раз и опустился в кресло около окна, я его сначала не заметил. Мужчина продолжал приветливо улыбаться, маленькие симпатичные морщинки собрались в уголках глаз, ямочки заиграли на щеках от улыбки.

– Ну, постой, если хочешь, – сказал мужчина.

Голос оказался глубоким, низким.

– Кто вы? Где я? – я решил, что нет смысла показывать воспитание и любезность, мне было не по себе все время нахождения в этом доме, я хотел одного: выбраться отсюда.

– Ты уже давно догадался, где мы, и уж точно знаешь, кто я, – ответил мужчина, я промолчал.

Я догадывался где мы – это верно, но не догадывался кто передо мной. Хотя, возможно, я это знал, но боялся не то что поверить, а даже подумать об этом.

– Что вам нужно? – я услышал, как мой голос дрожит, я понял, что боюсь этого человека. Человека ли?

– Что мне нужно? – человек тихо рассмеялся, на лице отразилась едва заметная животная гримаса. – Это я у тебя спрашиваю: что тебе нужно? Подумай, и я тебе дам это.

– В обмен на что? – я не успел обдумать вопрос, как он выскочил из моего рта.

Человек рассмеялся еще раз.

– Ни на что. Мне ничего не нужно. Вам повезло попасть в мой дом, и, как радушный хозяин, я должен угодить гостям. Так чего ты хочешь?

Разговор приобретал нежеланный для меня оттенок. Я невольно вспомнил лица друзей, оставшихся на трех этажах ниже, вспомнил Алису, приведшую нас в этот дом, я не хотел там дальше оставаться. Я хотел выбраться.

– Я хочу выбраться отсюда. Хочу оказаться далеко за пределами этого дома, хочу, вдохнуть свежего воздуха, оказаться под свежей листвой и никогда больше не возвращаться, – выпалил я.

Мужчина улыбнулся и сказал:

– Хорошо, – потом он хлопнул в ладоши, в комнату вошла Алиса.

Она наклонила голову набок, вглядываясь в глаза мужчины, потом едва заметно кивнула, взяла меня за руку и повела прочь из комнаты. Я вдруг ощутил боль от того, что должен покинуть это место. Мне там понравилось, и машинка пишущая, и камин, и мягкий ворсистый ковер.

Но девушка вела меня за собой. Она уверенно шла в темноте четвертого этажа, ведя меня за руку. Ладонь ее была тонкая и сухая, казалось, что если ее сильно сжать, она рассыплется в пепел.

Не знаю, сколько мы шли, не знаю, сколько прошло времени. В какой-то момент я ощутил запах сырой земли, под ногами начала хлюпать вода. Я не мог понять, как мы оказались вне стен дома, а она все вела меня и вела, уверенно шагая, я же неловко ковылял следом. Прошло еще какое-то время, прежде чем впереди я увидел очертания выхода.

На улице стояла ночь. Луна проливала свой серебряный свет на долину, деревья, плодовые, лиственные, хвойные виднелись то тут, то там. Алиса отпустила мою руку и обернулась.

– Ну вот, – сказала она. – Твое желание исполнено. Ты вышел, свежий воздух, дом остался далеко позади, свежие листья и... – она моргнула. – И ты никогда не сможешь вернуться назад. Тебе повезло увидеть только три комнаты дома, но их бесчисленное множество, дом внутри больше, чем снаружи. У редкого человека получается оттуда выбраться, но попадают туда абсолютно все. Сначала всем все нравится, но потом, позже, люди попадают в другие комнаты. И хотят выбраться. Но не могут. А тебе повезло, – Алиса последние слова практически прошептала.

Я огляделся вокруг себя. Небо было усыпано мириадами далеких звезд, пахло луговыми цветами, яблоками и скошенной травой, где-то недалеко слышался бегущий ручей. Я обернулся, Алисы не было.

Знаете это чувство, когда ты заходишь в автобус, а спереди идущий человек занимает последнее сидячее место? Но ты твёрдо уверен, что на следующей остановке кто-нибудь выйдет, а ты займёшь свободное место, возможно, даже рядом с той симпатичной дамочкой в третьем ряду. Но никто не выходит. Зато заходит старушка с лицом (и усами) как у Гитлера и, судя по возрастным кольцам на лице, видевшая лучшие времена Российской империи. Маршрутка засыпает под её монотонное ворчание про бескультурье и поганую молодёжь, которую, разумеется, необходимо бы расстрелять. Тем временем вы попадаете в пробку, которая двигается медленнее, чем примёрзшая улитка, а водитель, чтобы не скучать, включает дорожное радио, наполнив салон богомерзкими звуками, на бэк-вокале у которых уже распалившаяся старушка вещает похлеще, чем Малахов в своих богомерзких ток-шоу. Борзый пацан на "Дэу-Маттиз" подрезает вас спереди, водитель бьёт по тормозам так резко, что у тебя едва получается устоять на месте, а старушка, пролетев через весь салон прямо на коленки к водителю, включает вторую голосовую скорость, и они на пару кроют матом этого альтернативно одарённого бедолагу. А ещё при этом ты едешь в больницу, которая как маршрутка, но только стоит на одном месте уже лет 50 (причём как буквально, так и в смысле развития технологий). Естественно, что благодаря круговороту старушек, беременных и просто наглых дамочек (мужиков) ты так и не присел, хотя казалось, что счастье было рядом (на расстоянии одной задницы). И вот она. Цитадель белых, как врачебный халат, лиц, жёлтых, как мытищинский снег, врачебных халатов и естественное место обитания пожилых людей и призывников. Вьетнам, в котором каждый чих в твою сторону ещё две недели вызывает флэшбеки в виде приступов ипохондрии, а каждый человек в очереди может свернуть шею гуку, решившему проскочить без очереди. Именно так начинался мой день. Заняв очередь, я, как и подобает порядочному человеку, уставился в телефон, временами похрюкивая над смешными картинками. Внезапно выключился свет, отчего особо впечатлительные визжали и падали в обморок, а особо наглые застревали во входных дверях кабинетов по 3-4 человека, образуя забавные, матерящиеся фигуры. Через мгновение коридор заполнился истеричным детским плачем, окончательно превратив больницу во Вьетнам - бессмысленный и беспощадный. Спотыкаясь о тела лежащих, я по памяти помчался к выходу, решив, что моя болезнь не так уж и страшна, а год в армии закончится быстрее, чем это чёртово утро. Внезапно, в меня врезалась сгорбленная тень, отчего я упал и, судя по ощущениям, покатился вниз по лестнице, потеряв в самом конце сознание.

______

— На что жалуетесь? — хриплым женским голосом поинтересовалась склонившаяся надо мной маска доктора Фрейда.

— МмммМмМмМ, — ответил я, в силу того, что у меня во рту был кляп. — Интересный случай, — сумничала маска и куда-то исчезла.

_______

— Вы уверены? — хихикающий шёпот из левого угла комнаты мне совсем не понравился.

— Я уверяю вас, это идеальный образец.

— Это будет на вашей совести!

— МММММММММ, — громко возмутился я, и голоса затихли.

______

Проснувшись в холодном поту у себя на кровати, я первым делом потянулся к пачке сигарет лежавшей на тумбочке, но никак не мог её нащупать. Ровным счётом как и тумбочку. Взглянув направо, я увидел, что у меня нет рук. Завизжав, похлеще, чем касперский на трояна, я проснулся.

— Видите, живой? Я же говорил! — маска горделиво смотрела на меня, — Вы понимаете, что это прорыв?!

— Рано радоваться, — ответил хихикающий шёпот, — самое сложное ещё впереди. Я почувствовал как мои руки и ноги освободили от связывающих ремней, а рот освободили от кляпа.

— Московское время двадцать один час, а значит в эфире "Время", — неожиданно для себя выпалил я. Мой голос был похож на фабрику Вилли Вонки — он лился шоколадной рекой, наполняя пространство гаммой приятных эмоций, — сегодня в выпуске мы расскажем...

— Он готов, — хихикнул левый угол комнаты, и всё исчезло.

____

Из записей Доктора В.Б. "Приступы неконтролируемой агрессии сопровождаемые шизофазией. Бессвязные восклицания сменяются зацикленным повторением фамилии "Трамп" и приступами истеричного смеха. На контакт идёт с трудом, считает себя двойным агентом Палестинских демократов. Назначить лечение...

____

Знаете это чувство, когда ты заходишь в автобус, а спереди идущий человек занимает последнее сидячее место? Так вот - это заговор. Подставные старухи и беременные с воздушными шарами под курткой, подставные беременные и старухи. Они везде. Слышат. И я слышу. Я слышу. Автобус едет в ад. Ад внутри, ТРАМПТРАМПТРАМП, автобус горит, мы... я... да мы, аааааахахахахахахах! Ты слышишь? В автобусе нет мест.

Верь! Верь! Я знаю точно, истина здесь, истина тут, я нашёл дно, я вижу конец радуги, он в белом халате жёлтого лепрекона! Звоните в правительство, сигнализируйте Арафату, зовите союзников! S.O.S.

____

Послесловие (от автора): Разумеется, это всего лишь фантасмагория, не несущая никакого смысла и подтекста. (Шёпотом) Они рядом!

В школе у меня была подруга, она была красавица, отличница и вообще чудо. Я понял, что влюбился, однако, на моё признание она закричала - «Ты, грязный отброс, думаешь, что заинтересуешь меня?». Я хотел было ответить, но не смог выдавить и слова, зато сказала она - «Почему ты заткнулся, идиот? Подбери слюни и заткни свою вонючую пасть, я не хочу даже дышать с тобой одним воздухом!». Но это было крайне странно, ибо она после этого шла вместе со мной, пусть и продолжала называть меня «самым ничтожным существом в этом мире». Со временем я все сильнее поддавался ей, она стала тотальным доминантом, в очередной раз, склоняя перед ней голову, стоя на четвереньках и выслушивая слова о том, что у меня совсем нет гордости и что я полнейшее ничтожество, я понял, что она позволяет мне быть с ней. Пусть я для неё мусор, но я был рад этим словам. Когда я рассказывал ей о своих увлечениях, она говорила, как её тошнит от моей болтливости. Когда я сделал ей признание – она закричала что я омерзительная грязная мразь… И не в её вкусе, хотя сказано это было со странным смущением. Когда она лежала на моей кровати, продолжались фразы вроде «Ты нервничаешь? Это потому что у тебя маленький член?». Разглядывая мой орган, она смеялась, говоря что это шутка, а не стояк. Даже когда она кричала от оргазма, её фразы вгрызались своей остротой – «Твой член так же ничтожен как и ты!». Одеваясь, она сказала что даже потеряв девственность - я все равно остаюсь неудачником. Я начал думать что я действительно не человек. Свинья. Не более. Да, я не против быть свиньёй, лишь бы быть с ней… Её насмешки вроде «Кончил, едва успев войти, глупая, бесполезная псина!» возбуждали меня сильнее чем всё порно мира! Каждый раз с ней был лучшим в моей жизни, пусть и я опускался все ниже. Но все кончилось так же резко, как и началось. После очередного секса я хотел предложить ей свадьбу… Но её холодный взгляд и фраза «Будь я тобой – я бы занялась банджи джампингом с рождения. Без каната.» обожгли моё сознание. Слеза непроизвольно прокатилась по щеке. «Ты плачешь, словно обосравшийся ребёнок, меня это раздражает» произнесли те горячие губы. Она быстро собралась, бросив напоследок – «Прощай навсегда, можешь сдохнуть, или еще что-то, ты мне больше не нужен». И так всё закончилось...

Считается, что рукоделие не для мужчин. Но это самое большое заблуждение, поддерживаемое отдельными консервативно настроенными гражданами.

Рукодельничать мужчины любили всегда. Ещё в пещере одинокий древний человек во время, когда он не убивал мамонта и не пиздил соседа дубиной, любил лечь на шкуру и предаться рукоделию. К сожалению, тогда не было средств, облегчающих эту задачу, а во время процесса в пещеру легко мог ворваться саблезубый тигр и съесть рукодельника. Поэтому мужчина старался скрываться во время этого дела так, чтобы его не нашли ни тигр, ни сосед с дубиной, а сам процесс стал тайной.

Прогресс сделал жизнь мужчин легче, но рукоделие так и осталось для них табу. Зато женщины получили на него монополию. Женщины изощрялись в этом так и этак, для них изобрели специальные станки, но часто они прибегали к подручным средствам. В ход шли огурцы, морковки, баклажаны... Изобретательность женщин не знала границ. В то время как мужчинам приходилось довольствоваться малым.

Со временем женщины и мужчины научились рукодельничать вместе, снимали это на камеру и продавали записи тем, кто не был так изощрён в рукоделии. Рукодельничать в одиночку стало проще, для этого и у мужчин, и у женщин появилось больше возможностей. Появление курьерских служб дало возможность купить специальные инструменты для этого, не выходя из дома. Открылись специальные сайты по этому делу и появились гайды. Рукоделие приобрело массовый масштаб и стало вытеснять традиционные парные занятия и мануфактуры.

А ты, анон, любишь рукоделие?

Зарекалась ворона говна не клевать. Это про меня. Всегда относился к интернет-знакомствам скептически. И не ошибся. Но барышня была очень симпатичная, поэтому поехал. На удивление, девочка оказалась ну очень обаятельной. Правда непривычно бирюзовые с фиолетово-розовым отливом волосы настораживали. Но ей это очень шло, поэтому я заинтересовался.

- Чем занимаешься? - спрашиваю.

- Я юристка.

- Юрист?

- Юристка,- девочка немного прищурилась.

Я насторожился. Думаю, да нет... не может быть.

- Ясно... адвокатка или просто юристка?

- Нет,- расслабилась она - просто юристка.

- Ну, то есть, гуманитарка, да?

- Да

Подозрения только нарастали. Думаю, надо пойти отлить пока не поздно. Пока отливал, решил посмотреть, что за барышня. Посмотрел группы, в которых она состоит. А там - сплошные радфем, куны не нужны, мысли императрицы и так далее. Я рассудил так: барышня симпатичная, первичные половые признаки (она была в лосинах) были точно женскими, вторичные тоже были как я люблю, кадыка нет. А чего бы и не пердохнуть радфем, если на то пошло. Тем более, что это было более чем реально, судя по ее явной симпатии. И я вернулся, чтобы выполнить внезапный челлендж.

Тем временем мы разговаривали. Я старался обходить острые углы, ведь еще не дала же. Даже вскользь упомянул, что очень доволен одной подчииненной. Пришлось, конечно, выдумать подчиненную девочку-программистку, ведь в реальности у меня в подчинении только парни. А женщин-программистов я обхожу за версту. Горький опыт, знаете ли. Думаю, ну что может быть безобиднее будущего. И как в том мультфильме про "я подарю тебе звезду, светом нетленным будет она..." завел разговор про Илона Маска.

- Конечно, я не все его начинания считаю потенциально успешными, но пока что он - лучшее, что породила планета Земля за последние годы.

- А что ты считаешь не успешным?

- Гиперпетлю

Далее я рассказал про тепловое расширение металла. Труба в 1000км будет днем одной длины, ночью другой. Плюс там внутри очень разреженная атмосфера, почти вакуум. Это может стать очень опасно. Люди заперты в трубе, а если она прохудится? Влететь в воздушную пробку на гигантской скорости, да еще в пробку, которая летит тебе навстречу. Приятного будет мало. Девочка неожиданно меня поддержала.

- Тем более вакуум, как поездт-то поедет?

- В смысле?, - насторожился я.

- В вакууме же нет ничего

Я раскрыл рот. Если бы у меня была вставная челюсть, она бы вывалилась.

- Погоди, но ведь... индукция

- А какие тут могут быть но? В вакууме нет ничего, и электричества тоже нет.

Сначала я подумал, что она, может, шутит. Но она протянула мне телефон со страницей из Википедии. Страница была о вакууме.

- Видишь, вакуум - от слова vacuus, значит "пустой". Ничего нет.

Стекла моих очков стали потихоньку запотевать. Краем глаза я стал ощущать пристальное внимание со стороны соседних столиков. Один парень мне подмигнул... типа "ну даешь, чувак, где ты такую отхватил".

- Погоди,- говорю, а спутники как...

- Да что ты споришь, я что читать не умею?

В общем, потихоньку соседние столики начали втягиваться в дискуссию. Доводы про индукцию, про пояса Ван Аллена, да вообще все доводы она стойко отметала. При этом продолжала есть. Война войной, думаю, а обед по расписанию. Выслушав длительную тираду какого-то парня, она очень мужественно повернулась к нему.

- Я что, не понимаю, что это попытка унизить меня потому, что я девушка? Я тоже умею читать и не глупее всех вас вместе взятых. А ты,- она обратилась ко мне и встала - я думала, ты не такой как эти. Вы сыплете терминами, а я что ни разу колбасу в вакуумной упаковке не покупала?

- Колба...

- Да пошел ты, мужло.

И гордо ушла, швырнув пятитысячную купюру на стол и сорвав аплодисменты. Тот подмигивающий весельчак, казалось, сейчас разойдется по швам, из глаз текли слезы, лицо с ковала гримаса... безуспешные попытки жевать только мешали. И тут грянул хохот.

- Спасибо,- я тоже рассмеялся

- Пожалуйста, мы тебя спасли.

Приехал домой, накапал себе корвалола, включил сериальчик. Думаю, ну надо же - и такое бывает. По лезвию бритвы проскользнул. Какое счастье, что я холостяк.

Я тян 20 лвл, и я на полном серьезе считаю себя ламповой. Не спала ни с кем, умная, красивая, кругозор обширней чем твой живот, прочитала туеву хучу книг от Пратчетта до Достоевского. Понимаю мужскую логику, умею играть в футбол, не курю, могу выпить и съесть почти что угодно, умею готовить, гладить, убираться. Понимаю математику и люблю философию, не чураюсь черного юмора и котяток. Но с эмпатией все в порядке.

И, самое печальное для мужчин-анонимусов, умею слушать и запоминать, что кто говорит.

Диапазон интересов и вещей, в которых разбираюсь, большой. И знаешь, что? ВСЕ парни, которых я знаю, попросту мельче этого диапазона. Кто-то хорош в футболе, кто-то любит юмор, кто-то с уклоном в математику. Но они все ужасно скучны и однобоки. Только и могут говорить о своем интересе, причем не воспринимая ничто, что шире их жестких рамок. И считают что раз они мужчины, то все, что выходит за рамки их интересов, не считается за достойное внимания. Нет, не помады-туфли-нос подруги. А там история, живопись, те же, блин, книги. Вне границ понимания мужчины - вне закона.

Но вот что касается границ приличия, здесь напротив. ЭТИ рамки все парни готовы нарушать при первой же возможности, что бесит больше всего. Если ты присматриваешься к человеку, пытаешься его понять и приспособиться, то он просто хочет тебя трахнуть, чтобы "застолбить" территорию. Инстинкты, я все понимаю, но у меня вот нет желания тащить его в ЗАГС, хотя это уже сочли типичным женским движущим порывом.

Поэтому и пишу сейчас вам, дрожайшие аноны, дабы сообщить: ламповая тян вам не даст. Даже не из принципа. Просто если вы хотите девушку с мозгами и не спящую со всеми направо налево, будьте готовы, что вас не сочтут мгновенно первым парнем на селе. Потому что перестраховка и еще раз перестраховка.

Дурачки идут мимо, копрофилы тоже, мамкины циники торопятся следом, подгоняемые пинками добра. Однобокость и нежелание развиваться - самое омерзительное в большинстве мужчин. То, что вы наивно цените как вашу основу, на самом деле - отвратительное самолюбование. И кому оно кроме вас сдалось, подумайте.

Если ваш якорь самодостаточности - авиастроение, писательство, актерство, то это абсолютно другое дело. Потому что сами эти занятия развиваются, поднимая вас следом. Но выбирать своей сущностью диванную политоту, циничное переосмысление или пошлое восприятие(вместо реальной деятельности) - значит, обрекать себя и тех, кто имел неосторожность приблизиться, на созерцание увядающей личности. Кому из умных и желанных это надо, ммм?

Так что ламповая тян сообщает, что многие мужчины просто не могут таковую получить в силу своей природы, и надо лишь думать верхним мозгом немножко чаще при выборе деятельности, девушки и стиля жизни. Ня.