Bokovushka

Живём в Аризоне. Муж увлекся аукционами хранилищ. Типа таких, в котором Уолтер Уайт из Breaking bad прятал свои сбережения)
Здесь такое пользуется спросом. Хранилищ очень много, на любой вкус и кошелек: уличные и в зданиях, с климат-контролем и без, большие и маленькие.
Например, люди платят за боксы по 100-200 долларов в месяц, чтобы раз в год иметь возможность расставить светящихся оленей у себя на лужайке - с их страстью к украшению домов на Хэллоуин и Рождество.
У нас был сосед - шеф-повар, работающий по индивидуальным заказам в домах клиентов. Он арендовал место для хранения своей поварской утвари.
Или просто людям временно негде хранить свои вещи.
Иногда люди перестают платить за аренду места, и тогда владельцы склада вскрывают бокс и проводят онлайн аукцион.
Покупатель делает ставку по сути на кота в мешке - он видит только фотографию общего плана. Но и начальная цена невысокая - как правило, до $50.

После выигранного аукциона наш гараж несколько дней завален чужим барахлом, которое мы сортируем на четыре части:
1. Сразу в мусорку.
2. В Гудвилл. Это магазин типа комиссионного, только сдатчик не получает денег за вещи. Туда везём то, что жалко выбросить и сложно продать.
В Гудвилле можно взять квитанцию и в конце налогового года указать, что ты пожертвовал вещи. Это засчитывается как благотворительность, и налоговая служба возвращает небольшую сумму.
3. Оставляем себе. Мы так приобрели вещи для дома, которые сами вряд ли бы купили: скамью для занятий спортом, подогреватель еды.
4. Перепродаем. Через аналог Авито - Offer up. В принципе, все продается предсказуемо, но неожиданным хитом стали, например, складные пластиковые ящики, т.н. milk crates.

Чего только не попадается среди чужих пожиток: бульбуляторы, вьетнамские деньги (причем, обменять их на доллары - целая эпопея), любовные письма, коробка чековых книжек (пережиток прошлого, который почему-то продолжает здесь использоваться, наравне с голосовой почтой), подборка порнографических двд, старые фигурки из Макдональдса...
Это даже интереснее, чем было на работе в аукционном доме! Хотя по-настоящему ценных вещей пока не встречали, максимум - золотые серьги. А коллекционные или интересные вещи попадаются не так часто. Вот, например, старые машинки Hot wheels и картриджи Nintendo.

В прошлом хранилище нашлась новая выпускная мантия, и я с таким удовольствием примерила ее - так давно мечтала надеть конфедератку!
Кстати, интересный факт прочла на упаковке: выпускники должны вешать кисточку конфедератки на одну сторону, чтобы было гармонично: переднюю правую или левую.
А после вручения дипломов выпускники могут перевернуть эти кисточки на другую сторону - в качестве символического жеста.

Разбираешь чужие вещи, и порой вся жизнь, боль и счастье незнакомого человека проносятся перед глазами.
Судя по тому, что мы видели, у некоторых проблемы с наркотиками разной степени тяжести. Многие страдают от безудержного консьюмеризма: часто попадаются неоткрытые упаковки канцелярии, украшений, косметики, лекарств...
Личные вещи какое-то время мы храним - за ними могут обратиться через владельца склада, и один раз это случилось.
Ещё один раз бывший хозяин вещей приехал к хранилищу, чтобы попросить свои картины. Объяснил, что рисовал их в период депрессии и они ему очень дороги. Муж отдал, хотя потом в одной из коробок нашел ещё несколько.

Недавно нашли такую маленькую штуку и не могли понять, для чего она. Судя по тому, что Tupperware, скорее всего, для кухни. Похоже, что закладка-держатель для кулинарной книги, но непонятно, почему внутренний край так вырублен.

В зените юности мы с будущим мужем решили отправиться в активный поход по Карелии: сплав, велодистанция и скалолазание на высоких берегах Ладожского озера.
Мы отправились в последний заезд августа, и эта подступающая осень превратила наш тур в настоящее испытание.
Река Янисйоки довольно популярна среди сплавщиков, но, видимо, к августу все ее очарование переходит в медитативную плоскость. Вспоминаются мучительно огромные перегоны почти неподвижной воды с однообразным пейзажем по берегам. Казалось, что мы просто стоим на месте, но даже когда мы достигали нового изгиба реки, за поворотом нас ждал еще один такой же участок, и сердце ухало куда-то в область мокрой попы.
Лодка была трехместная, и впереди сидел парень, с которым мы никак не могли согласовать командные усилия. В результате мы все время отставали от остальных экипажей, хотя выбивались из сил от гребли, и это очень фрустрировало. К тому же моя техника была далека от идеальной – к вечеру первого дня плечевой пояс болел так, будто я участвовала в строительстве человеческих пирамид.
Во второй день нас ждал один, но мощный, порог с «бочкой», где кильнулись два экипажа. Тапок Адидас был унесен течением, а вся команда выбралась на маленький остров отогреть и просушить кильнувшихся бедолаг.
Что такое опрокинуться с байдаркой в стремительный поток ледяной воды я узнала несколькими годами позже на Западной Двине – хорошо, что тогда мне уже было известно о существовании неопрена!
Эти первые дни настолько выбили меня из колеи и были такими холодными, что мы с друзьями в первые две ночи выпили весь взятый с собой алкоголь. Это была роковая ошибка – лишиться допинга, который предполагалось растянуть на весь поход!
Велопутешествие не было каким-то особенно трудным или изощренным, но погода… Я с трудом переношу температурные лишения. Апогеем моих страданий стал день, когда нам надо было закончить велопереход и переправиться к месту последней стоянки.
Из последних сил под густым дождем, заливающим очки, я крутила педали в гору – возможно даже не последняя? Нам надо было собраться на берегу озера, наскоро сделать чаю и бутербродов вместо обеда, переложить вещи в гермомешки, надуть две моторки, погрузиться в них с вещами – все это под сильным дождем и ветром.
Когда мы, наконец, были готовы отчалить, оказалось, что один из двух моторов не заводится. Делать нечего, пришлось идти на одном моторе с двойной нагрузкой, а сцепку осуществлять руками, поэтому мы плелись едва ли не медленнее, чем на веслах.
И вот когда мы вышли на середину озера, дождь перестал, в небе показались просветы, а мы запели что-то жизнеутверждающее из Браво, то наш инструктор вдруг обратил внимание, что одна из лодок сильно спустила. Оказалось, что я – ну, конечно, кто еще мог оказаться в такой дурацкой ситуации?! – прижимала пяткой клапан на внутренней стороне баллона, и воздух потихоньку выходил. Пришлось останавливаться, искать насос и на воде подкачивать лодку, чтобы двигаться дальше.
Уже вечером мы холодные, мокрые и голодные добрались до абсолютно пустой стоянки. Надо было натаскать дров для костра, дождаться тепла, начать готовить ужин, негнущимися красными пальцами разложить палатку, переодеться и достать спальник на просушку. Мне казалось, что я вот прям щас лягу и умру.
Последние два или три дня скрасили мое общее впечатление и разочарование в себе: наконец-то выглянуло солнышко, нам не надо было менять стоянку (а полностью собрать-разобрать лагерь – это всегда нелегко) и мне удалось получить немало удовольствия от гор.
В скалолазании мы попробовали всего понемногу: и дюльфер, спуск на страховочной веревке. Не свободное падение, конечно, но по эмоциям очень круто, особенно первые секунды, когда ты преодолеваешь страх и делаешь этот шаг вперед спиной в пропасть!
И жумаринг – подъем по веревке вверх на специальных ручных зажимах. Невероятно трудно для неподготовленного человека. Я наверное минут 20 извивалась, как червяк, чтобы подняться на несколько метров вверх. После чего у меня забились мышцы на руках: я такого не испытывала раньше.
И, собственно, скалолазание – ну, здесь фантазия никого не ограничивала: кто как мог, так и старался. Прекрасное чувство – добраться до небольшой, но собственноручно и -ножно покоренной вершины.

Состав группы был запоминающимся: спустя больше десяти лет, я живо помню все имена и впечатления о людях.
Помню, как играли в шляпу - тут у меня нет конкурентов. Помню несколько слов из той игры: протуберанец, рейтузы, чревовещатель – и даже, кто их написал и как я показываю «чревовещатель» через «червя»!
Одного человека я, можно сказать, спасла. Кострище на стоянке было оборудовано тяжелой металлической решеткой. Тому парню что-то понадобилось на другой стороне, и он пробирался между костром и сидящими вокруг людьми. А когда проходил мимо меня, то потерял равновесие и начал падать прямо в костер, на эту решетку...
А дальше - как люди описывают вещи, которые происходят с ними на рефлексах: настолько быстро, что сначала реагирует тело и только потом включается мозг. Я до сих пор не понимаю, как в мгновение ока из состояния полнейшего расслабления вынырнула и успела крепко схватить его за куртку… И эта секундная тишина, а потом круглые от ужаса глаза его девушки.

Еще из воспоминаний стандартные для Карелии, но оттого не менее приятные, ягодные и грибные поля. Ох, эти синие от голубики и черники рты! Этот жульен на костре из ладожских боровичков с недельным куском сыра!
Прогулка по озерным шхерам запомнилась островками с маленькими теплыми лужицами в каменных углублениях. Было так приятно греть в них обветренные руки и озябшие ноги.
В последнюю дневку мой дорогой человек позвал меня гулять на слегка выдающийся в озеро узкий краешек земли, а там... Я рада, что он не стал делать предложение, например, в ресторане. Не то чтобы я осуждаю такие предложения – наоборот, думаю, они очень эстетичны, а девушки могут радоваться тому, что хорошо выглядят в этот момент. Я же была опухшая, обветренная, с грязной головой, в пропахшей костром походной одежде, а в руке - прутик со свеженанизанными грибами.
Но мне нравится нетривиальность этой ситуации, а также ее, очевидно не предполагавшийся, посыл о том, что за лишениями и тяготами нас может поджидать какая-то внезапная радость. Ну а муж просто любит смеяться над тем, как трудно ему было всю неделю прятать коробочку с кольцом в рюкзаке с нашими вещами.

На тарелке лежит последний блин, к которому тянутся с разных сторон две детские ладошки. Муж делит блин пополам и дает каждому ребенку.
Что говорит один (истерически):
- Я не хочу половину! Я хочу целый!
Что говорит другой (довольный как сыч):
- Ого, какая большая! Спасибо.
Угадайте, кто у нас "любимый ребёнок".

Нет, я все понимаю. С одной стороны, легко любить того, кто и сам любит целый мир.
А ты попробуй полюби того, кто кричит: "Ты меня недостаточно нежно умываешь!". Это как в притче про мальчика и волков - если человек целый день ноет по мелочам, то когда ему понадобится истинное утешение, ресурс утешающих будет исчерпан... И бывает, в конце дня ору на него: достал, мол, со своими истериками на пустом месте!
С другой стороны, родители ведь должны опускаться на уровень ребенка, увидеть трагедию его глазами. Он же не виноват, что такой - гиперчувствительный, мнительный. Как и я сама, часто страдающая от непонимания другими своего дискомфорта.
Кто ещё его безусловно полюбит и примет, если не родители? И я очень стараюсь, когда есть силы: контейнирую, подстраиваюсь, думаю над тем, как высказать просьбы, аккуратно подхожу к выбору подарков - потому что ему нужнее.
При этом надо не уходить в другую крайность, где "хороший сын" получает "ну ты же и сам молодец, а ему никто кроме нас не поможет".
В общем, на одного гляжу - хочется петь от счастья, не отрывать взгляда и целовать. На второго - как на минное поле, которое нужно разминировать
Не хочется, чтобы выросли в обиде и потом писали на Пикабу посты типа "в семье меня любят меньше, чем брата".
Родители, кто переживал похожее, поделитесь, пожалуйста, опытом и советами!

Моя любимая подруга провела свои детские годы в Пушкинских горах. Мало кто знает, что могила Александра нашего Сергеевича находится в небольшом пгт Псковской области, близ усадьбы Михайловское.
В сознательном возрасте Аню стало тянуть "вновь посетить тот уголок земли", где она была ребенком. План вырисовался дерзкий: спустя 15 лет приехать, найти тот дом, опираясь на ее воспоминания, пуститься в ностальгию и пустить слезу.
Денег лишних не было, мозгов - тоже. Мы думали, что застанем и дом, и все оставленные в нем когда-то вещи. На всякий случай взяли палатку, спальники и кое-какую походную снарягу.
И вот, начало мая, Рижский вокзал, поезд до Великих Лук (или Луков - так и не знаю, как правильно склонять). А на следующий день - автобус до Пушгор через Новоржев.
В Новоржевском роддоме Аня появилась на свет. Поэтому спонтанно возник дерзкий план номер два - за 20 минут стоянки добежать по незнакомому городу до роддома, чтобы сделать там фото, и вернуться в автобус, где кстати были все наши вещи. Успели! Добежать и вернуться, а не то самое.
В Пушгоры мы приехали после полудня и с нарастающим волнением шли от автостанции. Нужная улица делала изгиб в одном месте, за которым и стоял Анин дом, то есть он появлялся весь и сразу, и это, конечно, усилило эффект.
Немного успокоившись, мы перелезли через низкий, полусгнивший забор. Во дворе было полнейшее запустение, но хотя бы не бурьян. Однако домик-туалет был цел, и мы все два дня им пользовались.
Сюрпризом оказалось, что окна и двери были заколочены, а инструментов, у нас с собой, разумеется, не было. Ничуть не поколебавшись, мы пошли в соседний дом попросить топор.
Топора нам не дали, но минут через десять приехала милиция. Надо сказать, они сразу оценили, что мы не взломщики и не бомжи, а когда Аня показала им документы, эти дядьки помогли нам оторвать доски с одного окна, чтобы мы забрались внутрь.
Удивительно, но похоже, за 15 лет в доме никто не бывал. Там частично обвалилось чердачное перекрытие, был полный кавардак, грязь и пыль. Но мебель и вещи сохранились, и многие из них Аня вспоминала с умилением. Я почему-то особенно запомнила рисунки и школьные тетради ее братьев.
Первую ночь мы провели, поставив палатку прямо во дворе, на склоне. Было холодно и страшно.
На следующее утро, к нашей радости, дальше по улице мы обнаружили колонку. В самый разгар утренних водных процедур, к нам подкатил местный цыганчик и попытался подружиться (забавно, что своих "Цыган" Пушкин написал в Михайловской ссылке). После вежливого отказа очень расстроился и запретил "приходить на его колонку".
Ну а мы заплели косы и отправились в Михайловское - припасть к истокам, испить ауру волшебных мест, где ступала маленькая смуглая нога поэта, и немножко почувствовать себя Довлатовым в "Заповеднике".
По поводу "Заповедника" Аня рассказала, что ее папа был знаком с Валерой, который у Довлатова ходил с фиолетовым абажуром на голове.
В Михайловское все приезжают в основном на машине/автобусе и берут экскурсию. Мы же пришли пешком и бродили там сами по себе. Место очень ухоженное, определенный дух времени и личности присутствует. Особенно запомнились старые мельницы, дерновый диван и изогнутый мостик через ручей.
Туда-обратно, вот и вечер наступил. Мы жгли костер во дворе и пекли картофелины, а потом замешивали в них колбасный сыр из местного сельпо и говорили, что это крошка-картошка. Кипятили воду с колонки в найденном бидоне, заваривали чай и были счастливы тем, что мы доехали сюда и что мы здесь вдвоем. Ночевали на чердаке, на старых матрасах.
Обои, полусвесившись со стен, открыли нам жизнеутверждающие надписи, звучавшие насмешкой, спустя столько лет.
В день отъезда зашли в Святогорский монастырь, где и погребён Пушкин. Ко входу ведёт высокая крутая лестница, мы со своими рюкзаками еле взобрались на нее. А в палатке-сторожке сидели два уморных парня: напоили девок сбитнем, взяли номера телефонов и наказали, чтоб через месяц мы вернулись на празднование дня рождения Солнца русской поэзии.
С чувством выполненного долга, мечтами о возможном будущем на той земле и обветренными лицами мы возвращались в Москву.
Эта поездка имела последствия. Аня побывала в Пушгорах ещё раз и возобновила связь с семьей питерских ремесленников, в местной усадьбе которых бывала в гостях и дружила с их детьми.
Позже и Анин папа отправился туда, восстановил дом и жил в нем, пока не уехал на Алтай, следуя давней мечте.
Также, благодаря этому приключению, в Аниной жизни вновь появилась крёстная, мамина подруга юности, у которой Аня потом гостила заграницей.
Так что иногда призраки прошлого стоят того, чтобы их разбудить!

Зима, мне семь или восемь лет, я болею. Лежу в полумраке под мокрой простыней в уксусных носках. Почему раньше предпочитали такие методы вместо Нурофена? Мокро, противно, болит голова...
Чтобы отвлечь меня и убедиться, что нет бреда, сестра сначала разговаривает со мной, задаёт "дурацкие" вопросы (Ну, конечно, у нас есть бабушка, ты же знаешь!). А потом читает вслух рассказ из взрослой книжки.
Я ничего не понимаю в этом странном рассказе, но мне нравится, как он звучит, и то, что в нем есть тайна. Неудивительно, ведь рассказ - "Потерянный ключ" - написала королева тайн, Агата Кристи.

В ее произведениях - неизменная ирония, отсылки к Шекспиру и английским детским стишкам, психологические портреты героев.
А также отражение множества событий и обстоятельств, которые писательница наблюдала в течение своей долгой жизни: две войны и послевоенное время, русские беженцы, археологические зарисовки с востока, расцвет железной дороги и морских круизов, популярность спиритических сеансов...
У Кристи чудесные автобиографические книги. Она описывает свою жизнь так, что я ей завидую! Смелая, оригинальная, талантливая, выросшая в любящей семье, не лишённая самокритичности - великая женщина.
Запомнился фрагмент, где описано, как на нее обратил внимание будущий второй муж. В пустыне посреди пути сломался автомобиль, и Агата не паниковала, не суетилась, не задавала вопросов, а просто села и стала молча, спокойно ждать.

А тогда, в детстве, я даже хотела стать сыщиком и проводила свои маленькие расследования. Так-так, родителей нет дома, а также нет свеклы, которая сушилась в огороде, и тачки в сарае, значит... Бинго, они ушли в погреб и скоро вернутся!
А ещё мне было прям грустно, что наступит день, когда я дочитаю все ее книги, и не останется больше тайн!
В универе я писала курсовую работу про "особенности детектива А. Кристи". Потом делала мобильную викторину по ее творчеству. Бессчётное количество раз смотрела сериалы про Пуаро и мисс Марпл (интересный факт: Мисс Марпл - название трибьют-группы "Агаты Кристи").
В исследовании ее рабочих записных книжек я узнала, что у Кристи было ещё много идей, которые она не успела воплотить. Например, написать роман по игре Клуэдо, которая была очень популярной в середине 20 века.
До сих пор радуюсь, когда вижу книги Агаты Кристи у кого-то в руках или выставленные в витрине магазинов. Жаль только, что тот день, когда не останется тайн, уже давно наступил.

Одна из немногих вещей в родительстве, которые мне нравятся, - вспоминать и рассказывать детям о своей юности.
Иногда у них в голове все перемешивается.
- Мам, а вы жили в деревне Москве? - Спрашивает сын.
- Москва - это город. - Объясняю ему. - Когда я была маленькая, жила в деревне под Москвой.
Он в ужасе:
- Что, прямо в земле?!
Я смеюсь:
- Под Москвой - значит рядом. А в Москву мы ездили в музеи или магазины.
- А какая у вас была машина?
- А у нас не было машины.
У ребенка круглые глаза - он не понимает, как это "не было машины", на чем же "ездили", ведь он сам никогда не пользовался общественным транспортом.
А я сразу вспоминаю свою деревню на горке и наш рейсовый автобус #33 - скотовоз, как мы его называли.
Облупленная желтая краска, ржавчина по низу, резко хлопающие двери-гармошки. "Обзорная площадка" с утонченным запахом выхлопных газов в конце салона. И неприлично громкое тарахтение.
В автобусе всегда было много народу, а на ухабах его немилосердно трясло. Мальчишки в школе любили играть "в тридцать третий" - слэмиться и топтаться по ногам.
На заднем колесе, покрытый грязной шерстяной подушкой, был трон всея автобуса, кондуктора. Кондуктор - монументальная женщина. Ну, почему, почему туда все время шли работать такие людоколы?! Через плечо - звенящая мелочью сумка с рулонами билетиков на ремне.
Я никак не могла понять логику цены этих билетов. Почему одна остановка - пять рублей, а две остановки - не десять, а семь? Мам, почему, а? Тетенька с кресла впереди оглядывается на меня и смеётся.
Когда это доблестное транспортное средство медленно взбиралось на нашу гору, мне маленькой казалось, что мы вот-вот сорвемся и полетим вниз. Я крепко держала маму и поручень.
Периодически автобус действительно выдавал "не шмогла" - тогда пассажирам приходилось вылезать и заталкивать его вверх. Часто скотовозик ломался в пути и не приезжал совсем или мы опаздывали - а рейсы были раз в пару часов. Тогда приходилось "пешкодралить".
Хорошо, если с горки - в поселок, где школа и ездят другие автобусы: быстро, весело, вид на лес и речку.
А если наоборот? Смотришь на этот Эверест с коричневой змейкой тропы; за спиной тяжёлый портфель, в животе урчит - и отчаянно топ-топаешь. В такие моменты я шла и мечтала о волшебной маленькой машинке или ковре-самолете.
Один раз шла домой в пятницу перед весенними каникулами и в порыве предвкушаемой свободы вылепила из снега на заборе по пути "Ура, каникулы!". (Придумала не сама - видела фото в "Московском комсомольце").
Вечером мама с работы тоже пришла. Я накинулась на неё:
- Видела надпись из снега "Ура, каникулы!" на заборе?
- Ну да.
- А что ты подумала?
- Вот кому-то делать нечего.
- Мам, а ведь это я вылепила!

Рассказываю это все сыну и прибавляю:
- Раньше жить было свободнее, но тяжелее.
Потом вспоминаю, что рассказывал мой папа о своем детстве: школа в соседней деревне в шести километрах по бездорожью. Обуви своей не было - брал у старших, носили по очереди. Тетрадей не было - писал между строчками в газете.
И перестаю себя жалеть. Всегда есть кто-то, кому тяжелее.