Вы убиваете водоплавающих, кормя их хлебом — это вы, вероятно, знаете. А вот чего вы не знаете, так того, что сегодня я шёл по мостику через ручей в городской черте и увидел там даму, рядом с ней — коляску с трёхлеткой, и дама эта держала в руках батон, порезанный на ломти, крошила их и бросала стае уток под мостом. В таких случаях я обычно подхожу и вежливо объясняю, почему нужно прекратить этим заниматься. Как правило, люди удивляются, говорят: «Спасибо, мы больше не будем этого делать», — и перестают. Но сегодня особенный день. Когда я рассказал даме, что происходит, она ответила, не взглянув на меня:
В течение всей дальнейшей истории держите в уме, что они ни единого разу не взглянула мне в глаза. В ходе почти всего разговора я стоял и смотрел на неё, но у нас не состоялось ни одного — даже очень короткого — визуального контакта.
Она продолжает крошить батон и бросать его уткам. Я очень спокойно говорю:
— Если вы это знаете, то почему продолжаете это делать?
— Ну не пропадать же хлебу.
— Вы понимаете, что для них это яд?
— Но ведь это лучше, чем ничего. Ручей совсем мелкий, рыбы в нём нет. Смотрите, какие голодные.
— Как вы определили, что они голодные?
— Смотрите, как их много.
Она продолжает крошить батон и бросать его уткам. Они едят.
— Как их количество говорит о том, что они голодные?
— Слетелись поесть, значит, голодные.
— Но хлеб затвердеет у них в желудках, и они умрут, вы это понимаете?
— Тогда почему продолжаете?
— У меня маленький хочет кормить уток.
Маленький сидит в коляске, ещё даже не поняв, куда он родился. Она продолжает крошить батон и бросать его уткам. Они едят. Хочется вырвать батон у неё из рук, наорать. Это запомнится, но она ничего не поймёт, а я буду в её глазах злом, что укрепит её неосознанность. Не стратегично.
— Как бы вы отнеслись к тому, чтобы вас кормили чем-то, что для вас является ядом, хотя вы этого и не знаете?
— Ну, это, конечно, не очень приятно.
— Тогда почему вы это делаете?
— Ну, у меня батон, у меня маленький, мы специально приехали. Вот сейчас докрошу батон, и всё.
— И после этого больше не будете кормить уток хлебом?
— Больше мы сюда не приедем.
Считайте меня старомодным, но по её ответу мне стало очевидно, что она будет.
— Я хочу понять вас, хочу понять как вы мыслите. Вы говорите, что понимаете, что совершаете зло, но при этом продолжаете его совершать.
Молчит. Крошит батон. Бросает уткам. Утки едят.
— То есть, в чём соль? Разве это не то же самое, что делает наркоман, когда принимает ещё одну дозу, говоря, что завтра бросит?
Крошит. Бросает. Едят. Остаётся полкусочка.
— Можете мне объяснить это? Пожалуйста. Мне очень интересно.
Она наклоняется к маленькому.
— Вот, может, ты немного съешь?
Она отламывает половину от полкусочка батона и даёт ребёнку, он берёт и ест. Остальное она продолжает крошить и бросать уткам. Утки едят. Я наблюдаю.
— Хорошего дня, — говорю, когда последняя крошка падает в воду.
— И вам, — отвечает она, так ни разу на меня и не посмотрев.
