Fantazyor1711

К ноябрю учебный центр дал нам то, что мог дать. Оставалось лишь сдать экзамены. Теорию сдавали устно и письменно. Физическую подготовку сдавали как в личном зачёте, так и в составе роты. Личный зачёт включал в себя подтягивания, отжимания, челночный бег, бег на 3 км. Огневая подготовка - просто выезд на стрельбище и стрельба из положения лёжа. Всё прошло довольно гладко, без специальности не остался никто.

По итогам учебки я стал специалистом 3 класса. Кто-то получил ефрейтора (как правило, писари)

В довершение всего нам обратно выдали нашу новую офисную форму. Приехав сюда нас встречали жара и зной, уезжали мы в снежной каше осени.

Наша рота попадала под распределение, по окончанию экзаменов. У нас было 3 пути: Москва, Иркутск, Новосибирск. Услышав Иркутск в списке я сразу захотел туда, думая увидеть Байкал. Но судьба преподнесла мне и примерно 70 сослуживцам билет на покорение Новосибирска. Наша команда отправлялась первой, остальные оставались ждать своей участи.

В последний день перед отправкой почти все командиры дали нам слова напутствия и пожали руки. В этот день к приёмам пищи добавили фрукты, печенье и конфеты. Нам выдали телефоны и, кроме похода в столовую, мы были свободны от построений.

За 5 месяцев нахождения с людьми в одном месте волей-неволей, а обретаешь друзей и товарищей. Некоторых я видел последний раз, с другими я буду нести службу до самого последнего дня.

Прощаясь с нами, когда мы покидали казарму, некоторые парни пустили слезу. Это было необычно, общее дело сближает, появляется братство. Которое разорвало в клочья распределение. Потом лица этих людей унесёт время, останется лишь собирательный образ.

Примерно в 20 часов, 20 ноября 2017 года я покинул расположение учебного центра. Впереди ждала четырёхдневная дорога. Я не боялся перемен, как бы далеко я не уезжал, я всё равно становился ближе к дому. Как ни парадоксально. Поезд был не прямой, нас ждала пересадка и бег по вокзалам. Новое место службы отдалило меня от родных почти на 3000 км, на несколько часовых поясов.

Впереди не менее интересная служба, новые люди и места. Дальше - лучше.

Юмор в армии был везде, даже в фамилиях. Командиром нашей роты был майор Долгий, фамилию он оправдывал, зачастую опаздывал. Старшиной был старший прапорщик Лысый и он тоже оправдывал свою фамилию - на голове набирало разбег "озеро в лесу".

Вечерние проверки летом всегда происходили на улице. Они были практически перед отбоем, после прогулки. Список из 180 человек и лист нарядов со скоростью Тины Канделаки зачитывал наш ефрейтор. Услышав свою фамилию, нужно было громко и чётко сказать "Я". Одним кругом проверка редко заканчивалась. На ней нужно было стоять по стойке смирно и вообще не шевелиться. Любой шорох, движение, разговор - проверка заново. Бывало проверки проходили под "отталкивание Земли от приближающегося метеорита"(отжимания). Летом вся Архангельская область была полна комарами, они были довольно злые, необычайно большие и имели рыжеватый окрас. По вине кровососущих проверки длились долго. Солдат убил комара, махнув рукой - автоматически запустил проверку заново. Любое движение - новый старт. Мы стояли в три ряда. Второй и третий ряды сдували комаров с солдат первого и второго рядов. Лишь так проверка могла закончится.

Близость Плесецка давала о себе знать. Выливалось это частыми тревогами и учениями. Либо днями усилений, предшествующих запуску ракеты. Первый пуск разбудил нас около 3 часов ночи, за окном виднелась маленькая горящая точка, а стёкла дрожали как при мини землетрясении. Красиво.

Абсурдность армии никто не отменял. В учебке удалось увидеть как чистят снег граблями и метут плац черенком от лопаты. Всё это есть. Банальные кантики вдоль бордюров, разгон луж по плацу и покраска травы перед приездом проверяющих - классика. Квадратное катается, круглое таскается.

Учебка оставила лишь хорошие воспоминания, впереди нас ждали зачёты и экзамены, сдача огневой и физической подготовки, а итог - получение воинской специальности и отправка в войска.

Когда в первый день мы прибыли в роту нас встретил молодой ефрейтор - Измайлов. В начале мы подумали, что это контрактник, но оказалось, что он тоже срочник, только предыдущего призыва. В учебке практиковался, так скажем, институт наставничества. В конце учебы, перед распределением наиболее подготовленным солдатам предлагали остаться дослуживать срочку тут, оставаясь в роли негласного учителя для молодого пополнения. Так нашей роте и достался этот парень. Он жил в казарме и всюду был с нами, с первого и до последнего дня учебки. Именно он научил нас строевым приёмам, строевой песне и пару раз ходил дежурным по роте. Как правило, он работал в связке с сержантами-контрактниками. Проводил вечерние проверки, назначал наряды и в целом за нас отвечал. Наши косяки становились его косяками. Мы отдувались перед ним, он перед командиром роты. Круговая порука.

Считаю, что именно благодаря стараниям и личным качествам этого ефрейтора учебка прошла для нас проще и продуктивнее. Он был необходим, как мера воспитания так называемого "коллективизма". В армии при проступке одного страдают все. Это и есть коллективизм или коллективная ответственность. Спалили в туалете с сигаретой - вся рота стоит в полтора или отжимается. Лишь так доходит до понимания. Альтернативы этому я не вижу.

С Измайловым однотипные дни армии не были такими. Даже банальная игра "три скрипа". Кто служил - знает про нее. Всё это было после отбоя. Или же ефрейтор называет фамилию солдата - если он откликается, то следовала команда - "Рота подъем" - боец не спит. А если молчал - "Рота подъем" - боец потерян. Правильным ответом была лишь массовая имитация храпа. Ефрейтор улыбался и прекращал игру, желая спокойной ночи.

Я никогда не курил, даже не пробовал, но если рота идёт в курилку - либо идут все, либо никто. Приходилось стоять рядом, стараясь не дышать табачным смрадом. Таков закон.

Армия становится проще, сейчас нет даже банальных подворотничков и портянок, кирзовые сапоги ушли в прошлое. Срок службы год, качество пищи повышается. Отношение к срочникам - хорошее. Постепенно, как бы не было долго - к лучшему.

Если говорить о сотовых телефонах в армии, то они безусловно были и будут. По прибытии в учебный центр у нас их забрали, с занесением в книгу учёта и фиксации мобильных телефонов. Выдавали каждое воскресенье на один час, так же в праздничные дни. У меня был один телефон, мне хватало часа в неделю на разговоры с родными. Некоторые сослуживцы имели два телефона - один официально в сейфе, другой на руках. Но, как правило, долго они у них не жили. Довольно часто у нас проверяли содержимое карманов и наших вещей. Бывало, возвращаясь в казарму, мы заставали перевернутые тумбочки и матрасы - всё это говорило о проведенном обыске. Парням приходилось ухитряться и прятать мобильники в ухищрённые места, в пределах казармы.

Если наши командиры находили средства связи на кармане, то, как правило, судьба телефона была предрешена. Владельцу давали право разбить его лично. Уговоры, просьбы и попытки как-то уладить ситуацию - проваливались. Был у нас сержант-контрактник, который в каптёрке имел дрель и найденные телефоны превращались в брелоки на ключи. Именитого дерева с прибитыми телефонами в нашей части не было.

Даже в нынешний век технологий и интернета наш замполит заставлял писать бумажные письма и отправлять их домой. Одно письмо в неделю. Писали сугубо банальное, про службу и в целом. Мы знали, что письма перед отправкой непременно прочтут и лишнего не писали.

Касаемо неуставных отношений и дедовщины - сейчас такого в принципе нет. В учебке мы были все из одного призыва. Откуда взяться притеснениям на почве этого? Единственное, что мы могли не поделить, так это раковину на умывании или розетку во время зарядки телефона. Сейчас всё довольно строго и отлаженно. Контрактники, которые служили 2 года и успели, в своё время, вкусить неуставщину говорили нам, что мы находимся в детском садике. Отчасти они были правы. В учебке за нас всё решали командиры и особо думать нам не приходилось.

Жизнь меняется, то что было раньше уходит. Приходит новое, а лучше или хуже - время покажет.