Aposrr

Остаток вечера я провела, беседуя с людьми о насущных проблемах. Некоторые из них действительно хотели выговориться, в то время как в каменном веке еще не изобрели психиатрию, поэтому моя помощь была очень кстати. Впрочем, оставались и те, кто продолжал относиться ко мне с опаской — колья с головами предателей все еще украшали песчаный берег нашего маленького рая.

Я не помню, как уснула в ту ночь. Возможно, просто начала клевать носом и в конечном итоге упала без сил, а быть может, мне снова стало плохо, и я потеряла сознание. Пугало осознание факта, что оба варианта звучали в равной степени правдоподобно.

Так или иначе, проснулась я уже далеко за полдень внутри первого здания нашей деревни. Да и проспала бы я еще дольше, если бы не ветер, завывающий в брешах стен "длинного дома". Оглянувшись, я увидела рядом с собой Киру, которая что-то царапала на кривоватых досках драккара.

— Доброе утро, — потянувшись, сказала я.

Кира лишь улыбнулась в ответ, не говоря ни слова.

— Все нормально?

Подруга кивнула.

— Вы со Снорри опять играете в молчанку?

Девочка широко улыбнулась, обнажив белые зубки, и быстро закивала. Невольно я улыбнулась ей в ответ и издала легкий смешок.

— А можешь привести сюда Хьялдура, пожалуйста?

И опять же, не говоря ни слова, Кира выбежала наружу и, быстро семеня бледными ножками, убежала прочь.

Я наконец поднялась со своего места на сырой земле и стала рассматривать ее рисунки. На кое-как выструганных досках теперь красовались изображения черепов, цветочков, а в самой середине композиции две девочки в платьях, держащиеся за руки. Какая прелесть.

Не прошло и пяти минут, как Кира за руку привела друида. Сегодня он почему-то не был одет в свой привычный наряд из шкур животных, а надел лишь рубашку свободного покроя и простые кожаные штаны.

— Утречко, учитель, — я встала, когда он вошел. — Люди начали мне доверять?

Хьялдур тяжело вздохнул и смахнул со лба пропитанную потом прядь волос. Только сейчас я заметила, что его руки были в крови.

— Не так сильно, как они пытаются это показать, — ответил наконец он. — Но это все еще удивительно. Как тебе это удается?

— Если расписывать по пунктам, то я просто даю людям поверить в то, что я преследую исключительно благие цели и хочу направить усилия на удовлетворение их нужд. Плюс своим примером показываю, что верю в идею, о которой говорю.

Хьялдур слабо усмехнулся и сел на пол, вздыхая.

— Что случилось-то? — я кивнула на его руки.

— Люди болеют, — прохрипел друид. — У некоторых гнойников становится слишком много. Одна женщина борется с горячкой.

Я засучила рукав, чтобы взглянуть на свои собственные волдыри и понять, что за ночь некоторые из них увеличились в размерах.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала я друиду. — Тебе придется оставить людей на день-другой, но так надо.

— Да я даже не удивлен... — Хьялдур отмахнулся и цокнул языком. — Что мне им сказать?

— Чтобы не вздумали давить шишки. Так будет только хуже.

— Откуда ты это знаешь? — он взглянул на меня.

Я улыбнулась и легонько постучала пальцем по своему лбу.

— Я вспоминаю.

В последние дни я начала понимать, что могу вспомнить некоторые моменты из своей прошлой жизни. Не то чтобы я забывала их от слова совсем, однако с каждым днем я могла вспомнить все больше деталей, а также могла запомнить и выучить больше, чем раньше. Головные боли теперь уже оправдывают себя, и это не может не радовать.

Когда мы шли к сожженному кострищу с парой глиняных горшков, я начала по памяти пересказывать то, что вспомнила еще вчера:

— В древности люди заметили, что одежда лучше отстирывается в определенном месте над рекой. Знаешь, почему? — на момент мне стало смешно от того, что я рассказываю едва ли не пещерному человеку про "древность".

— Почему? — друид взглянул на меня.

— Над рекой совершались человеческие жертвоприношения. Трупы сжигали, а вода просачивалась сквозь пепел, образуя щелок. Это важнейший ингридиент, он смешивался с жиром трупов и в реку попадала густая, пенистая масса.

— Я не понимаю... — тихо произнес Хьялдур.

— Сегодня мы будем изобретать мыло, Хьялдур, — улыбнулась я ему.

С этими словами я поставила глиняный горшок у сожженного костра и засучила рукава. Пора браться за дело.

Если задуматься, процесс приготовления мыла не такой сложный, как может показаться, и его вполне реально повторить даже в условиях каменного века. Радует то, что для приготовления нам нужно лишь три простейших ингридиента — древесная зола, жир и пресная вода. Возможно, подошла бы и морская вода, однако времени для экспериментов у меня не было.

Первым шагом было набрать нужное количество золы. К счастью, сожженный этой ночью огромный костер способствовал этому, и набрать два горшка было довольно просто. А вот следующий шаг уже сложнее и немного опаснее — изготовление самого щелока.

Дело в том, что просто смешать золу с водой недостаточно. Ее буквально нужно вываривать, пока в емкости не выпадет осадок, а определить нужную кондицию довольно сложно, учитывая тот факт, что посуда у нас была исключительно непрозрачная, а пары во время варки вдыхать было довольно неприятно.

Впрочем, вскоре мы развели костер и соорудили небольшую подставку для горшка из камней для того, чтобы кипятить воду. Результат процесса заключался в том, что после выпадения осадка на дне емкости мы получали самый настоящий легкий щелок. Проверить его готовность довольно просто — я заставила Хьялдура сунуть палец в полученную жидкость, и он получил химический ожог. Возможно, первый в истории этого мира.

Однако пока мы вываривали щелок, образовалась еще одна проблема в виде людей, которые во все больших количествах стекались к нам, чтобы поглазеть на то, что мы творим. Надо ли говорить, что с моей репутацией ведьмы подобные действа были мне совершенно не к лицу?

— И какой же яд ты готовишь на этот раз? — к нам подошел Свен, неодобрительно взглянув на меня и скрестив руки на груди. Я увидела, что на тыльной стороне ладони у него разрастались гнойные волдыри.

— Не яд — лекарство, — улыбнулась я в ответ, помешивая едкое варево.

— Оно и видно... — протянул юноша, поморщив нос.

— Это еще не самая плохая часть процесса! — весело выкрикнула я, широко улыбаясь. — Пиявки, тащите жир!

Нам очень повезло, поскольку кроме зерна люди ярла притащили с собой еще и тушу убитого оленя. Это Хьялдур попросил их подбить животное в надежде прокормить людей еще чуть больше, и, в конечном итоге, это привело к тому, что мне не нужно бегать по лесам в поисках живого материала для мыла.

Вскоре Кира прибежала ко мне, все еще молча протягивая чашу, наполненную белесым жиром животного. Я улыбнулась и кивнула ей в знак благодарности, а затем вывалила эту массу в свободный горшок.

— А вот теперь — самая плохая, — ухмыльнулась я, начиная помешивать топящийся жир длинной деревянной ложкой.

И, как я и пообещала, не прошло и нескольких минут, как воздух вокруг нас заполнил отвратительный запах топленого жира. Оно и хорошо — это отвадит от нас зевак и даст нам возможность спокойно работать.

— Ты уверена... что этим можно лечить людей? — с отвращением на лице спросил Хьялдур, глядя то на меня, то на варево в горшке.

— Даже друид не выдерживает этого, хм? — ухмыльнулась я несмотря на то, что у меня самой кишки наружу выворачивало.

Впрочем, было уже слишком поздно, чтобы останавливаться. Поэтому в конечном итоге я перешла к финальной части процесса — варке полноценного мыла.

Я смешала в одном горшке примерно в равных пропорциях щелок и топленый жир, предварительно убрав из последнего всплывшее сало. Теперь дело оставалось за малым — выпарить всю лишнюю влагу и дождаться, пока вся эта масса загустеет.

— Это, Хьялдур... — продолжала рассуждать я, помешивая густеющий бульон, — главный признак великого царства.

— Вонь? — друид поморщился.

— Нет, — усмехнулась я. — Хотя и она тоже. Но первый признак — мыло. Хочешь верь, хочешь нет, но благодаря этой штуке люди не будут болеть.

— Если только ты заставишь их это выпить.

— А мне и не нужно, — с этими словами я вынула ложку и постучала ей по краю горшка. — Этим нужно натирать тело и руки. Только и всего.

Друид снова взглянул на меня, слегка непонимающе приподняв бровь. Впрочем, мои слова к этому моменту уже не удивляли его — он знал, что я понимаю чуточку побольше него, и, наверное, уже с этим смирился.

Еще примерно через час процесс варки был закончен, и в конечном итоге у нас получилась густая, клейкая мутная масса, булькающая в большом горшке. Я с гордостью смотрела на свое творение, внутренне ликуя оттого, что я, возможно, первый человек в этом мире, кто сделал подобное открытие. Это было уже не примитивное вываривание соли при помощи фильтрации — это была сложная, требующая экспериментов и знания теории технология.

Сложнее всего было дождаться, когда мыло остынет. Если бы раньше я кому-нибудь рассказала о том, что мне не терпится испытать обыкновенное мыло, то меня наверняка посчитали бы двинутой. Сейчас однако был уникальный случай, поэтому и мое предвкушение было оправдано.

Когда же отвратительный запах рассеялся окончательно, люди снова стали собираться вокруг, дабы узреть то, что я сотворила. В какой-то мере мне даже не верилось, что это оказалось проще, чем варить соль. Не было никакой необходимости что-то строить, возводить — только два горшка и голый энтузиазм.

— Смотрите! — воскликнула я. — Это — мыло! Если мазать им грязную одежду при стирке, если мыть руки с мылом и чистой водой или если промывать с мылом раны, то вы не будете болеть и всегда будете чистыми и красивыми!

По толпе раздался тихий возглас удивления.

— Не верю! — крикнул кто-то из мужиков-плотников.

Я хмыкнула в ответ и подняла тяжелый горшок с мылом, направляясь к больной женщине.

— Вы увидите исцеление. Но чтобы вы верили мне, я сперва покажу это на самой себе. Хьялдур, помой руки и нож с мылом.

Друид ничего не ответил мне, а лишь кивнул и принялся намыливать обсидиановый нож и свои собственные руки. Руки, впрочем, он не очень-то стремился вымазывать в мыле, помня про ожог щелоком, однако и колебаться он долго не стал.

Люди с широко раскрытыми глазами глядели на то, как эта густая масса начинает пениться, если ее хорошенько растереть. Вскоре инструмент и руки врачевателя сверкали первобытной чистотой.

— Режь, — я засучила рукава. — И промывай рану не водой, а водой с мылом.

Я знала, что он лечил этот недуг именно так. Я уже успела увидеть то, как Хьялдур делал надрез на гнойниках, а затем промывал их родниковой водой. Убедить его в том, что так, возможно, станет только хуже, я не смогла.

Я зажмурилась и отвернулась, когда друид начал делать небольшой надрез на разбухшем гнойнике у меня на предплечье. Пришлось с силой прикусить губу, чтобы не закричать, однако вскоре самая неприятная часть процедуры была позади, и Хьялдур начал втирать в свежую рану мыльную воду.

— Теперь... — зашипела я, часто и глубоко дыша, — этой водой промой ткань и сделай повязку.

Учителю не нужно было объяснять дважды — вскоре он довольно туго затянул мою руку, как я надеюсь, чистой тканью, и я могла наконец вздохнуть спокойно.

— Если я правильно поняла природу этого поветрия, то оно должно пройти за пару дней, — вздохнула я, и в ответ на мои слова люди вокруг начали обсуждать увиденное. — Теперь она.

Я указала Хьялдуру рукой на женщину, тяжело дышащую в бреду. Если честно, ей, возможно, мой метод лечения и не поможет. Тут уж как повезет, случай все-таки запущенный.

Таким образом, весь оставшийся день я помогала Хьялдуру принимать больных и очищать гнойники. Пока что не было понятно, насколько такое лечение вообще будет помогать, но можно с уверенностью сказать, что это лучше, чем ничего.

Единственной проблемой было заставлять Хьялдура постоянно мыть руки и инструменты — для него такая щепетильность в вопросах гигиены была в новинку, но я, к счастью, помнила то, как это делают врачи в мире, где я однажды умерла.

Под конец дня мы наконец закончили осмотр всех, у кого появились симптомы заражения и помогли тем, кому нужно было врачебное вмешательство, и я наконец-таки могла заняться тем, о чем мечтала последние шесть лет.

Когда на гнилой фьорд опустилась тьма, а люди стали постепенно расходиться по своим лежанкам и палаткам, я собрала те дрова, которые смогла найти и стала кипятить морскую воду. К сожалению, у нас все еще было мало пресной воды, поэтому мыться ей было бы непозволительным и опасным расточительством.

Но в конечном итоге я едва не визжала от радости, когда намыливала свое тело и волосы, а затем смывала белую пену горячей водой. Это было одним из тех удовольствий, которые я уже успела забыть за время своего пребывания в этом мире. Шутка ли, но мне толком даже было нечем почистить зубы — здесь спасали лишь яблоки, которые, как я помнила, работали в этом плане не хуже любой зубной щетки.

Закончив, наконец, с водными процедурами и почувствовав себя по-настоящему чистой, я устроилась в палаточном городке недалеко от своей матери на большой и мягкой шкуре.

Она все еще не проронила ни слова с тех пор, как нас загнали в ту пещеру. И сколько бы у меня ни было разногласий с этой женщиной, внутри меня закипала ярость каждый раз, как я смотрела на ее безучастное лицо.

Я все исправлю.

***

Новый день начался с того, что я приказала Кнуду собрать самых выносливых и сильным мужчин с его деревни. С этой задачей старик справился, что называется, одной левой, и вскоре я вышагивала перед строем коренастых мужиков, пристально глазеющих на меня.

— Что-то не так? — спросила я наконец.

— Волосы... — произнес один из них, указывая костлявым пальцем на мою голову.

— М? — непонимающе произнесла я, покосившись вверх.

И в этот момент меня осенило.

Эти люди никогда не видели полностью чистые, вымытые волосы у девушки.

А ведь и вправду — сейчас я была единственной во всей деревне, у кого волосы не были сальными и не блестели на солнце. К тому же они стали мягкими и легкими и теперь красиво развевались даже от легкого ветерка. Это, впрочем, было и проблемой — самые непослушные локоны так и норовили забраться мне в рот.

— Это мыло, — улыбнулась я. — И скоро у нас его будет много.

— Мы будем делать это варево? — спросил меня один из них.

— Нет, не сегодня, — я покачала головой. — Вы поможете мне исполнить мое обещание. Сегодня мы начнем отвоевывать у болот землю.

Мой план, на самом деле, был довольно простым — вырыть систему траншей достаточно глубоких, чтобы они могли отводить стоячую воду на вершине фьорда. Тем не менее, здесь и заключалась сложность — воду можно было отвести только в море, поскольку оно находится ниже болотистых равнин, однако между ними существовала преграда в виде скал, словно стена, разделяющих две зоны. Скорее всего, не будь здесь этих скал, вода бы свободно стекала вниз по склону, и никаких болот здесь бы не было.

Мы быстро поднялись наверх, откуда открывался вид на широкое, зловонное болото, кишащее комарами и еще черт его пойми чем. Уже здесь, на этом месте, я начала объяснять работникам суть своего плана.

А заключался он в следующем: еще до того, как я разобралась с предателями, я успела осмотреть местные породы. Не могу точно сказать, что за порода нас окружала, однако с уверенностью могу заявить о том, что камень этот был более-менее однородным и пористым, что позволяло просверливать его даже при помощи примитивных инструментов.

Тут стоит уточнить, что просверлить отверстие в камне — задача не из простых, почему мне и потребовались крепкие мужчины, а не, скажем, ничем не занятые женщины. На это занятие уходило много сил и времени, а результат не всегда соответствовал ожиданиям.

Но помимо сверления требовалось еще и, условно говоря, поделить породу на более мелкие части. Здесь я использую технологию, при помощи которой древние египтяне добывали каменные блоки для строительства пирамид.

Суть заключалась в том, чтобы в полученные отверстия туго вбить деревянные колья, а затем долго и упорно поливать те водой, пока они не разбухнут. От давления камень очень хорошо трескался, ломался, что потенциально давало возможность раздробить скалу на более мелкие куски и постепенно создать путь для стока воды.

Объяснив, наконец, работникам их задачи, я со спокойной душой развалилась на ближайшем валуне, потирая виски и стараясь игнорировать головную боль. Мне предстояло еще очень и очень много работы, и для этого мне постоянно нужно было думать, размышлять, анализировать и придумывать. В конечном итоге это оказалось не так-то просто — мои предки справились с теми задачами, которые я себе поставила, за гораздо более долгое время, чем одна человеческая жизнь.

Пока мне было нечем заняться, я решила взглянуть на рану, которую Хьялдур мне вчера промывал, и к своему удивлению обнаружила, что лечение очень даже помогает. Во всяком случае это место больше не гноилось, а спокойно себе заживало под тугой повязкой. Хоть это хорошо.

Возможно, когда люди осознают то, насколько полезно мыло, они снова начнут мне доверять. Возможно, мы сможем производить мыло в достаточно больших количествах, чтобы поставлять его в Скаген. Возможно... Все возможно.

***

Я так долго нежилась на солнышке, пока другие люди работали, что сама не заметила, как умудрилась уснуть. К этому моменту солнце уже клонилось к закату, окрашивая практически безоблачное небо в огненно-оранжевый цвет. В такие моменты очень хотелось полежать еще немного, полюбоваться природной красотой, однако...

— Ворон! — окликнул меня один из мужчин, подходя ко мне. — Проверяй.

Я нехотя сползла со ставшего таким удобным валуна и побрела к месту сверления вслед за мужчиной. Остальные расселись на камнях, вытирая пот со лбов и что-то негромко обсуждая. Вокруг валялись осколки каменных инструментов, дрелей, сломанные рукояти. Было ясно, что от работы они не отлынивали, и это уже хорошо.

Проблема такого метода сверления была еще и в том, что отверстия получались конусовидными, то есть сужались вглубь, а это мешало нормально вбивать колья. Впрочем, они справились довольно хорошо — вдоль поверхности скалы виднелось два параллельных ряда отверстий, по шесть штук в каждом ряду.

— Колья уже принесли? Воду? — обратилась я к одному из них, которого про себя нарекла "прорабом".

— Да. Вбиваем? — коротко ответил он, и я кивнула.

Мужчины закончили свой явно небольшой перерыв и теперь уже взялись за деревянные молотки и колья. Уж что-что, но орудовать этим инструментом они очень даже умели — их жилистые руки с огромной силой вбивали заостренные колышки в получившиеся отверстия. Казалось даже, что бьют они так сильно, что от одних только их усилий скала может треснуть напополам.

Вскоре и этот шаг был завершен, и теперь оставалось лишь намочить вбитые в каменную породу колышки. Под пристальными взглядами мужиков я сама стала медленно выливать морскую воду на деревяшки, пока та не начнет проливаться мимо, совершенно не впитываясь — явный признак того, что колышек впитал всю воду, которую мог.

К четвертому разу я начала было сомневаться, что моя затея принесет хоть какой-то результат, и в мыслях начала уже прорабатывать план "Б" по добыче пищи для нашего поселения, однако стоило мне начать медленно лить воду на пятый колышек, как раздался оглушающий треск, грохот, и я не успела и моргнуть, как в скале появилась длинная, ровная трещина. Мужики радостно закричали, начали смеяться и обниматься, а кто-то из них даже прижал меня к своей огромной груди, отчего я невольно заразилась их радостью и начала смеяться вместе с ними.

Наконец-таки все шло именно так, как и задумывалось. Шаг за шагом я медленно приближалась к своей цели, и казалось, что уже ничего не сможет остановить меня на моем пути.

Пришло время создать свой новый дом.

Итак, я стала старостой.

Проблема заключалась в том, что теперь, имея в руках официальную власть, я не знала с чего начать. Над фьордом уже поднялось утреннее солнце, люди в палаточном городке неспеша разбирали свои вещи, запасали воду, готовили еду. Одним словом - ничего не изменилось со вчерашнего дня. Лишь стало на шесть людей меньше.

Собравшись с мыслями и умывшись, я решила первым делом собрать самых значимых людей нашей деревни. Предстояло разобраться с тем, как вообще у нас обстоят дела, прежде чем приступать к большим и серьезным проектам.

Собраться было решено в еще не завершенном длинном доме - как оказалось, мужчины перевернули один из драккаров затем, чтобы сделать из него пусть и небольшое, но все-таки жилище. Решение, в целом, было правильное, однако оставалась проблема с недостатком строительных материалов. Говоря конкретно - сейчас мы не могли закончить даже этот дом, не говоря уж о том чтобы обеспечить всех жилищем до наступления холодов. Впрочем, у нас все еще оставалось некоторое количество времени в запасе.

Через, примерно, полчаса все, кого я позвала, собрались. Собственно, людей было не так много: помимо меня в совете были Кнуд, Хьялдур и Свен - последнего я решила пригласить потому, что сейчас ему было опасно находиться среди людей одному. В конечном итоге, именно он позволил мне дать указания Кире, отравить всю деревню и убить шесть человек.

— Хорошо, спасибо что пришли, — кивнула я всем присутствующим и села, скрестив ноги. Вскоре и остальные последовали моему примеру, стоять остался только Кнуд. — Я позвала вас сюда для того, чтобы мы могли обсудить текущее положение дел.

— А зачем здесь я? — спросил Свен, неодобрительно сверля меня взглядом.

— Чтобы тебя не тронули твои же соплеменники. Да и мнение простого человека на этих собраниях тоже не помешает.

Свен кивнул и глубоко вздохнул, прикрыв глаза.

— Первый вопрос, — начала я. — Кнуд, ты доволен?

— Чего? — прохрипел старик, прищурившись.

— Ты узрел мою силу?

Он усмехнулся, фыркая в свои густые усы, а затем коротко кивнул.

— Хорошо, — я улыбнулась. — Ты обучен счету?

— Ты хочешь знать сколько нас?

Я снова улыбнулась ему. Люблю людей, которым не нужно разжевывать задачу.

— Всего нас сто сорок три человека, если не считать тех, кого ты убила, — хмыкнул он. — Из них шестьдесят семь взрослых жен, тридцать пять взрослых мужей, тридцать детей и одиннадцать стариков.

— Кира! — прикрикнула я в сторону выхода. — Горшок и нож!

Буквально через полминуты девочка внесла в дом большой глиняный горшок и нож из кремня. Я кивнула ей и она тут же выбежала наружу.

— Зачем? — прохрипел Кнуд.

Впрочем, не успел он задать этот вопрос как я разбила сосуд и на той части, что была дном стала царапать цифры каменным ножом. Учитывая то, что дно было черным от копоти цифры были достаточно хорошо видны.

— Не очень ситуация... — вздохнула я. — Хьялдур, на скольких людей принесли зерно из Скагена?

— Ярл выделил триста мер зерна. — тихо ответил друид.

— А сколько осталось нашего?

— Еще шестьдесят мер. Скорее всего уже меньше. — сказал Кнуд.

Итого выходило, что пищи нам должно хватить на ближайший год даже в том случае, если мы не сможем возделывать поля. Впрочем, это без учета возможности рыбачить и охотиться — хоть у нас и не было охотничьих угодий.

— Достаточно. — я кивнула им. — Но зерно нужно беречь. Неизвестно как у нас получится кормить людей дальше.

— Ты же пообещала им землю. — Кнуд прищурился и ухмыльнулся.

— А еще я пообещала себя сынку ярла. — усмехнулась я, а затем горько вздохнула. — Мда уж... Кнуд, как второй драккар?

— М-гм. — произнес он и кивнул.

— Ты сможешь оснастить его рыболовными сетями, которые бы крепились на горизонтальных балках по бортам корабля?

— Если найдется подходящее дерево.

— Можешь выбрать любое из тех, что растут на склоне. На болотах дерево плохое.

— Его там вообще нет. — усмехнулся старик. — Одни плешивые крохотные болотные березки. Такими и очаг поддерживать не получится.

— Очаг... — протянула я задумчиво. — Как у нас с кровом?

— Никак. — буркнул Кнуд. — Хоть помри, но всех сюда не поместишь, даже если найдем дерево чтобы устлать пол и заделать бреши у земли.

— Дерева нет. — кивнула я.

Кнуд, ухмыльнувшись, развел руками.

— Нужно строить из того, что есть. Твои люди умеют работать с глиной?

— Мы плотники, а не гончары. — вздохнул старик.

— Я понимаю. Но сейчас требуется проявить себя не в этом.

— А ты заставь людей. — Кнуд снова усмехнулся и стал медленно вышагивать вдоль комнаты. — Ладно я, меня ты убедила, но другие-то считают тебя злобной ведьмой.

— А ты? — улыбнулась я, пристално наблюдая за стариком.

— А что я? Я не верю что бывают настоящие ведьмы. Это все сказки. Ты просто хитрющая злодейка.

— И что же беспокоит людей, Кнуд?

— Ну...

Но не успел Кнуд сказать и слова, как его вдруг перебил молчавший до этого момента Свен:

— Разреши мне сказать, Соленый Ворон.

Я взмахнула рукой в ответ и посмотрела на юношу.

— Люди скорбят, — тихим голосом произнес он. — Скорбят по погибшим. Особенно вдовы из твоей деревни.

— А ваши?

— Среди вас было много тех, кто вырос в нашем краю, — кивнул он. — В том числе и мой брат. Люди в отчаянии из-за войны и бедствий.

— Каких это бедствий? — спросила я, откидываясь назад и ложась на земляной пол.

— Нашу деревню поразило поветрие. Многие умерли, а лекаря среди нас не было.

— Поветрие? — услышав это неприятное уху слово я встала на ноги и подошла поближе к Свену, словно пытаясь получше его слышать. — Чем оно было?

— Волдыри покрывали кожу. — подал голос Кнуд и обернулся ко мне, указыва пальцем на оспины на своем лице. — Мы разрезали их и промывали водой, но это помогало не всем. Через неделю после начала болезни человек впадает в горячку и умирает.

Я прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Не хватало нам еще и эпидемии, черт бы их побрал.

С другой стороны, все они выглядят хоть и потрепанно, но все-таки здоровыми. Скорее всего, они не принесли чуму с собой и даже обрели к ней иммунитет. Впрочем, как знать чем люди могут заразиться на этих болотах?

— Такие? — спросила я его, засучив рукав. На предплечье у меня к этому моменту надулся гнойник, прямо в месте укуса комара, а вокруг него медленно появлялись новые.

— Нет. — Кнуд покачал головой. — Кровяные.

Черт. Значит у них и иммунитета нет.

— Хьялдур, а что это за болезнь тогда? — я обернулась к друиду, но тот лишь пожал плечами.

Если подумать, то в ней не было ничего страшного. Да, укусы комаров начинали гноиться спустя пару дней, однако ничего более. Волдырь появился у меня несколько дней назад, однако я все еще чувствовала себя нормально, не было даже намека на температуру или иные симптомы.
С другой стороны, вокруг места заражения появляются и другие волдыри, что уже гораздо серьезнее. Вылечить заражение крови мы точно не сможем.

В любом случае, сейчас у меня наконец-таки ясно вырисовывается задача на ближайшее время.
Во-первых, мне необходимо вселить надежду в сердца людей. С такой задачей справляются те, кого можно отнести к типажу харизматических лидеров — Гитлер, Ленин, Муссолини... Что, впрочем, довольно скверные примеры. Хотя, если подумать, до этих самых пор я вела себя именно как первый, что не могло не пугать.

Осталось лишь вспомнить то, что рассказывала Дмитрию его бывшая девушка, что училась на психолога. Рассказывала... Мне, вообще-то. Я же и есть Дмитрий. Я...

— Майя, ты в порядке? — Хьялдур положил мне руку на плечо.

— Да... Да. Задумалась. — отмахнулась я.

Харизматические лидеры. Значит... С этим все понятно. Тут простое следование пунктам: принципиальность, вера в идею, умение зажечь в людях огонек, использование власти в пользу народа и так далее.

А вот второй пункт немного сложнее.

Чтобы предотвратить распространение инфекции и защитить мой народ от возможной эпидемии я должна научить их правилам личной гигиены. И не просто научить — я должна подарить им то, что спасет их от ужасной смерти. И, разумеется, в первую очередь я должна спасти себя — все-таки рука мне еще понадобится, не хотелось бы ее отрубать.

Я буду делать то, что сделал один из величайших философов двадцатого века. Человек, что осознанно отказался от благ прогрессивного мира, ушел жить в заброшенный дом и совершил нечто великое, сам того не понимая.

Я помню его слова, даже несмотря на то, что его не существовало.

Цитируя его, я должна изобрести то, что можно назвать признаком настоящей цивилизации.

Но сперва первая часть плана.

***

Когда солнце стало клониться к закату, я попросила Хьялдура собрать всех жителей деревни на берегу и развести там общий костер. Да, сейчас это было пустой тратой дров, которых у нас и так был дефицит, однако если я что и понимаю в сближении людей, так это то, что в детских лагерях прием с кострами всегда отлично работал. Огонь, как ни странно, притягивает людей, а если это общий очаг, вокруг которого собираются все, то он заставляет их чувствовать причастность к происходящему.

К наступлению темноты люди стали постепенно стягиваться на берег, где уже были сложены колодцем сухие поленья. Вряд ли кто-то из них сейчас понимал зачем все это нужно, но я как раз готовилась развеять все их страхи и сомнения, а потому сейчас я репетировала в отдалении от всех, в маленькой пещерке, которая укрыла меня и маму от гнева беженцев.

— Кхм... Я прекрасно понимаю вас... Нет. — говорила я самой себе, отмеряя шагами глубину пещеры. — Я прекрасно понимаю вашу боль... Тьфу, форр фан да...

— Майя, — раздался снаружи голос Варса, а затем показалась и белобрысая голова мальчика. — Все собрались.

— Как я выгляжу? — слегка нервно спросила я, повернувшись к нему.

— Ну... — я заметила как он слегка покраснел. — Как обычно...

Я зло посмотрела на него, скрипя зубами от раздражения. Не для того я пол дня возилась со стиркой чтобы выглядеть как обычно!

— А обычно я как выгляжу? — уже более раздраженно спросила я.

Варс шумно сглотнул и потупил взгляд.

— Ну... Красивая... — промямлил он, переминаясь с ноги на ногу. — Шрам только страшный. Но красивая.

— Вот так уже лучше. — улыбнулась я и вышла из пещеры. — Пойдем.

Я протянула ему руку и мальчик неуверенно взял мою ладонь. Я все чаще замечала, что со временем он становится все храбрее. Каждое испытание, которое выпадает на его с братом долю делает его смелее, но он все-равно становится все тем же трусливым Варсом, когда разговаривает со мной.

— Все будет хорошо. — вдруг тихо сказал он, пока мы спускались по склону вниз.

— Хм? — я непонимающе взглянула на него.

— Ты ведь хочешь извиниться..?

Я прыснула от смеха, но сдержалась, чтобы не засмеяться в голос. Все-таки сейчас для этого было не лучшее время.

— Да, да, Варс. Я буду извиняться перед всеми. — улыбаясь, ответила я и крепче сжала его руку.

— Угу... — тихо сказал он.

Мы подходили к берегу, и на отдалении от костра я заметила две маленькие фигуры. Разумеется, это были Снорри и Кира, ждавшие меня.

— Кир, ты принесла лук? — обратилась я к девочке и в ответ она подняла лук со стрелами. — Хорошо. Приготовь стрелу со смолой. Попадешь в костер когда я встану во весь рост?

Кира, широко улыбаясь, кивнула.

— Только поджечь ее перед этим не забудь, поняла?

— Агась! — весело ответила она.

Снорри что-то проворчал себе под нос, но такие моменты лишь заставляли меня улыбнуться. Все-таки мне повезло с друзьями — все они обладали определенными качествами, которые можно назвать полезными и, что самое главное, они были верны мне. Даже когда пришло время буквально расправляться с теми, кто желал мне зла, они встали на мою сторону. И это при том, что все они всего-лишь дети.

— Ладно, я пошла. Глядите в оба. — сказала я им напоследок и направилась к общему сборищу.
Люди зметили меня еще когда я подходила к берегу. Все они расступались когда я проходила мимо них, позволяя мне беспрепятственно пройти к костру. В этот момент у меня возникла мысль: а сможет ли Кира меня вообще разглядеть в такой темноте и среди людей? Впрочем, думать об этом было уже поздно, так что оставалось только надеяться.

Проходя к центру, я оглянулась назад, на склон, и увидела крохотный огонек маленького костра. Кира развела огонь и приготовилась, а значит пока что все шло по плану.

Пройдя через толпу, я уселась на песок у самого костра. Я не говорила ни слова и даже не смотрела на людей вокруг до тех пор, пока они не начали перешептываться между собой.
Настало время действовать.

— Я... — начала я, намеренно делая паузы в речи чтобы звучать более искренне. — Я признаюсь. Собрала я вас всех с тяжелым сердцем. И я сразу скажу, что любой может перебить меня и высказаться сам.

— Кого-то сожгут, да..? — подала вдруг голосок маленькая девочка, которой мать тут же с ужасом закрыла рот ладонью.

— Нет. — я покачала головой в ответ и тяжело вздохнула. — Никто не умрет ни сегодня, ни после этого вечера.

— Так тогда зачем мы здесь? — это говорил уже молодой парнишка. Даже скорее мальчуган — на вид ему было лет четырнадцать. Он был из моей деревни и его отца убили при нападении.

— Я хочу с вами поговорить.

— Поговорить? — снова спросил он. Я взглянула на него: выглядел он довольно бойким. Видно было, что ему есть что сказать в мой адрес.

— Да. И начнем мы с тебя. — кивнула я в ответ и улыбнулась ему. В этот момент я явно уловила тень сомнения на его лице. — Пожалуйста, выскажи то, что тебя беспокоит, Вельдир.

— Ты помнишь мое имя, Майя? — он прищурился и жал кулаки. — Я-то думал ты в людях только мясо и видишь!

— Помолчи! — шикнул на него кто-то из толпы.

— Нет-нет, пусть говорит. — я подняла руку, а затем кивнула мальчику. — Продолжай.

— И ты... Ты запросто убила столько людей! И даже детей!

— Верно, — кивнула я, вздохнув. Я уставилась на песок под собой, не поднимая взгляда на людей вокруг, и продолжила: — Я убила их, Вельдир. И их лица снятся мне в кошмарах.

— Ты лжешь, ведьма! — выкрикнул он.

— Нет. — я взглянула ему прямо в глаза, и от этого он вдруг замолчал.

Повисла тишина. Я подождала несколько секунд, ничего не говоря, а затем продолжила:

— Я не желала этого... — тихо, с грустью в голосе солгала я.

— А у меня из-за тебя погиб муж... — прошипела женщина с ребенком на руках.

— А у меня брат!

— Я знаю! — выкрикнула я, когда наконец смогла выдавить из себя несколько слезинок. — Я... Я знаю!

— Ведьма... — прошипел мальчуган.

— Послушайте. Прошу, выслушайте меня... — я обратилась ко всем им, обводя взглядом, полным слез каждого, кого могла увидеть. — Я никогда не желала такого. Никогда не стремилась к этому. Я... Пожалуйста, расскажи мне, Вельдир, кого ты лишился?

Мальчуган удивленно взглянул на меня, а затем сел на песок и стал пристально смотреть в еще не горящий костер.

— Отца и матери. — буркнул он.

— Матери?

— Она осталась с отцом...

— Пожалуйста... Вельдир, я понимаю что это тяжело. Я тоже потеряла отца, а моя мать вне себя. Пожалуйста, расскажи мне о своем отце. А вы, — я еще раз обвела взглядом людей вокруг. — Пожалуйста, сядьте.

Некоторые из них послушно сели на песок.

— Папа, он... — начал свой рассказ Вельдир. — Он был самый лучший. Сильный, всегда с походов за море много еды привозил, блестяшки... А мама очень добрая была, заботилась. У нас еще братик был...

Он вдруг взглянул на меня и замолчал, но я лишь кивнула чтобы он продолжал.

— А братик заболел и умер...

Я понимающе закивала в ответ и тихо вздохнула.

— А ваш муж? — я взглянула на женщину. — Пожалуйста... Могу я попросить всех рассказать о тех, кого с нами больше нет? Давайте вспомним все хорошее, что они для нас сделали.

И женщина начала рассказ. Кто-то вспомнил ее мужа, когда она рассказывала о том, как он мог выпить кувшин браги и не захмелеть. Пара мужиков в толпе с горечью усмехнулись.

А затем к ней присоединилась еще одна. Она рассказывала о том, как ее муж мог поднять над головой целый ствол векового дерева. А чей-то ребенок рассказал, как папа мог выловить сразу две рыбы одним ударом остроги.

Все новые и новые голоса включались в наш разговор. Разумеется, не все хотели говорить, но я все еще работала над этой проблемой.

И, наконец, когда почти все начали что-то говорить, я встала во весь рост. В сухие поленья костра тут же вонзилась горящая стрела, огонь быстро перешел на дрова и костер начал разгораться. Все замолчали и взглянули на меня.

К этому моменту меня уже трясло от слез. Мне очень повезло что я все-таки научилась плакать не только от эмоций, но и когда это было нужно. А сейчас это было еще проще — я действительно начинала верить в то, о чем собиралась сказать.

— И их больше нет с нами! — выкрикнула я сквозь слезы. — Нет их! Нет! Моего отца, ваших отцов и мужей, матерей, братьев! Они умерли!

Я прервалась на секунду, шумно сглотнула и оглядела людей вокруг.

— Их нет... И мы все еще скорбим. Мы все еще любим их. Я люблю своего папу! Он любит своего! И плевать что они умерли, мы не можем перестать любить их! Просто... мы проиграли. Понимаете? Я проиграла. Проиграла и потеряла отца, а мать моя стала безумной.

Некоторые из людей стали непонимающе оглядываться и перешептываться между собой. Я продолжила:

— Но я все еще жива! И вы все еще живы! Я... Вы думаете они хотели бы чтобы мы все сдались?! Чтобы сдохли от голода как вшивые собаки?!
Из толпы послышались тихие "нет".

— Я понимаю что на мне лежит бремя вины за все это! Я навлекла беду на наш край! Меня искали те люди! Но... — я остановилась и шмыгнула носом. — Но я всегда старалась дать людям вокруг меня как можно больше. Сделать жизнь лучше. Свен, расскажи про своего младшего брата!

— Хм? — он непонимающе взглянул на меня откуда-то из толпы. В этот момент дрова треснули в огне и в небо взлетел сноп ярких искр. — Он не имел земель. Ему негде было взять пищу.

— И где же он нашел приют?

— В вашей деревне. Он работал в твоей солеварне.

Я услышала, как люди вокруг стали удивленно переспрашивать друг друга о том, правда ли это.

Внутри я ликовала, однако не время было показывать это.

— Я пыталась. Я честно, честно-честно всегда пытаюсь придумать как сделать всем лучше! — закричала я. — Но вокруг враги! Вокруг те, кто нам завидует! Они не хотят чтобы мы хорошо жили! Ведь это... Это же не я пришла в ваши дома, не я отобрала вашу землю! Все зло, что я совершила, я совершила ради защиты близких, как и вы все!

Я снова замолчала, оглядывая всех вокруг. Некоторые потупили взгляд, а это значит что моя речь работала.

— Но я не сдамся! Я поклялась, что ни один ребенок больше не будет плакать! Никто не будет голодать и терять близких! Никто, слышите?! И я... Я не сдамся, понятно вам?! Мы все будем жить счастливо!

Из толпы послышались одобрительные возгласы.

— Я не держу зла ни на кого из вас. Я разделяю вашу боль. Я понимаю вас. Я тоже потеряла близких людей, но я не сдамся! И вы не сдавайтесь! Мы сами создадим себе дом, в котором все будут счастливы!

— Да! — выкрикнул бородатый мужчина из задних рядов.

— Мы будем пахать землю и строить дома. Будем работать вместе и вместе делить и горечь, и радость! У нас все будет общее — и земля, и урожай. Это будет наш общий дом!

Костер затрещал, в ночное небо устремились яркие снопы искр. Морской ветер развевал мои неухоженные длинные волосы, а на лице у меня читалась решимость действовать и я оглядывала лицо каждого вокруг, пытаясь вселить в них свою надежду.

— Вместе мы сильны! Давайте вместе заставим павших гордиться нами!

— Да! — заревела толпа.

Маленькая девочка, что говорила в начале, подбежала ко мне и обняла меня. Я приобняла ее в ответ одной рукой и улыбнулась.

Настало время действовать. И в этот раз все будет иначе.

Я устала. Очень-очень устала.

Наверное, я и не осознавала того, насколько я устала бороться со всем, что навалилось на меня до этого самого момента.

Вокруг меня был лишь мрак, и не было ни единого луча света, который бы указал мне правильный путь. Десятки отравленных людей в бреду и горячке стонали на сырой земле, пока темные воды ледяного моря поглощали свежую, еще горячую кровь.

Мне оставалось лишь ждать. Я устало села прямо на прохладный песок, наблюдая за тем, как с десяток турнов и несколько десятков людей, многие из которых также тащили на себе груз, медленно спускались с вершины фьорда вниз, в нашу небольшую бухту. В место, где произошло страшное. То, что не должно было произойти, но, тем не менее, произошло.

Во главе каравана шли двое. Одного из них было бы трудно не узнать — Хьялдура выдавали огромные оленьи рога, возвышавшиеся над его светлой головой. Второй же не был мне знаком, но от него вряд ли стоило ждать чего-нибудь хорошего. Мужчина, а вернее будет сказать юноша лет двадцати, одетый в добротную одежду из кожи, с накидкой из стеблей рогоза и с пятеркой копий за спиной буквально излучал ауру неприятностей. Так оно в итоге и оказалось.

И чем ближе подходили ко мне ошарашенные воины ярла, тем больше я понимала — просто так из этой передряги я вряд ли выберусь. Мне придется отвечать если и не перед законом, то перед людьми, которым я навредила. Впрочем, на то, чтобы защитить себя у меня пока еще остались силы.

Или же я пыталась убедить себя в этом? Ведь не от пронизывающего ветра сейчас дрожали мои маленькие, нескладные плечи. Не от холода, ибо до первых морозов еще оставался сезон урожая. Правда в том, что я дрожала от волнения. Страх, если он однажды сумел захлестнуть тебя, уже никуда не денется. Он будет следовать за тобой подобно бесшумной тени, заставляя оглядываться, подозревать, лгать и не верить никому. Сделай зло однажды — и последствия будут преследовать тебя до конца твоих дней. Как снежный ком, одно за другим.

— Ты — Майя Бортдоттир? — обратился незнакомый мне юноша к Кире.

Я услышала сдавленный смешок от рыжеволосой девочки, и в этот момент она указала на меня.

Мелкая зараза.

Юноша оглянулся и взглянул на Хьялдура. Тот коротко кивнул.

Однако больше никто не смог ничего сказать. О чем тут говорить, когда последствия моих неудачных решений сейчас либо валяются в бреду, либо нанизаны на пики?

— Что же ты наделала, Майя... — вздохнул Хьялдур, устало опираясь на свой посох.

Юноша оглянулся и жестом приказал воинам стоять на месте. Когда все остановились, а уставшие турны — длиннорогие быки, что я видела раньше — попадали на песок от усталости, громко пыхтя, он наконец пристально взглянул на меня.

— Что здесь произошло? — строго спросил он.

И не знаю почему, но от вида настолько серьезного и сурового выражения на лице юнца меня вдруг бросило в смех. Сперва я пыталась сдержаться, прикрывая рот ладонью, но когда Кира опередила меня, звонко засмеявшись, сдалась и я, присоединяясь к ее веселью.

— Что смешного? — раздраженно спросил парень, но затем вдруг ухмыльнулся. — Обычно девушки так на меня не реагируют, знаете ли.

— Прошу прощения, — пытаясь сдержать смех, ответила я. — Тебе не идет такое лицо.

Парень улыбнулся в ответ, но затем вдруг за секунду его лицо стало серьезным, он сделал шаг вперед и не успел никто среагировать, как он резко схватил меня за волосы, заставляя встать на ноги.

— Ай! Отпусти! — завопила я, и пиявки бросились мне на помощь.

Однако, стоило моим друзьям приблизиться ко мне, как их тут же окружили десятки копий, направленных прямо на них. Воины ярла непроницаемой стеной силы отделили меня от них, и, надо признать, в такой ситуации у меня не было вариантов кроме повиновения.

— Имя... — зашипела я, хватаясь за руку юноши.

— Что?

— Представься! — завопила я и он вдруг разжал пальцы.

Я упала на песок перед его ногами, но через секунду он подал мне руку, помогая встать. Я еще раз взглянула на его лицо.

Возможно, некоторые посчитали бы его красивым, но на лице его легко читались неопытность и пылкость подростка. Даже борода у него еще не начала расти как у настоящего мужчины — лишь жиденький пучок волос и мягкий пушок идиотских усиков. Впрочем, как я и сказала, это мало портило его образ — по меркам здешних девушек он сошел бы за первого красавца деревни.

— Мое имя Куаннинг. Командир одной из дружин ярла.

— Ага... — протянула я и нехотя поклонилась. — Майя. Некоторые зовут Соленым Вороном.

— Нужно ли говорить тебе, девочка, что у тебя проблемы?

— Не говори со мной так надменно, парень, — я скрестила руки на груди. — Вообще-то я старше тебя. Это я только выгляжу как ребенок.

Куаннинг усмехнулся и смахнул непослушную прядь светлых волос со лба.

— Пока что ты не заслужила мое уважение, Соленый Ворон.

— И тебе свою силу доказывать надо? — вздохнула я. — Что ж вам всем...

— Мне не нужна твоя сила, — перебил меня юноша. — Но ты будешь отвечать за все, что натворила. Как поверенный ярла, я имею право тебя судить.

— Только духи севера имеют право... — прошипела я в ответ.

— Только тебе благоволят злые духи. Друид!

Хьялдур обернулся, а затем подошел к нам, не говоря ни слова.

— Я требую, чтобы Майю Бортдоттир судили не по законам духов, но по законам Первого Царя.

Хьялдур вдруг притих, будто бы размышляя что ответить капитану. Он взглянул на меня, вздохнул, а затем уверенно кивнул в ответ на слова Куаннинга.

— Хорошо, я согласен с этим, — ответил он. — Но я прошу перенести суд над ней до того момента, как мы излечим всех, кого она отравила.

— Для этого тебе не нужна девочка.

— Нужна, — отрезал друид. — Она моя ученица.

Куаннинг ухмыльнулся. В этот момент даже я поняла, что Хьялдуру не стоило говорить о том, что вообще-то это он научил меня как отравить человека и как его исцелить. Впрочем, пока что это было неважно. Да и вряд ли официальное лицо станет трогать друида — в конце концов, он пришел сюда не заниматься линчеванием, а устанавливать общепринятый порядок на фронтире.

Получив наконец разрешение, Хьялдур резко схватил меня за руку и повел в сторону лагеря. Я оглянулась: за нами шли трое воинов с копьями. Другого, впрочем, не следовало и ожидать — сейчас с меня глаз не спустят.

— Чем ты их отравила? — друид пригнулся к моему уху.

— Наперстянка. — тихо ответила я ему, указывая рукой на источник.

Такой трюк удалось провернуть всего-лишь по двум причинам:

Первая — источник давал мало воды, и мы не могли тратить ее впустую. Именно поэтому сразу после прибытия под капающую воду поставили большой сосуд, из которого все черпали воду для себя. Иными словами, так можно было отравить всех сразу.

Вторая — никто не знал что это было действием яда. Проблема этой местности заключалась в том, что здесь точно будут болеть люди. Сейчас эта проблема не стояла так остро, ведь мы здесь были не так долго, но позже ее придется решать. Так или иначе, симптомы отравления наперстянкой (а именно повышенное давление, головокружение, учащенный пульс и высокую температуру) люди приняли именно за болезнь, а потому "больных" отпаивали еще большим количеством отравленной воды. Оставалось надеяться, что никто не принял слишком большую дозу.

— Тогда вот тебе урок... — протянул Хьялдур, присаживаясь у мальчика лет десяти, стонущего и лежащего на земле. — Как его вылечить, ответь-ка.

— Тело должно избавиться от яда. — ответила я.

— И какой отвар для этого подходит? — Хьялдур взглянул на меня из-под густых бровей и на секунду мне показалось что он улыбается.

— Нет времени делать отвары... — вздохнула я и приподняла голову мальчика, склоняя ее набок.

Он мог реагировать на меня и прекрасно меня видел, однако чувствовал себя так паршиво, что не мог сопротивляться. Тем лучше — я резким движением сунула ему в рот два пальца, надавливая ими на горло и заставляя мальчика исторгнуть из желудка все, что там было.

— Пока что так... На всех не сработает, нужен отвар ревеня и жостера.

— Ты хочешь чтобы весь фьорд еще с десяток лет вонял после твоих проделок? — уже не скрывая улыбки спросил Хьялдур.

— А как иначе убрать то, что прошло ниже, в живот? — улыбнулась я в ответ.

Однако мы быстро перестали улыбаться друг другу. В конце концов, хоть мы и рады были друг друга видеть — особенно Хьялдур обрадовался мне и тому, что я жива — ситуация была неподходящая. Сейчас мы должны были стать максимально серьезными и суровыми лекарями, но, честно говоря, лечение рвотой и крепким слабительным не звучало как что-то серьезное.

— Майя. — негромко обратился ко мне Хьялдур, осматривая очередного пациента.

— М?

— Зачем ты сделала это?

Его вопрос застал меня врасплох. Еще пару минут назад я думала о том, как же хорошо, что он встал на мою сторону, понял меня. Но, выходит, он ничего так и не понял? Выходит мне и перед ним нужно теперь оправдываться?

— А как я могла поступить, учитель?

— Не мне судить — твое преступление касается лишь людского мира. Впрочем... Да, я могу похвалить тебя за то, что ты сдержала свое обещание перед морским змеем, но...

— Но? — я взглянула на друида.

— Но Майя... Ты ведь сама все прекрасно понимаешь. Все эти люди напуганы. Они устали.

— И если бы я просто их простила, то не дожила бы до этого утра.

Хьялдур тихо вздохнул и окончательно погрузился в свои мысли.

Так мы и продолжали пытаться помочь людям — одному за другим. Мы больше даже не пытались завести беседу — нечего тут было обсуждать, да и ситуация, как я и сказала, не та. Все складывалось довольно паршиво, надо признать, и каждый шаг вперед стоил мне двух шагов назад каждый раз, как я пыталась что-то предпринять.

Когда мы осмотрели почти всех, мой взгляд зацепился за неприметную пещерку в скалах. Двое воинов ярла под руки выводили оттуда мою мать — бледную, с синяками под глазами и осунувшуюся. Глядя на ее лицо я не могла прочитать ни единой эмоции — будто бы она уже была мертва глубоко внутри, и лишь ее тело продолжало дышать и двигаться.

— Несчастная Хельга... — вздохнул Хьялдур.

Я взглянула на него, лишь бы не смотреть на состояние своей матери. Какой бы строгой она ни была ко мне, все же это зрелище мне было тяжело вынести.

Друид взял мою руку и крепко сжал в своей огромной ладони, будто бы пытаясь защитить в эту минуту.

— Она не была готова к рождению такой девочки как ты, Майя.

— Хм? — я подняла взгляд на лицо Хьялдура.

— Твой отец был тем еще дебоширом, надо сказать. Нигде ему не было места — скитался то тут, то там. Но даже такой человек как он осел на одном месте, когда ты появилась в животе своей мамы. Будто бы он чувствовал, что это важно.

Я ничего не ответила. От слов об отце на душе становилось еще противнее, словно тот небольшой лучик, что загорелся внутри от разговоров с учителем закрывали тяжелые, свинцовые тучи. И это были даже не черные грозовые махины, готовые разверзнуться громом, застилающим небесный свод, а скорее тоскливое, скучное серое полотно ноября.

— Нам пора.

Когда Хьялдур сказал это, у меня будто бы упало что-то внутри груди. Это был не первый раз когда меня судят, однако мне все еще было страшно. Черт возьми, да я же всего-навсего маленькая девочка!

Я подняла руки, жалобно заглядывая в глаза друиду, и тот, вздохнув, поднял меня на руки, кряхтя от напряжения.

— Что за законы Первого Царя? — шепнула я ему на ухо.

— Не переживай. — шепотом ответил он. — Я буду защищать тебя. Мой учитель заставлял меня учить эти законы в юношестве.

Шаг за шагом мы приближались к берегу. Нас уже поджидал Куаннинг в окружении своих воинов, а подле них стояли мои пиявки со связанными руками. Также вокруг собрались те, кто уже пришел в себя, и в числе них был и Кнуд, который о чем-то переговаривался с Куаннингом.

Наконец, когда мы подошли достаточно близко, Хьялдур поставил меня ногами на берег. Ко мне тут же подошел один из воинов и, грубо занеся мои руки за спину, перевязал запястья крепкой веревкой, а затем подтолкнул к остальным пиявкам.

— Привет, ребята. — устало протянула я.

— Привет, Майя. — так же устало в голос ответили они.

— Тишина! — прикрикнул Куаннинг. — Майя Бортдоттир, ты...

— Нет, погоди, — я перебила его. — Руки развяжите.

— Нет, тогда ты попы...

— Да что за бред, в самом-то деле?! — возмутилась я и топнула ножкой. — Куда я убегу? Я не ела нормально несколько дней!

— И все равно...

— Нет, не все-равно! — я снова топнула ногой. Люди вокруг начали перешептываться. — У меня нос чешется!

Куаннинг вздохнул, закрывая ладонью лицо.

— Почешите ей нос! — крикнул он своим людям.

— Почешите ей но-о-ос! — в голос прокричали пиявки, передразнивая паренька.

— Тихо! — снова заорал он. — Не чешите!

— Да я сама почешу... — наигранно обиженно сказала я и уже свободной рукой стала чесать нос.

Воины ярла похватали копья и направили на меня. Кира тихонько захихикала и остальные пиявки также сбросили с рук веревки.

— Я требую чтобы со мной говорили как с равной. Иначе можете прямо сейчас бросить меня в море с обрыва. — уже серьезно сказала я, глядя прямо в глаза Куаннинга.

Тот на секунду опешил, а затем у него на лице появилась искренняя гримаса раздражения.

Точно! Он не может меня убить! Ярл ему не позволит! Значит этот раунд за мной, слащавый капитанишка.

— Майя Бортдоттир... — вздохнул наконец он и махнул рукой, приказывая воинам опустить копья. — Ты и твои... пиявки обвиняетесь в трех убийствах, двух детоубийствах и убийстве ставленника ярла. По древнему закону, за одно только убийство полагается...

— Стоп. — Хьялдур вышел вперед, расталкивая людей. — Майя никого не убивала. Она защищалась.

Я уверенно закивала.

— В это можно поверить, учитывая то, что трое мужчин из деревни кораблестроителей убили ее отца и подстрекали остальных на расправу над ней. Однако как можешь ты оправдывать убийство их детей? Убийство женщины по имени Офа, которая унаследовала власть от почившего мужа?

— Я не могла оставить отпрысков в живых, — зашипела я. По толпе пронесся шепот и негромкие возгласы. — Пока их род жив, за них есть кому мстить.

— А месть порождает месть. Так сказано в законе Первого Царя. — вставил свое слово Хьялдур.

— То же касается и Офы, которая, будучи наделенной властью, не остановила убийство Борта, отца Майи.

— Но какое бы зло не замыслила Офа против Майи Бортдоттир, она все еще ставленница ярла. — Куаннинг ухмыльнулся и зыркнул на меня. — Убить ее значит предать власть нашего правителя.

— Правителем был ее муж. — поднял руку Хьялдур.

— И она унаследовала его титул. — возразил Куаннинг.

— Тише... — прохипел вдруг вышедший вперед Кнуд. — Она была здесь не единственным старостой. Но важно не это.

Все взгляды устремились на усатого старика, который потирал пальцами висок и будто бы пытался что-то вспомнить.

— Моя семья... — снова прохрипел он. Ему кто-то подал чашу с водой, которую он сперва понюхал, а затем осушил одним глотком. — Моя семья была первой в сосновой бухте. Первая пришла в те земли. И потому наш род считался главным в деревне.

— И то же с семьей Офы. — Куаннинг кивнул. — Ее предки первыми поселелились в тех землях и по древней традиции ярл даровал им правление над деревней.

— Но кто первым ступил на этот берег, парень? — прохрипел Кнуд.

По толпе пронеслась довольно громкая волна шепотов и негромких разговоров. Люди пришли в движение, разговоры становились все громче.

— Ну? Кто готов солгать первым? — усмехнулась я. — Или перед воинами и духами этого места вы уже не такие смелые, как с маленькой девочкой, а?

Люди в толпе постепенно умолкли. Никто не решался вставить слово.

— Я так и думала. — негромко произнесла я.

Куаннинг взглянул на меня. На его лице читалась некоторая обеспокоенность.

— Первым был я. — заговорил Хьялдур. — Но я друид, и давал обет не брать себе земель и жен.

— Так кто же из мирян был первым, ступившим на пески этого фьорда? — Куаннинг прищурился.

Я улыбнулась, глядя то на него, то на людей вокруг. В какой-то мере было забавно наблюдать за тем, как все боялись признать правду. Оно и понятно, ведь в любом из исходов эти люди оказывались в проигрышном положении.

— А ты как думаешь? — наконец спросила я его. — А вы? О чем вы сейчас думаете? — обратилась я уже к народу.

Лица у всех были мрачнее тучи. Наверное, помимо меня сейчас могла улыбаться только одна Кира, но той вообще было все ни по чем.

— По закону Первого Царя, я являюсь старостой этой деревни, представителем власти ярла. А вы все... Все были в сговоре против меня.

— Нет, подожди... — начал было Куаннинг, но я резко подняла в воздух руку, прервав его.

— Тихо. Дай я скажу, — я зыркнула на него. Он явно бы недоволен тем фактом, что в конечном итоге я оказывалась права, но не мог с этим ничего поделать. — Хьялдур, какое наказание указано в законе за покушение на старосту?

— Смерть. — сухо ответил друид.

Я молча кивнула, вздохнув, и принялась вышагивать взад-вперед, изредка поглядывая на толпу. Что удивительно, хоть воинам ярла это и не нравилось, но теперь они встали между мной и людьми, защищая меня от них.

— А теперь все меня выслушают. — повысив голос, обратилась я к толпе. — Снорри, пожалуйста...

Мальчик кивнул и опустился передо мной на колени. Я осторожно забралась ему на плечи и он легко поднялся со мной верхом. Может, конечно, это и не производило нужного эффекта на людей, но, однако, так я хотя бы могла видеть все их лиц и реагировать на эмоции когда это необходимо.

— Это вышло случайно. Все это понимают. Ибо никто не знал закона, кроме как друид. — я кивнула на Хьялдура. — И тем не менее это произошло. По закону я стала старостой деревни, что будет построена на этой земле.

— Здесь нет пахотных земель. — ворчливо прохрипел Кнуд.

— Пока нет. — уточнила я. — Со мной не только хитрость и жестокость. Вы все знаете, что в моей голове есть такие знания, которые помогут всем. И я дам вам всем пахотную землю. Всем и каждому. Но для этого нам всем нужно работать сообща.

— Кхм-кхм... — подал голос Куаннинг. Я взглянула на него, он продолжил: — Ярл предоставляет вашей деревне пищу на ближайшую зиму, а также освобождение от налогов на два года.

— И что же ярл хочет взамен? — спросила я.

Куаннинг ухмыльнулся.

— Тебя.

— Чего?! — вздохнула я.

— Что?! — взревел Снорри, но успокоился, когда я погладила его по макушке.

Улыбка не слезала с лица Куаннинга. Было видно, что он доволен тем, что одержал пусть и маленькую, но победу. Пусть и не сам, но он смог подпортить мне мои планы.

— Ты можешь отказаться, — улыбаясь, он пожал плечами. — Но тогда мы увезем все зерно обратно.

Глядя на него сейчас, у меня в груди закипала злость. Я буквально слышала как непроизвольно начала скрипеть зубами, потому что прекрасно понимала — отказаться я не могу. Попросту не имею права.

— Что вообще это значит?! — возмущенно воскликнула я. — Зачем ему... я?!

— Взамен на благосклонность ярла ты пообещаешь, что выйдешь замуж за его сына когда у тебя начнутся лунные крови.

— Лунные кро... Что..? — непонимающе протянула я.

Впрочем, до меня быстро дошло что он имел в виду. Все мое лицо мгновенно покрылось краской. Наверное, сейчас я выглядела как спелая ягода клюквы.

— И как это понимать?! — воскликнула я. — Я даже не видела этого сынка, а меня уже ему в жены требуют?!

— Ты можешь отказаться. — ухмыльнулся Куаннинг. — Но тогда эти люди не протянут до весны.

Я до боли прикусила губу, оглядываясь на измученных людей вокруг. Удивительно, как меняется отношение ко мне всего за несколько минут разговора — еще двадцать минут назад они готовы были повесить меня на ближайшем дереве, а сейчас многие из них смотрели на меня в с надеждой в глазах. Черт бы их побрал...

— Да будет так! — краснея, выкрикнула я. — Соленый Ворон дала свое слово! Но!

Куаннинг хотел было что-то сказать, но я прервала его, лишь только успел он раскрыть рот.

— Но я требую три года освобождения от налога. Мы не сможем вырастить ничего в этом году, а одного года будет мало для восстановления хозяйства.

Юноша ухмыльнулся.

— Ярл предвидел такой исход. Да будет так.

Я услышала, как кто-то из толпы облегченно выдохнул. Кнуд в это время вытер рукавом пот со лба — даже на его лице читалась радость, хоть мрачный старикашка и пытался это скрыть. С каждой секундой все громче становились радостные голоса в толпе, перешептывания, легкий смех.

— Я еще не закончила. — сурово сказала я, снова оглядывая толпу людей. — Я все еще не закончила говорить о вашем предательстве.

Толпа мгновенно затихла. Люди стали переглядываться между собой, непонимающе поглядывая на меня. В этот момент ко мне подошел Хьялдур и шепнул:

— Не перегибай.

Я лишь слегка улыбнулась.

— Так слушайте же! — крикнула я. — Я всех прощаю! Всех и каждого! Отныне мы снова один народ и одна большая семья. Мы будем вместе трудиться на благо наших детей и детей их детей. Я приложу все усилия, чтобы сделать жизнь лучше, но те, кто будут мне мешать, или кто не будет вносить вклад в общее дело станут моими врагами! Да будет так!

— Да будет так! — вторила мне толпа.

***

К вечеру воины ярла ушли, забрав с собой турнов и оставив нам лишь зерно. В целом, его было достаточно много чтобы продержаться всем нам до весны. Это с учетом зерна, которое пойдет на посев весной. Опять же, это при условии, что мой план с осушением местных болот пройдет как по маслу, а пока что в нем было слишком много переменных.

С такими мыслями я сидела на дальней части берега, глядя на темные воды, бушующие меж скал гнилого фьорда. События прошедшего дня показали мне, что люди, в большинстве своем — довольно таки беспринципные существа, готовые поменять свое мнение ежесекундно, если это требуется для их выживания или банальной выгоды. В целом я могла это понять, ведь и сама я именно такая.

Хотя... Какая? Какая я на самом деле?

Я не могу закрыть глаза. Не могу позволить себе уснуть, хоть и безумно устала. А все потому, что во мраке я вижу их лица. Лица заговорщиков и их детей, безумную улыбку отца в его последний миг жизни, искаженное болью и непониманием лицо Офы.

Я была виновата во всех этих смертях, а многих из них убила лично.

Кем я стала? Или же я всегда была такой где-то внутри?

Это одна из тех вещей, которые очень больно осознавать. Осознавать то, что ты совершенно не знаешь самого себя. И ведь теперь у меня даже не было родителей, которые бы поддержали меня. Не было той крохотной, счастливой семьи, живущей в лачуге на берегу моря. Я осталась одна, и от одной только мысли о том, что это лишь начало меня бросало в ужас.

Я обхватила колени, содрогаясь от плача. Лицо исказилось, на песок капали слюни и горячие слезы, и мне оставалось лишь пытаться сдержать свой голос. Нельзя было чтобы они услышали, как я проявляю свою слабость. Я должна быть сильной — только это уважают все вокруг.

— Не плачь, сестренка. — маленькая ладошка коснулась моей головы, а затем тельце девочки прижалось к моей спине. — Ну, ну.

— Уйди... — сквозь плач произнесла я дрожащим голосом.

— И мы тоже? — слабо улыбаясь, произнес Варс.

— И вы! В-все вы, уйдите же... — от их присутствия мне становилось дурно.

Они ведь делали только хуже! Нет бы дать мне спокойно поплакать, так нет, лезут... Небось рыжая еще и обсмеет сейчас.

— Майя. — услышала я голос Хьялдура.

И он тут. Боги...

— Уходите... — еще раз простонала я.

Но они не уходили. Кира лишь сильнее обняла меня, аккуратно укладывая себе на колени и поглаживая по голове. Непроизвольно я свернулась в позу эмбриона, зажмуриваясь, но все еще чувствуя ее крохотную ладонь, поглаживающую меня.

— Мы всегда будем рядом. — сказал Варс.

— Я так устала... — дрожащим голосом тихо произнесла я, а затем, не сдержавшись, во весь голос заревела.

— Ты лишь в начале своего пути, Майя, дочь Борта. — вздохнул Хьялдур и присел где-то неподалеку. — Но у тебя уже есть люди, которые готовы отдать за тебя свои жизни. У тебя есть даже мудрый наставник, хе-хе. — он усмехнулся, и я непроизвольно усмехнулась вместе с ним.

— Не оставляйте меня...

— Не оставим. — улыбнулась Кира.

— Ты лишь в начале пути. Но соберись, Майя. Завтра будет новый день, новые трудности и невзгоды. Соберись, Соленый Ворон. Будь сильной.

Хяьлдур встал. Послышался вой ветра и шум большой волны, разбившейся об песчаный берег.

— Стань же матерью всего Севера!

— Довольно! — громкий, злорадствующий крик Офы будто бы на момент остановил время.

Мне все еще было страшно открыть глаза. Страшно было увидеть бездыханное тело отца. Страшно было смотреть на рыдающую и трясущуюся в страхе мать. Страшно было осознавать то, что во всем это виновата я и только я. Люди не умеют принимать добро, всегда ищут во всем подвох, и готовы даже придумать причину наказать человека, который просто хотел им помочь.

Такой урок я усвоила сегодня.

— Хватит, — судя по голосу, Офа улыбалась. — Мать, загулявшая с убийцей из дальних земель и ее маленькое отродье не заслуживают легкой смерти.

Черт.

— Оставьте их гнить в этой пещере! А если попытаются вылезти на свет — убейте! — закричала старуха.

Десятки голосов вторили ей одобрительными смешками и выкриками в нашу сторону.

Ублюдки.

— И помни, Майя, — ее голос был совсем близко. Видимо, она стояла прямо у входа в нашу нору. — Какие бы духи ни благоволили тебе — нас больше и мы все видим. И мы будем следить.

И все затихло. Я крепче прижалась к маме, которая отчаянно пыталась оградить меня от подобной участи всю мою короткую жизнь. Глаза щипало от слез, полных обиды, а грудь содрогалась от тихих всхлипов. Мне страшно. Очень и очень страшно. Я потеряла бдительность, расслабилась, дала им победить. Теперь в опасности не только я, но и дорогие мне люди — пиявки, мать братьев, моя мама. Сбежать успел лишь Хьялдур — эти безумцы наверняка "наказали" бы и его просто за то, что он общался со мной.

Сквозь сопли и слезы, забившие нос, в мои легкие пробивался воздух, пахнущий кровью и потом. Я все еще боялась открыть глаза и лишь слышала, как люди уносили из пещеры тела. Мама крепче обняла меня, прижимая лицом к своей груди, когда они уносили прочь папу, израненного и обезображенного. И мы остались вдвоем, согревая друг друга теплом матери и дочери в сырой, холодной норе, в которой порывами завывал соленый морской ветер.

В объятиях матери я снова почувствовала себя крохотным младенцем, которому нужна защита родителей. Мне вдруг стало безумно грустно за Киру, которая была лишена подобного счастья, и стыдно за себя, что я не могла быть такой же сильной, как она. Не гожусь я на роль спасительницы. Трудные времена порождают сильных людей, таких как Кира, маленькая рыжая бестия. Но не меня. Внутри я была все тем же ребенком, который просто боялся смерти, боялся самого страха. Кира же ничего не боялась.

Я хочу сдаться. Очень хочу сдаться. Просто раствориться в объятиях своей матери как в ту ночь, когда от голода мы с ней вместе замерзали изнутри. Просто выгореть, погаснуть навсегда и забыться в теплых объятиях смерти, как уже случилось однажды. Кто знает, может быть в следующий раз мне повезет больше..?

***

Я не заметила когда успела уснуть, но состояние было до боли знакомым. Я словно снова очутилась в утробе своей матери. Словно снова мне предстояло пережить девять месяцев, наполненных лишь собственными спутанными мыслями и беспричинным уютом крохотного теплого мира, в котором я находилась.

Однако я не умерла вновь. Я могла чувствовать запах душистых специй и горячего песка. Могла чувствовать жар расплавленного металла кожей своих рук. Могла ощутить дуновения ветра в волосах — ветра с далекого юга, где живут люди с тремя руками, а дети рождаются без единого крика.

Я могла видеть бескрайние голубые просторы, сливающиеся в далекий горизонт с зеленым океаном лесов и полей. Те места, где я никогда не была. Земли, спящие под покрывалом древности.

— Решила сдаться? — послышался в моей голове трещащий словно старый граммофон голос.

— Кто ты?

— Тот, у кого ты украла глаза.

— Я ничего не крала.

— Тогда откуда у тебя глаза ворона, девочка?

— А откуда я вообще здесь?

Голос, казалось, не знал что мне ответить, но через несколько секунд я услышала сдавленный, хриплый смех.

— Воровка, пойманная с поличным и отрицающая свою вину. Ты смелая. Для человека.

— У меня есть имя. — меня начинал злить этот разговор.

— У меня оно тоже есть, Майя.

— И какое же?

Я резко открыла глаза, возвращаясь в ледяную, жестокую реальность, а мои уши разрывал громкий крик ворона, эхом отдающийся в скалах фьорда:

— Ун..! — злой дух явил себя во сне и в реальности. Я слышала его голос в своей голове, казалось, более ясно, чем собственные мысли. — А теперь встань, воровка! За тобой уже два долга, и тебе не умереть, пока ты не вернешь то, что должна!

Я огляделась по сторонам, тяжело и сбивчиво дыша. Сердце почему-то колотилось как бешенное, а все тело мелко дрожало от волнения. Но даже так мама продолжала спать со слезами, бегущими по щекам.

— Но как..? — прошептала я.

— Взгляни на мир своими глазами!

Я резко вдохнула полную грудь воздуха и почувствовала, как в лицо мне бьет ледяной, соленый ветер, разрывающий серое небо. Я неслась в высоте, летела на черных крыльях с серебряным блеском на кончиках перьев, а подо мной проносились северные леса с густыми тенями меж хвойных ветвей.

Ун вдруг пулей бросился вниз, сложив крылья по бокам. От ветра хотелось закрыть глаза напрочь, но я совершенно не могла этого сделать — словно я была лишь зрителем того, как же хорошо быть... Свободным. Как прекрасно плавать в облаках, разрезать их черными крыльями и смотреть на копошащихся внизу людей свысока.

Ворон резко раскрыл крылья и стал планировать над узкой тропой, выходящей из густого леса и виляющей в поле, усеянном валунами и скалистыми холмами. По тропе шел одинокий странник в шкуре животного, с черепом оленя, надвинутым на лицо. Это был Хьялдур, и он спешно направлялся на север, в сторону Скагена. Даже сейчас, когда люди отвернулись от меня и его, он идет туда, но не дабы найти приют, а чтобы сделать то, что хотела сделать я — попросить Ярла о помощи.

Уже через несколько секунд Ун резко развернулся и, взмахнув крыльями, в одно мгновенье оказался над гнилым фьордом, где причалили наши драккары. Он летел над верхушками деревьев, под которыми виднелись крохотные огоньки костров, а на берегу крепкие мужчины вытаскивали из воды драккар. Старик Кнуд руководил ими, они переворачивали корабль вверх дном.

Еще через секунду ворон сел на скрипучей ветви ели и стал смотреть вниз, на лагерь. Я не могла слышать ничьих разговоров, однако видела, как мать Варса и Снорри со слезами на глазах стояла на коленях перед Офой. Вперед вышел Варс, что-то сказал. Один из мужчин, что стояли вокруг, похлопал его по плечу, и Офа, развернувшись, ушла прочь.

А еще через мгновенье я будто бы упала обратно в свое тело. Дико кружилась голова, во рту пересохло, а зрение никак не могло ни на чем сфокусироваться.

— Живи, воровка. Думай. Будь хитрой. Не позорь меня. — раздался в голове ехидный голос ворона.

— П-подожди... — вздохнула я, но ответа уже не последовало.

Я обессиленно разлеглась на руках спящей матери, медленно приходя в себя и глядя наружу, на затянутое тяжелыми, свинцовыми облаками небо. Медленно но верно мое сердце успокаивалось, я перестала так безумно потеть, а зрение стало приходить в норму. Но, однако, как бы я ни старалась, я не могла так же остро и четко разглядеть отдельные ветки у вековых деревьев или узоры на кучерявых облаках. Видимо, такова плата за то, чтобы взглянуть на мир глазами того, у кого я их украла.

А теперь мне нужно было действительно подумать о многом. Прийти в себя, наконец, и поразмышлять о том, как я оказалась в таком положении и что мне с этим делать.

Но, черт возьми, я все еще жива. Я ведь все еще не умерла, верно? Хотела, но не умерла!

Мама к этому моменту уже проснулась, но вид у нее был крайне плачевный. Все, что она сейчас могла — тупо пялиться в стену, в сырой, острый камень, окружавший нас. Она была полностью опустошена эмоционально и, быть может, отдала мне свои последние силы. Потому что знала — я могу все исправить. И я исправлю.

Во рту дико першило от жажды. Губы потрескались и кровоточили, но у меня не было времени обращать на это внимание. Впрочем, вскоре к этим проблемам добавилась еще и абсолютная пустота в желудке, а выйти наружу не было никакой возможности — прямо у пещеры сидел молодой мужчина, максимум двадцати пяти лет от роду. Сидел и наблюдал. Выжидал, ожидая того, когда я решу вылезти наружу. Но этого не произойдет. Для таких целей у меня есть мои пиявки, а мне осталось лишь придумать как передать им сообщение.

К вечеру у меня ужасно разболелась голова, а конечности начали неметь. Стало очевидно, что от голода и жажды у меня подскочило давление, но план вырисовывался в моей голове все отчетливее. Впрочем, в нем было довольно много переменных, из-за чего все становилось немного сложнее. И одной из таких переменных была Кира.

Говоря прямо — я не знала что с ней случилось после того, как нас с матерью загнали в угол. Ворон не видел рыжего чертенка, как и ее бездыханного тела, а значит она осталась жива. В этом, впрочем, я и не сомневалась с самого начала. Оставался один вопрос — где она сейчас? От того, как скоро она выйдет со мной на связь зависело то, насколько успешным и своевременным будет мой план. А на исполнение того, что я задумала, у меня есть, по моим рассчетам, всего три-четыре дня. И дело здесь вовсе не в том, что за эти четыре дня остатки влаги окончательно покинут мое тело и я умру от обезвоживания, нет. Проблема была в том, что Хьялдур должен вернуться с помощью уже когда все будет готово.

С этими мыслями я встретила закат, и все это время парень все так же сидел напротив моей крохотной пещерки со скучающим видом. Нужно было что-то с ним сделать, иначе Кира при всем желании не сможет подобраться ко мне близко.

Я подползла ближе ко входу в пещеру и парень вдруг вскочил на ноги, подходя ближе. Я невольно ухмыльнулась, глядя на него снизу вверх.

— Как твое имя? — спросила я, едва шевеля пересохшими губами.

— Хочешь мне зубы заговорить, колдунья..? — довольно тихо ответил он.

Колдунья? А вот это уже что-то новенькое.

— Майя. Майя Бортдоттир.

— Свен... — вздохнул парень.

— Приятно познакомиться, Свен.

Черт! А что дальше-то? Дальше я разговор продумать не успела.

Увидев, что я не собираюсь вылезать из своей сырой и холодной тюрьмы, парень отошел обратно к стволу поваленного дерева и уселся, стараясь не смотреть в мою сторону.

— Я хочу пить, Свен.

— А мне-то какое дело?

— Никакого. — кивнула я. — Но я бы дала воды, если бы была на твоем месте.

— Ты?

— Да, я. Я не такая злая и ужасная, как тебе рассказывали.

Парень хмыкнул и отвернулся, будто бы разглядывая что-то в стороне берега. Там действительно было на что посмотреть — люди что-то делали с драккаром, однако дело было совсем не в этом, а в том, что мне повезло. Этот самый Свен слишком мягок для того, чтобы полностью согласиться с Офой, и сейчас для него я не только хитрожопое чудовище, но и просто маленькая девочка.

— И что с того? — вздохнул наконец он.

— Может не надо ко мне так? Со злобой.

— Ты этого заслужила. Мой брат умер из-за тебя.

— Твой брат? — спросила я и села поудобнее, оперевшись спиной об холодный камень. — Как его звали, Свен?

— Гундир. — пробурчал парень.

— Гундир? Из моей деревни?

— А тебе-то что с того? — раздраженно спросил Свен, взглянув на меня глазами, полными ненависти.

— Он работал на моей солеварне, — я прикрыла глаза, пытаясь вспомнить лицо человека, которому дала работу и надежду на будущее. — Он ведь был младшим в семье, так?

— Угу. — тихо ответил Свен.

— И у него не было земель.

— Заткнись, Майя Бортдоттир. — зло отрезал мой собеседник.

Я сдавленно усмехнулась в ответ на подобную грубость. Что ж... Заткнуться так заткнуться, хорошо.

Солнце все ниже опускалось к горизонту, и вскоре последний его луч осветил пушистые ветви елей, а затем огненный шар полностью скрылся за скалами фьорда. Подул холодный вечерний ветер.

Мой надзиратель приобнял свои руки, кутаясь в тонкую рубаху и пытаясь согреться. Мне же оставалось лишь мелко дрожать на ветру и вглядываться в сгущающуюся темноту снаружи, где я уже не в первый раз замечала, как двигается неприметная с виду кочка.

— Он не умер от голода в ту зиму. — тихо сказала я.

В этот же момент Кира сбросила с себя покрывало из сырого дерна, покрытого мхом и травой, и приставила обсидиановый нож друида к горлу Свена.

— Кира, нет.

— Майя! — шикнула на меня девочка, крепче прижимая стеклянное лезвие к кадыку парня.

— Отпусти.

Кира тихо, утробно зарычала и убрала нож за пазуху.

Свен лишь устало взглянул на меня. По нему было видно, что он очень не хотел быть здесь. Что ему было наплевать на мои распри с Офой, и что он понимал, что ситуация не такая однозначная, как это выставляет старуха. Это давало мне надежду на то, что еще есть шанс переубедить разумное большинство встать на мою сторону.

Кира накинула на плечи пласт дерна и быстро прошмыгнула ко мне, забираясь в пещеру. За поясом, помимо ножа, у нее также был заткнут небольшой бурдюк с водой из источника, а также маленькая корзинка с ягодами, сделанная из бересты.

Я буквально вырвала у нее с пояса бурдюк и прижалась к нему губами, жадно высасывая ледяную воду, пока она наконец не попала мне в нос, заставив закашляться и вспомнить про мать. Я тут же подползла к ней и поднесла бурдк к ее губам, но она отворачивала лицо, будто бы отказываясь дальше бороться за жизнь. Пришлось сжать ее нос чтобы она открыла рот и силой влить воду ей в глотку, но зато теперь она протянет еще немного.

А теперь настало время обсудить план с Кирой.

В течение примерно пятнадцати минут мы перешептывались с ней. Она схватывала все, что я ей говорила, на лету и даже предлагала некоторые мелкие корректировки в общую задумку, но в целом согласилась, что идея была вполне жизнеспособной. Разумеется, даже ее с ее прогрессирущим безумством смутили сроки исполнения, однако она пообещала подключить ко всему действию Варса и постараться успеть вовремя.

В конце разговора я дала ей небольшое напутствие — рыскать по лесу, использовать нюх и острый взгляд чтобы найти прекрасный цветок наперстянки. Кира кивнула в ответ и выползла из пещеры, скрываясь меж корней деревьев в своей причудливой маскировке.

Дожевав небольшую гроздь кислых ягод я медленно свернулась в клубок на холодном полу и в момент, когда начала засыпать, снова почувствовала теплые руки матери.

***

— Слышишь?

Голос Свена заставил меня вернуться в реальность. Мне не снились сны, а ощущения были такие, словно я только-только прикрыла глаза, чтобы вздремнуть. Однако, сейчас был уже примерно полдень.

Я прислушалась к тому, что происходит вокруг. Легкие дуновения морского ветра, шум деревьев, где-то недалеко стрекотал кузнечик. И, разрывая эту тишину, наполненную звуками всего настоящего, раздался крик. Страшный, на грани срыва мужской крик.

— Что они делают? — прохрипела я.

— Офа обвинила вашего музыканта.

— Хендерсона?! — я буквально вскочила на ноги, но, почувствовав как кружится голова, медленно села обратно.

— Ему ломают пальцы.

Я села, оперевшись на скалы, и стала пытаться отдышаться. В ушах, не прекращая, раздавался пронзительный крик музыканта, с которым я провела долгие три года. Хоть я и не любила его уроки, но всегда считала его добрым, безобидным стариком.

— Это ты виновата... — тихо сказал Свен, не глядя в мою сторону.

Тут он прав. Во всем этом моя вина.

Но что я могу сделать? Сейчас не время. Не время умирать и даже рисковать своей жизнью. В моем состоянии я не смогу даже нормально идти, не то что пытаться с кем-то сражаться, еще и без оружия.

И вплоть до самого вечера я сидела у входа в пещеру, слушая крики старика, который в одночасье лишился всего, ради чего продолжал жить. Крики, затем плач, затем еще более истошные крики. Ублюдки не остановились на паре пальцев — они продолжали ломать их все.

И никто не стал им мешать.

Когда же наконец опустилась тень, меж деревьев проскользнула темно-зеленая тень, из которой выпрыгнула маленькая рыжая диверсантка.

Как и вчера она пробежала мимо Свена, который и не пытался ее остановить, но лишь обратил внимание на цветы у нее на поясе.

— Это что? — спросил он, указывая пальцем на яркие соцветия.

— Лекарство. — ответила я. — Мне худо.

— Ложь. Докажи.

Черт. Вот это уже проблема.

Я послушно оторвала лепесток наперстянки. Хьялдур более всего рассказывал мне о ядовитых растениях, и это было одним из них. Осталось лишь вспомнить дозу, которая меня убьет.

В конечном итоге я просто зажмурилась и проглотила ядовитый лепесток. И с каждой секундой мне становилось все лучше и лучше. Проходило неприятное ощущение в конечностях, кровь снова нормально циркулировала по телу, а мысли немного прояснились. Свен что-то пробурчал себе под нос и отвернулся.

— Так это правда лекарство? — прошептала Кира. — Хьялдур говорил...

— Я сама об этом не знала. — пожала плечами я. Кира тихо усмехнулась.

— Трое.

— Всего?

— В сговоре с Офой. Говорят другим плохое о тебе.

Я кивнула. Указала большим пальцем наверх, вопрошающе глядя в глаза Кире. В ответ она кивнула, ухмыльнувшись.

— Не гарантирую что сработает. — улыбнулась она, сверкнув острыми зубками.

— Знаю. — улыбнулась я в ответ.

И после этих слов моя разведчица, услышав голоса снаружи, с улицы, поспешила на выход, но я поймала ее за руку и наклонила ее ухом к своим губам.

— Раздави. Нацеди сок. Отрави всю воду и источник. Совсем немного.

Я вложила цветки наперстянки ей в руку. Кира кивнула и выскочила прочь из пещеры.

А я снова проваливалась в сон без сноведений. Сон, который длился всего мгновение.

— Вставай, Майя. — Снорри тряс меня за плечо.

— Что такое? — непонимающе взглянула я на него.

— Идем. Я выведу тебя к дороге.

— А мама?

— Не могу! Идем! — зашипел он на меня, дергая за руку и буквально вытаскивая прочь из пещеры.

Было еще раннее утро, и густой туман спускался от болот вниз по склону, смешиваясь с морской пеной на берегу. Где-то вдали кричали чайки, а в высокой голубоватой траве еще трекотали ночные певцы — сверчки.

Снорри тянул меня за собой наверх, даже выше болот. Вверх по скалам, еще и еще. Туда, где никто не бывает. И где никто никого не услышит.

Я знала что происходит. Знала к чему все это. Но на душе у меня было какое-то особое спокойствие, которое я не могла бы объяснить сейчас постороннему. Оставалось лишь изображать волнение и непонимание. Таков был план.

Мы быстро поднимались вверх по скалам, на самую вершину фьорда, где, казалось, заканчивался мир живых и начиналось нечто иное.

Вокруг меня были лишь черные и серые скалы, кое-где покрытые кривыми трещинами, напоминающими шрам на моем лице. Вдалеке, у самого края утеса, стояли трое мужчин. В руках у них виднелись небольшие ножи. Один из них стоял чуть впереди, ближе всех ко мне, и даже сделал пару шагов навстречу мне и Снорри.

Он нагло потрепал моего друга по белобрысой голове и вложил в его ладонь треугольную сверкающую монетку.

— Хорошая работа, Снорри. — ухмыльнулся он.

Снорри зашел ему за спину и встал ко мне лицом, пристально глядя мне в глаза.

— Майя... — вздохнул мужчина. Я уже знала его имя, но прокляла его на всех известных мне языках. Для меня это был всего-лишь червь, который посмел помешать мне.

Внутри меня закипала ярость только лишь от того, что это существо назвало мое имя. Имя, которое мне дал мой отец! Я еще раз взглянула на Снорри, держащего в кулаке треугольную монетку, и, наконец, кивнула.

Снорри выкрикнул короткий, громкий звук, напоминающий зов высотной птицы, и Варс с Кирой, спрятавшиеся меж угловатых камней, резко дернули за веревки, которые были привязаны к кольям, вбитым в край утеса. Раздался страшный грохот, за которым не слышно было ни крика двух людей, упавших в море вместе с куском скалы, ни крика их жалкого предводителя, которому в этот же момент сломал колено Снорри одним хорошим ударом дубинки.

— Это — двое! — закричала я во весь голос в сторону пенящегося моря. — И будут еще!

Человек, упавший передо мной на колени, схватил меня за ногу, и Снорри тут же сломал ему и ее.

— Ты думал... — зарычал Снорри, нанося ему тяжелый удар по спине. — Что я... — еще один глухой удар по позвоночнику. Послышался хруст ломающегося ребра. — ПРЕДАМ МАЙЮ?!

Я остановила руку Снорри в последний момент, когда он уже собирался было добить моего врага одним точным ударом по голове. Я протянула руку, и Снорри вложил в мою ладонь маленькую треугольную монетку. По виду она была бронзовой.

Я медленно подняла с земли камень достаточного размера, а Кира, подбежавшая к нам, схватила ничтожество за грязные волосы, задирая его голову.

Я приставила монетку острым углом к темечку. Резкий удар, слегка задела свои пальцы, но монета вонзилась в черепушку урода. Он закатил глаза, изо рта пошла кровавая пена. Еще удар и он перестал дрыгаться.

— Забирайте его голову. — сказала я, уходя обратно к спуску вниз.

Солнце вставало на востоке, а ветер дул с юга, развевая мои спутавшиеся и измазанные кровью и потом волосы. За последние дни они стали темными, грязными, почти что черными.

Рядом со мной шли мои друзья. Мои пиявки. Варс, осмелившийся рискнуть матерью и братом чтобы помогать Кире вбивать клинья в скалу. Снорри, не предавший меня даже несмотря на опасность своей семье. И Кира, без хитрости и безумия которой я бы сгнила в сырой норе.

Мы вместе спускались вниз по склону, петляя меж елей и берез, а вокруг нас пытались встать на ноги отравленные люди, но ноги их подкашивались и они падали на землю. Никто не мог даже нормально взглянуть на меня, но все понимали что несет в своей руке Снорри.

Кира, хохоча и скалясь на людей, лежащих возле погасших костров, ускакала куда-то в кусты и вернулась уже с четыремя длинными палками, заточенными с обеих сторон.

— Этот! Этот! — радостно закричала она, указывая на маленького мальчика, лежащего в лужице собственной рвоты.

Сын одного из заговорщиков.

Я подняла с земли небольшой каменный топорик. Острый край кремня с глухим звуком впился мальчику в область виска, а еще пара ударов раздробили позвонок у самого основания шеи. Снорри кинул голову отца Варсу, а сам руками оторвал голову ребенка от тела.

— И эта! — воскликнула Кира, указывая рукой на девочку, пытающуюся отползти от меня прочь.

Три удара понадобилось чтобы ее юное тело, которое только-только начало созревать, перестало трепыхаться. Ее голову я понесла сама.

На берегу лежала Офа. За ней тянулся длинный след на песке — она пыталась убежать к воде, добраться до корабля. Увы, но передозировка соком наперстянки не позволит никому здесь подняться на ноги еще как минимум несколько часов.

— Ты сказала мне, что я заигралась с богами, — прохрипела я, схватив ее за седые волосы.

— Н-нет... — хрипло прошептала она.

— А ты заигралась со мной, Офа.

Кира воткнула пики в мягкий песок. Кровь медленно, капля за каплей, стекала по длинным древкам вниз, где ее слизывали пенистые воды ледяного моря.

Бездыханные тела детей Снорри и Варс выбросили в темную пучину. Я отдала свой долг сполна, и даже дала морскому змею больше, чем договаривались.

Я закрыла глаза, вдыхая полную грудь соленого морского воздуха. Вдалеке послышался звук рожка. Наверху, на самой вершине фьорда, виднелась фигура Хьялдура, а вместе с ним — целый караван турнов, груженых мешками с провизией и всем необходимым.

Я хорошо справилась, папа?

Все выжившие нашей деревни с тревогой смотрели в беспокойное море, где из-за скал к нам приближался чужой драккар. Стоило мне только хлопнуть Снорри по спине, как он сразу же резким движением поднял меня в воздух и легко посадил к себе на плечи, чтобы я смогла получше разглядеть что происходит.

Как и наш драккар, этот не имел каких-либо опознавательных знаков. Говоря честно, за шесть лет я так и не поняла, делают ли вообще в нашем краю какие-либо флаги, а те два корабля, которые я повидала за свою жизнь оказались практически одинаковыми. Как и наш, драккар незнакомцев я могла бы описать внешне как "бедняцкий" — в нем не было ничего, за что мог бы зацепиться взгляд простого человека, и даже парус, казалось, был сделал из той же грубой материи, что и наш. Словом, на такой лодке могли бы приплыть разве что соседи-рыбаки, но не воины. Впрочем, на такой же мой отец отправлялся за море грабить и убивать людей, поэтому расслабляться было нельзя.

— Варс, — я взглянула вниз, на младшего из братьев. — Беги к лагерю. Возьми Киру и всех, кого сможешь, тащите оружие!

В ответ мальчик шмыгнул носом, а затем с силой сжал маленькие кулачки и, пытаясь скрыть свой страх, нервно кивнул. Схватив маленькую рыжую дикарку за руку, он со всех ног понесся в сторону нашего лагеря, на бегу окрикивая еще кого-то из детей.

— Хьялдур, что это все значит? Это Коммунахта?

Друид, впрочем, хоть и услышал меня, но не спешил с ответом. Вид у него был озадаченным, и впервые за долгое время он не мог найти правильного ответа на мой вопрос.

— Я не знаю... — вздохнул он. — Возможно. Но на борту не только мужчины.

— Но они же не стали бы брать с собой..?

Прикусив губу, я стала беспокойно вглядываться в приближающийся к нам корабль. Весла по бокам плавно, будто бы издевательски медленно касались водной глади, а серый парус слегка дрожал от попутного ветра, не раздуваясь при этом как следует.

— Смотрите! — вдруг выкрикнул кто-то из наших людей.

Я прислонила ладонь ко лбу и прищурила глаза, но даже с моим, в общем-то, неплохим зрением было трудно что-либо разглядеть. Впрочем, в конечном итоге я увидела, что на носу корабля стоял мужчина, укутанный в шкуры, а в руке он держал каменный топор. Вдруг он поднял его над головой, и с этим жестом раздались взволнованные вздохи от женщин по бокам от меня, но уже через секунду мужчина разжал пальцы и топор выпал из его руки, быстро исчезая в темных водах. Вокруг послышались вздохи облегчения, кто-то начал тихо смеяться. Даже на лице Хьялдура я увидела слабую улыбку, несмотря на ту усталость, которую он испытывает уже несколько дней.

— Они пришли не с войной, но с миром, Майя. — объяснил он и легонько потрепал меня по голове.

— А если это обман? — спросила я и в этот момент обернулась, услышав, как сзади бегут дети с простенькими орудиями труда, копьями и, самое главное, моим луком.

— Так не обманывают, — Хьялдур покачал головой. — Даже звери не убивают друг друга на водопое. Так и мы следуем правилам, доставшимся нам от предков.

Я кивнула, дав знак, что я поняла, о чем он говорит, и протянула руку вниз, хватая протянутый Варсом лук со стрелами. С плеч Снорри я следила за кораблем, все ближе подбирающимся к берегу нашего еще не существующего поселения, но затем Хьялдур похлопал меня по плечу, дав понять, что я должна выйти вместе с ним и Офой вперед чтобы представить свое племя.

Снорри осторожно опустил меня на песок и я, держа одной рукой лук и пятерку стрел, а другой сжимая большую ладонь Хьялдура, пошла к пенистым водам ледяного моря. Люди вокруг расступались, когда мимо проходил друид, но некоторые будто бы специально стояли как вкопанные, когда видели меня, и словно старались задеть меня ногой или рукой. Мой авторитет, к сожалению, падает с каждым днем, и возможно если бы не Хьялдур, то я давно бы пошла ко дну с пробитой головой.

— Офа. — тихо произнес Хьялдур.

Женщина кивнула.

Все остальные стояли чуть поодаль, за нашими спинами, пока мы втроем стояли у самой кромки воды. Особо сильные волны, ласкающие песчаный берег, то и дело касались моих ног, отчего по коже пробегали мурашки, но сейчас было не время думать о подобных мелочах — в конце концов, сейчас я, по идее, творю дипломатию. Черт возьми, да в конце концов это первые люди за шесть лет которых я увидела, не считая моих сородичей и воинов Ярла!

Драккар чужеземцев неспешно приближался к берегу. Его старые, грубо вырезанные из вековых деревьев доски стонали, скрипели даже от легких порывов ветра, а парус шумел словно жесткие волосы моей мамы на ветру. Я со страхом и волнением смотрела на потемневшую от сырости древесину, на измученные лица людей, выглядывающих на меня из-за бортов корабля. Дети, женщины, мужчины — все они были похожи на нас, но кожа их была темнее, грубее, а лица у большинства были покрыты пятнами оспин. Лучше всего я смогла разглядеть лицо человека, стоящего на носу драккара, словно безмолвная горгулья — это был сухой, словно выточенный из дерева мужчина с длинными усами, завязанными в узел, и абсолютно гладким подбородком. Из-под меховой шапки у него торчали редкие седые волосы, а взгляд измученных серых глаз словно пронизывал меня насквозь.

Но не его взгляд заставил мое сердце биться чаще. Не его дыхание заставило маленькую птичку в моей груди ожить и звонко запеть.

Измученный как и остальные, побитый, с потемневшим лицом на меня смотрел мой отец.

От улыбки его потрескавшихся, разбитых губ моя голова будто бы горела изнутри, а по щекам хлынули горячие слезы.

Он... жив.

Мой папа жив!

Я бросила лук и резко вырвалась вперед. Хьялдур что-то крикнул мне вслед, но я уже не слушала никого и ничего. Сейчас ничего не было так же важно, как то, что мой папа жив!

Ледяная вода опутала мои ноги, бежать было трудно, но я рвалась к кораблю, который теперь словно сиял в лучах закатного солнца. Запнувшись о камень я упала лицом в воду, но тут же вскочила обратно на ноги.

— Папа! Папа!!! — кричала я, сплевывая соленую воду и мокрые волосы, липнущие к лицу. — Папа!

Борт с трудом поднялся на ноги, кто-то на корабле поддерживал его. Выглядел он совсем плохо — бледный, в синяках и ссадинах, а вместо правой руки виднелся лишь окровавленный обрубок, перетянутый веревкой. Плевать, на все плевать, он поправится! Главное что он жив!

— Ну-ка, Майя! — Хьялдур подбежал ко мне и обхватил обеими руками, оттаскивая обратно на берег.

Я стала брыкаться, вырываться из его хватки, но что могла маленькая девочка поставить против силы взрослого мужчины?

— Отпусти! Там папа! Папа! — закричала я.

— Майя!

Первым с корабля спрыгнул усатый мужчина. Судя по всему, он был старостой этих людей.

Все вставало на свои места. Мы были не единственными. Не первыми и не последними. Война затронула и другие деревни, и жители одной из них бежали, как и мы, но преуспели в этом куда лучше.

— Мое имя — Кнуд Оденсон. Я...

— Папа-а-а! — не унималась я. Пошел он к черту, этот ваш Кнуд, дайте мне моего отца!

Усатый мужчина покраснел и взглянул на меня. Такое обращение явно смутило его, и я услышала, как Офа устало вздохнула.

— Это дочь берсерка? — спросил он.

Хьялдур кивнул, и Кнуд понимающе кивнул в ответ. Он щелкнул пальцами и пара крепких мужчин помогли Борту встать на ноги. Он опирался на них и вместе они кое-как спустились на берег, и в этот момент я впилась зубами в ладонь друида и наконец-таки вырвалась из его хватки.

— Папа! — я бросилась к отцу, падая перед ним на колени и обнимая его ноги.

Мужчины отпустили его и он медленно опустился на колени вместе со мной. Оставшейся рукой, казалось, еще более огромной, чем я запомнила, он крепко обнял меня, прижимая к себе. А я все не могла перестать плакать — от звука биения его сердца становилось тепло и спокойно внутри, и лишь от одного этого чувства безопасности я рыдала как никогда до этого.

Все проблемы мира могут идти к черту. Форр фан да, как говорят на севере! Пусть взрослые решают кто прав, кто виноват и что нам делать, а я хочу просто побыть с отцом.

***

Ночь быстро опустилась на фьорд, укрывая его густой, уютной тенью. Мохнатые лапы еловых ветвей укрыли беженцев из двух деревень, и под этим пышным покрывалом танцевали слабые отблески костров. Спать сегодня никто не собирался — слишком многое нужно обсудить, слишком многие хотят выговориться.

Мое же место в этой ночи было рядом с отцом и матерью. Впервые за несколько безумных дней я почувствовала то, что уже начала забывать — я снова была в кругу семьи, в безопасности, у тепла огня. Папа хоть и был слаб, но тоже не мог уснуть — он лежал на коленях Хельги, своей жены, и с улыбкой смотрел на зареванное лицо своей непутевой дочери. А я смотрела в ответ, улыбаясь и сдерживая слезы радости. Даже мама теперь улыбалась, а ведь такого не было довольно давно. И все из-за меня.

Все произошло из-за меня.

— Пап, а как ты остался жив?

Отец хрипло усмехнулся и тихо, сдавленно закашлял. Затем он повернул голову набок и указал рукой на заднюю часть шеи, откуда, глядя на меня пустыми глазницами, улыбалась татуировка черепа.

— Они не убивали. Калечили и забирали в плен.

— А ты..?

— Меня нельзя пленить. Людей с такой меткой никто не посмеет сделать рабом. — папа вздохнул и поцеловал маму в живот, а она стала гладить его грязные, пропитавшиеся кровью и потом волосы. — Воины нашего Ярла не успели подойти вовремя, но они были там. Пришли как раз тогда, когда мне хотели разрезать грудь и вытащить наружу ребра.

— Борт, не рассказывай такое дочери... — зашептала мама, на что папа лишь ухмыльнулся.

— Твоя дочь, свет мой, видела вещи и похуже. Да, вороненок?

Я слабо улыбнулась и кивнула.

— Но зачем они так? Зачем убивать..?

— Это не просто война, Майя. Это уничтожение. Они шли через каждую деревню в округе, убивали всех больных, старых, а детей, женщин и здоровых мужчин забирали с собой. А земля... Землю оскверняли ритуалом. Они вырывают людям ребра и вытягивают наружу еще бьющееся сердце, заставляя жертву смотреть, как приходит смерть. Это темный, темный ритуал...

— Форр фан да... — прошептала я.

Отец, услышав, как я матерюсь, хрипло засмеялся, но смех его прервал сильный кашель.

— Ох, вороненок... Отобрали наш дом, и земля теперь там...

— Проклята?

— Как были леса, где ты получила этот шрам.

С этими словами отец осторожно прикоснулся рукой к моему лицу, к длинному, уродливому шраму, перечеркнувшему мою красоту.

— Теперь там только злые, неспокойные духи. Несчастный Ульк...

Мама крепче обняла отца, прижала к своему телу, будто бы пытаясь защитить. На мгновение мне показалось, будто бы он сейчас заплачет, но этот гигант лишь тихо хрипел и иногда сдавленно кашлял, все так же глядя на мое лицо и слабо улыбаясь.

Тогда я и поняла, что большего мне и не надо. Да, у меня грандиозные планы и цели, однако для счастья мне нужно одно — видеть лицо этого вечно пьяного идиота, знать, что он всегда защитит меня, какая бы ни была опасность и что бы ни поджидало в самой темной ночи.

— Кхм-кхм. — вдруг раздался голос Хьялдура прямо надо мной. — Майя, идем.

Я оглянулась на друида, подняв голову и непонимающе взглянув ему в глаза. К счастью, он хотя бы не выглядел обеспокоенным, а это значит, что ничего страшного пока что не случилось. Впрочем, и привычной придурковатой улыбки на его лице не было — оно скорее излучало полнейшую серьезность, что подталкивало меня довериться и пойти с ним.

— Иди, вороненок. Будут еще тысячи ночей. — улыбнулся папа, и я улыбнулась ему в ответ.

В его словах я могла быть уверена. Наверное, это единственный человек во всем мире, словам которого я поверю без каких-либо сомнений и за которым пойду без малейших колебаний.

Я встала и, отряхнув широкие штаны, пошла вслед за Хьялдуром через наш выросший всего за один вечер лагерь.

Мы петляли меж костров и палаток из шкур, и в это время я пыталась вглядываться в лица людей в темноте. Настораживало то, что никто старался не смотреть мне в глаза, но, впрочем, такое происходит уже давно и удивляться здесь, в общем-то, нечему.

Широкая спина Хьялдура была для меня словно маяк, за которым я следовала через полумрак, разгоняемый отблесками множества костров. Вскоре наш лагерь закончился, но мы все шли и шли, вниз, к берегу, и дальше, уходя в темноту, к отвесным скалам. Друид вел меня к месту, которое позволило нам продержаться здесь все это время — прямо из скалы, откуда-то из недр северной земли бил крохотный ключ. Свежая, ледяная вода бежала по камням, гладким от постоянного натиска, и эта маленькая струйка терялась, растворяясь в ледяном море. По-сути это было единственное место в округе, где мы могли брать пресную воду и, несмотря на слабый поток, пока ее хватало для того, чтобы люди не мучались от жажды.

Сейчас же у этого места собрались, помимо нас с Хьялдуром, еще двое. Разумеется, то были Офа и Кнуд Оденсон, глава второй группы беженцев. Они о чем-то негромко разговаривали между собой, но замолкли когда увидели нас. Увы, но ни одного слова разобрать я не смогла.

— Майя, — Кнуд кивнул мне. — Честь познакомиться с соленым вороном.

— Так меня называют?

— Не притворяйся что не знала, — вздохнул старик. — Твоя слава несется далеко впереди тебя самой, девочка. Отсюда и проблемы.

В почти что кромешной темноте я кое-как нащупала рукой сухой валун, на который осторожно залезла и уселась. Разговор, видимо, предстоял долгий, а от того, что я промочила ноги теперь у меня слегка ныли икры.

— Проблемы, дядя Кнуд, меня преследуют с самого рождения, — протянула я, скрестив руки на груди. — А ну как, попробуйте-ка с самого начала понимать все вокруг. Знаете как стыдно было от груди кормиться?

Старик усмехнулся, и даже в темноте я увидела, как от этого забавно качнулись его связанный в узел длинные усы. Прокашлявшись в сжатый кулак, он продолжил:

— Разговор не о том, ворон. Проблемы у нас действительно серьезные.

— И поэтому вы позвали меня? — я ухмыльнулась. — Хотите чтобы я все решила? Опять?

— Бортдоттир, не наглей. — неожиданно холодно осадила меня вдруг Мудрая Офа.

— Простите? — переспросила я удивленно.

— Прощаю. — кивнула она. — Все проблемы свалились на нас из-за тебя в первую очередь, не забывай об этом.

— И какого же хрена я тогда здесь делаю? — меня этот разговор начинал уже порядком раздражать.

— Тише, успокойтесь, обе, — пробурчал Кнуд в свои седые усы. — Мы позвали тебя как умного, думающего человека. Редкое качество среди нашего народа.

— Ошибаетесь. — едва ли не сквозь зубы процедила я, сильнее обхватывая свои плечи руками.

Где-то вдалеке завыли волки. Темные облака на ночном небе медленно разошлись в стороны, продолжили свой путь на север, обнажая стальной серп ледяного месяца. Кнуд что-то пробурчал себе под нос, но никто не смог разобрать что именно.

— Ситуация тяжелая. — наконец вздохнул он. — Захватчики с запада прошли по нашим землям с огнем и злыми намерениями. Мы потеряли не только множество добрых людей, но и земли, которые нас кормили.

— Ритуалы. — кивнула я.

— Это очень страшные, запретные силы, — Хьялдур положил руку мне на плечо. — Страданиями умирающих они приманили в наш дом злых духов из дальнего севера. Пройдет не меньше поколения, прежде чем человек снова ступит на эти земли.

— Ну, проблему с землями-то я могу решить... — неуверенно протянула я и буквально кожей почувствовала взгляды, направленные прямо на меня. — Но что с захватчиками?

— Мы подобрали твоего отца на берегу, обескровленного и изувеченного, — вновь захрипел старик Кнуд. — Мы причалили к тому, что осталось от вашей деревни, когда увидели лагерь воинов Ярла Дургальфа...

Я прикоснулась к руке Хьялдура, и тот прошептал, наклонившись к моему уху:

— Это ярл Скагена, правитель наших земель.

— ...однако... — Кнуд тяжело вздохнул и будто бы вытер ладонью пот со лба, несмотря на то, что было прохладно. — Нам приказали убираться из проклятой деревни. Плыть дальше.

— То есть война еще идет? — спросила я.

— Ненадолго, — ответил Кнуд. — Люди из Коммунахты получили то, зачем пришли. Наши воины гонят их на запад, и прежде, чем они настигнут основную армию, враги уже погрузят добычу и рабов на корабли и спустятся по реке Витэль до самой Коммунахты.

— То есть они пришли за рабами? Не за мной?

— А вот тут, Майя Бортдоттир... — вздохнул старик. — И кроется проблема. Потому что пришли они именно за тобой, но не смогли заполучить тебя.

— Значит, они вернутся. — невольно мрачно произнесла я тихим голосом.

— Через год, может через два...

— Значит дадим отпор. — я перебила Кнуда. Громкие слова для шестилетней девочки, однако сдаваться было нельзя.

— Отпор? — усмехнулась вдруг Офа. Ее тихий, довольно мягкий голос сейчас звучал совершенно иначе. В нем чувствовалась жесткость, холод. — Только если отдадим ярлу тебя в уплату. Или же просто отдадим тебя Коммунахтовцам.

— Слушай-ка, Офа... — прошипела я.

— Нет, это ты слушай. — она вдруг резко оборвала меня на полуслове. — Все наши проблемы начались из-за тебя. Из-за того, что ты появилась на свет. Из-за того, что начала говорить раньше, чем научилась ходить. Из-за того, что уже в год начала постигать мастерство друидов. Все из-за тебя!

— А может вам самим стоило...

— Молчать! — впервые я услышала, как эта обычно тихая и неприметная женщина кричит. Впрочем, даже крик ее был, если можно сказать, тихим, будто бы приглушенным. — Люди вокруг видят все это. Они знают кого винить в том, что война снова пришла в наш край. Девочку, что заключила сделку с Уном!

— Да я знать не знаю как так вышло! — возразила я. — Но если вы хотите жить, то дайте мне помочь!

— Помочь?! И чем же в этот раз обернется твоя помощь?! Болезнями?! Они здесь уже есть. Может, проснется вулкан?!

— Заткнись, сухое древо! — не выдержав, выкрикнула я самое обидное оскорбление для женщины, которое услышала за шесть лет. — Ты и твой дряхлый муж управляли нами по велению ярла, что бросил нас! И что вы сделали?! Как вы помогли нам?!

— Лучше замолчи... — зашипела Офа.

— Сама молчи! Твоя власть умерла вместе с твоим мужем!

С этими словами я вскочила на ноги и продолжила спор уже стоя. По вискам била кровь, в жилах струился адреналин, а грудь сдавливало от волнения.

— Кнуд! Чью власть ты примешь?! — я указала на старика рукой.

— Власть сильнейшего, — пожал он плечами в ответ. — Мужчины, женщины — плевать. Править должен тот, кто этого заслуживает.

— Поняла, Офа? — ухмыльнулась я.

— И это не ты, — вдруг обломал меня старик. — Я тебя не знаю. Я не видел твоих, хм, чудес. Мы простые люди. Кораблестроители. Это то, чем жила наша деревня. Нам невдомек, что маленькая девочка может покончить с голодом или забрать у моря соль почти без огня.

— Люди знают кто ты, — по голосу Офы я услышала, что она слегка улыбнулась. — Скоро все поймут, что ты натворила. Ты решила соревноваться с духами, с богами из сверкающего камня, которым поклоняются на юге. Но ты заигралась, Майя. Пошла против ярла и против закона.

В этот момент раздался звонкий щелчок, будто бы что-то ударилось о скалы над нами, а наши лица озарила яркая вспышка. Сноп искр сверкнул в ночной темноте, и, подняв взгляд, в последний миг я успела увидеть голубоглазого ворона, ударившего клювом по скалам.

Стоило мне лишь взглянуть на него, как он расправил крылья, тесненные морозным серебром, и стремительно полетел в темноту, в сторону крохотных огоньков нашего лагеря беженцев.

Проследив за его полетом, я увидела, как в темноте к нам медленно приближаются две фигуры. И одной лишь походки и силуэта одной из фигур хватило, чтобы понять — сюда идут мама и папа.

— Пап? — я соскочила с валуна и стала подходить к ним. — Что стряслось? Зачем ты встал?

Папа, однако, не ответил мне. Он лишь прошипел сквозь зубы от боли, снова делая шаг и вставая на больную ногу.

— Х-Хьялдур... — прохрипел папа. — Помоги.

— Майя, возьми маму за руку и иди за мной. — коротко произнес вслед за этим друид.

Вопросов у меня было много, однако сейчас было явно не лучшее время для того, чтобы их задавать.

Я схватила маму за руку и в почти что полной темноте пошла вслед за Хьялдуром, который повел нас куда-то вверх по склону, вдоль отвесных скал. Со стороны лагеря в это время я слышала голоса, которые с каждой минутой звучали все громче. Сперва это были лишь отдельные слова, но затем я вполне ясно услышала:

"Найти ворона!"

Черт возьми.

— Хьялдур, что происходит? — беспокойным голосом спросила я.

— А ты как думаешь? — мрачно ответил мне учитель. — Месть.

Черт возьми!

Вот так люди платят мне за все, что я пыталась для них сделать. Вот так они благодарят ту, что хоть и ненадолго, но прекратила голод. Ту, благодаря которой не нужно было уплывать на юг за добычей.

Мы быстро продвигались вверх по склону, и даже папа сейчас ускорился, несмотря на свои раны. Он то и дело стонал и шипел от боли, но старался идти быстро, чтобы нам не приходилось его ждать.

Все мы втроем петляли между черных в ночном мраке стволов сосен и елей. В лицо то и дело лезла паутина, колючие ветки, а над ушами противно пищали заразные комары.

— Запомни, Майя... — вдруг захрипел папа. Я оглянулась и увидела, что высоко в небе уже розовело небо, утро медленно вступало в свои права, разгоняя темноту. — Плевать на честь и на совесть. Плевать на то, что подумают другие. Главное — близкие. Защити тех, кто тебе дорог любой ценой, слышишь?

— Папа, ты чего такое городишь опять? — натянуто улыбнулась я и приостановилась, чтобы отпустить мамину руку и помочь папе идти вперед.

— Тише, вороненок... — отец улыбнулся и приостановился. — Я устал, извини.

— Я тоже устала, пап, н-но ведь... — взмолилась я, оглядываясь на свет факелов где-то внизу. —

Мне было так страшно без тебя, пап... И все это... Я т-тоже устала!

— Тише, тише... Я знаю. — успокаивающе прошептал папа и сел на землю, прислонившись спиной к скале. — Ты у меня настоящая умничка.

В глаза мне ударил первый яркий луч утреннего солнца. И клянусь, никогда я еще так сильно не проклинала наступающее утро!

Я увидела лицо отца, покрытое запекшейся кровью и грязью. Даже в такой ситуации этот неисправимый идиот находил в себе силы улыбаться мне.

— Вон они! — послышался голос сверху, с вершины склона.

— Форр фан да! — выругался Хьялдур. — Майя, тащи мать с отцом сюда, здесь...

— Да!

Я помогла папе встать, а мама дала ему опереться на свое плечо и мы медленно пошли к небольшой пещере, которую нашел друид. Впрочем, пещерой это было сложно назвать — так, небольшой карман.

Сделав эти трудные несколько шагов, папа снова рухнул на землю, уже внутри нашего убежища.

— Майя, — хриплым, сухим голосом произнес Хьялдур. — Ты можешь уйти со мной. Они не тронут мою ученицу. Уйдем в Скаген и...

— Нет! — слезы снова брызнули из моих глаз и я кинулась на шею своему отцу. — Я не брошу папу! И м-маму!

— Я не могу остаться с тобой здесь, ты понимаешь?! — закричал Хьялдур. В его голосе была слышна дрожь, страх.

— Иди! С-спасибо за все, друид! — я прикусила губу и выдавила из себя кривую, натянутую улыбку.

Хьялдур кивнул на прощание.

В последний миг я увидела, как по его заросшим жесткими волосами щекам бегут слезы.

И мы остались втроем.

Наша семья — я, мама и папа. Снова вместе, как в старые добрые времена. Не хватает, правда, теплого очага, но папа с его безумной температурой сейчас вполне сойдет за такой, как ни посмотри.

— Главное, Майя... — прохрипел он. Снаружи послышались голоса людей. — Будь верной себе.

— Папа...

Закрывая собой солнце, к нам кинулся мужчина, держащий в руке каменный топор.

Я зажмурилась от страха. Все тело бросило в дрожь. Мама вскрикнула.

— РА-ЗЕ-РИ! — раздался знакомый мне вопль, и лишь тогда я смогла побороть страх и с благоговением открыть глаза.

Отец бросился на него из последних сил, и резким ударом об стену буквально размозжил череп нападавшего об холодный камень.

Затем папа схватил его топор и крепко сжимая его в левой руке закричал, и крик его был подобен грому черного медведя, извергающего молнии в ночных тучах.

Берсерк бросился на врагов, в последний раз защищая свое единственное дитя. Обрубок правой руки кровоточил, а со спины мне в последний раз смеялся загадочный улыбающийся череп.

Через несколько секунд все было кончено.

Ну, вот и все.

Иллюстрация - Merlin Kovendai

Я оглянулась на друида лишь на долю секунды, но этого короткого взгляда на его обеспокоенное лицо не хватило, чтобы понять, почему он так обеспокоен тем, куда мы приплыли. А между тем драккар, скрипя старыми досками, медленно наехал носом на песчаное мелководье. Весь корабль слегка тряхнуло и через мгновение все вокруг затихло. Лишь соленые волны, мягко ласкающие мягкий серый песок своей пышной пеной шумели вокруг, наполняя воздух влагой и мыслями о народах, живущих по другую сторону.

Я первая встала во весь рост, чтобы осмотреть берег, но, как ни погляди, с виду он был абсолютно безопасен и можно было начинать сходить с корабля. Тем страннее то, что здесь до сих пор никто не поселился — место было отличным, как ни посмотри. Я еще раз взглянула на Хьялдура, и, как оказалось, он все это время смотрел на меня в ответ, будто бы надеясь без слов уговорить меня не сходить на берег.

— Хьялдур, признайся честно. Что не так с этим местом? — напрямую спросила я.

— Гиблое, гиблое место. Здесь нет пахотной земли, только гиблые...

Не успел он договорить, как к нам сзади почти бесшумно подошла Офа и пару раз покашляла, дабы привлечь наше внимание. Удивительно было то, что она в конце концов согласилась бежать, несмотря на то, что ее муж, будучи старостой деревни, пожелал остаться в том побоище и сражаться вместе со всеми. Он, впрочем, и не пережил бы это плавание, в этом у меня не было сомнений.

— Я организую людей и мы начинаем сходить на берег. — тихим, ровным голосом произнесла она чуть дыша.

Я кивнула в ответ, а Хьялдур хотел было возразить, но вместо этого лишь молча поднял руку в воздух, а затем стал нервно чесать затылок, сбросив с себя оленью шкуру. Казалось, будто бы он сейчас прочешет дырку у себя в голове, поэтому я обхватила обеими руками его свободную ладонь, дабы успокоить.

— Мудрая Офа, позвольте мне с ученицей сойти на берег первыми. — сказал он, глядя куда-то вдаль и после своих слов прикусил губу.

Офа молча кивнула в ответ.

— И... Подождите, пожалуйста. Не выводите людей из драккара. Дайте мне время. — добавил он.

На это Офа сперва хотела было возразить и даже оглянулась на стариков, сбившихся в кучку. Они больше всех устали от этого плавания, хоть и длилось оно недолго.

— Я постараюсь, но люди устали от моря и качки. — в конце-концов произнесла она.

Хьялдур кивнул в знак благодарности и уже нормально взял меня за руку.

Напоследок я обернулась на своих пиявок и жестом приказала им ждать в корабле. Если Хьялдур уводит одну меня, значит дело важное и не терпящее посторонних глаз. Во всяком случае пока что.

И с этими мыслями я вслед за Хьялдуром, держась за его протянутую руку, спрыгнула с драккара прямо в воду. Ледяная вода раздражала бы меня раньше, но после многих часов в, по-сути, одной позе она приятно освежала ноги и заставляла взбодриться.

Я снова оглянулась по сторонам. Рельеф этого берега был довольно сложным — по-сути нас окружали отвесные скалы, около пятидесяти лагов в высоту, а единственный проход наверх был впереди нас. Берег довольно быстро заканчивался, и песок сменялся почвой, покрытой ковром из желтоватого мха сфагнума, приятно проминающегося под ногами словно мягкое, пушистое одеяло. И с этого же места начинался довольно крутой каменистый склон, на котором кроме мха росли скрюченные хвойные деревья. Надо полагать, что их широкая корневая система в какой-то мере удерживает почву в этом месте, не давая этому склону полностью осыпаться, и это уже приводит меня к выводу о том, что эти деревья срубать нельзя — нас банально засыпет первым же оползнем, которого и ждать долго не придется.

Но больше меня волновало кое-что другое. Когда мы с друидом стали подниматься по крутому склону, я заметила слабый, но довольно неприятный запах. Запах гнили и разложения. И чем выше мы поднимались, тем отчетливее становился запах и тем плотнее сгущался туман, обнимающие стволы вековых деревьев.

Когда мы почти поднялись на вершину мне уже пришлось зажать нос — запах разложения в этом месте был попросту невыносимым. Хьялдур пока держался, хоть и было видно, что ему здесь явно ничуть не лучше, чем мне. И когда мы наконец поднялись на самый верх этого склона, то я наконец поняла, что имел в виду друид, умоляя меня не селиться здесь.

Солнце было в зените и светило нам прямо в спины. И отблески его слепили меня, отражаясь от мутной поверхности гигантских размеров болота, раскинувшегося на добрые пару сотен гектаров. По-сути это была одна большая заболоченная равнина, окруженная со всех сторон скалистыми холмами. Даже с нашей стороны воде мешал уйти холм, на котором мы стояли.

Смрад и мертвые деревья — вот как встретил меня мой новый дом. И что хуже всего — комары даже здесь уже начинали пищать над ушами и так и норовили сесть куда-нибудь на щеки.

— Не дай комару укусить тебя, Майя. — серьезным тоном произнес Хьялдур.

— Почему?

— Это гиблое место. Гнилое. И гниет уже очень давно. — вздохнул друид и вдруг хлопнул меня по щеке открытой ладонью. Через мгновение он показал мне огромного комара с палец размером, севшего мне на лицо. — И из-за комаров начнут гнить и люди.

Я вздохнула и прикрыла глаза ладонью, пытаясь настроиться на нужную мысль.

Черт. Должен же быть выход?

— А что лежит дальше этих земель?

— Земли Скагена, леса, горы. Все плодородные земли давно поделены.

— Форр фан да... — вздохнула я, и за такие слова Хьялдур шлепнул меня по губам ладонью. — Извини.

Пока мы спускались обратно к берегу, я заметила, что Офа не послушалась друида и люди уже постепенно перетаскивали свои пожитки на берег, разгружая корабль. Зря они поторопились — мы здесь долго не протянем, это точно. Пока что мысли только о том, чтобы идти в Скаген, но будем ли мы там кому-нибудь нужны? Как сказал Хьялдур, пахотные земли давно поделены между жителями этих земель и нам нечего там ловить. Среди нас даже нет воинов, которые могли бы сражаться в дружине ярла, и уж тем более нет никаких мастеров или ремесленников, чьи навыки могли бы быть полезны в городе. Как ни посмотри, а сейчас мы кучка голодранцев, которые не могут найти себе место и средства к существованию. И это удручает.

— Офа, — Хьялдур издалека поднял руку. — Не надо было. Мы уплываем.

— Уплываем? — удивилась женщина. — Как это?

— Здесь нас ничего хорошего не ждет, — ответила уже я. — Нам надо плыть дальше, искать...

— Или возвращаться. — Хьялдур положил мне руку на плечо. — Дальше некуда плыть. Там только лед и вечная зима.

— Но мы не можем отплыть, — Офа оглянулась на драккар, и в этот момент я заметила, что тот носом чуть ли не зарылся в песок. — Драккар встал на мель. Нам нужно несколько дней, чтобы вытащить его обратно в море.

От целого вороха мыслей у меня разболелась голова. Я молча сняла с пояса Хьялдура мешочек с сушеной ромашкой и, похлопав его по ноге, ушла подальше от взрослых и от шума вокруг, пытаясь найти какое-нибудь тихое и спокойное место чтобы подумать.

Присев на мшистый валун в отдалении от корабля я стала жевать горькие листья ромашки, глядя на людей, разгружающих драккар. Еды мы с собой смогли забрать крайне мало, и наверняка этого не хватило бы на всех. Не все смогут пережить эту зиму, а ведь за ней тоже не предвидится урожай — у нас даже нет земли для этого.

Чисто технически, мы могли бы использовать прибрежный склон, засеять его частью семян, что мы привезли с собой и хоть как-то компенсировать потери, но для этого нужно будет выкорчевать корни деревьев, а это наверняка приведет к сели. Нет, такой вариант нам, к сожалению, тоже не подходит. Что же тогда делать? Нужно как следует обдумать все варианты, придумать какую-нибудь штуку, которая решит все проблемы...

— Бу! — Кира бесшумно подкралась ко мне со спины и хлопнула меня, отчего я с криком упала с камня. — Ах-ха-ха!

— Кира, форр фан да! — вскрикнула я, поднимаясь на ноги, но не успела я толком встать, как эта рыжая бестия облила меня водой из глиняного стакана.

— Умойся и смой с лица эту хмурость, Майя! — хитро ухмыльнулась она.

Однако когда она увидела мои нахмуренные брови, то сделала ход конем и крепко обняла меня. Черт бы побрал эту девчонку, ну не могу я сопротивляться такой милахе! Но надо хотя бы создать видимость того, что я злюсь, иначе из меня получится очень плохой командир отряда хулиганов.

— Ну, Кира..! — наигранно вздохнула я и нехотя отстранилась от нее. — Теперь сушиться надо, и все из-за тебя!

— Пф-ф, а что такого? — улыбнулась она, запрыгивая на валун и болтая короткими ножками. —

Просто высуши.

Минутку.

Стоп.

Что?

— Что ты сейчас сказала? — я резко бросилась к ней, схватив девочку за плечи.

— Ну, просушить. Одежду.

— Просушить! Высушить! Кира, ты умница! — радостно закричала я и крепко-крепко обняла ее хрупкое детское тело.

— Да я знаю, сестренка. — ехидно ответила она. — Так что ты тоже давай догоняй!

— Догоню, не сомневайся! — улыбнулась я и наконец отпустила ее. — Мне надо бежать! Есть идея!

Кира лишь улыбнулась мне в ответ, когда я уже убегала прочь со всех ног. Нужно было найти Хьялдура и поделиться своей мыслью! Такого соленый ворон еще не делал, да и, скорее всего, еще никто в этих краях не пытался.

— Хьялдур! Хья-я-ялду-у-ур! — во весь голос закричала я, издалека завидев как он разговаривает с одной из вдов. — Болото!

— Что с ним? — он удивленно поднял бровь.

— Я его осушу! — гордо выкрикнула я в ответ.

***

Вечерело. Пока что люди остановились недалеко от берега, в тени высоких деревьев. Кто-то уже успел разбить некое подобие лагеря — тут и там мерцали меж стволов отблески костров, где-то уже стояли простенькие палатки из того, что было. Шкуры, конопляная ткань — в ход шло все, что могло гарантировать хоть какую-то защиту от дождя, если погода все-таки испортится ночью. Разумеется, для всех места попросту не хватало, но сейчас это было последнее, о чем я думала.

— Мам, а чем пахнет? — я услышала голос маленького ребенка. На самом деле мальчик был всего на год младше меня, но в силу обстоятельств я все же ставила себя немного выше и позволяла себе смотреть на него свысока.

— Ворона спроси. — нервно ответила его мать и исподлобья посмотрела на меня, а затем отвернулась.

Это заметила моя мама, но не проронила ни слова. Она лишь молча помешивала густое варево в нашем котелке. Я могу ее понять — слишком много произошло, чтобы она вот так просто могла сейчас встать на мою сторону. Слишком много потрясений для одной жизни, для одной девушки.

Если подумать, она ведь была очень молода. Она могла бы родить еще много детей, могла бы быть счастлива в своей спокойной, размеренной жизни в безымянной деревне на краю мира. Но в ее жизни появилась я, и с тех самых пор все пошло наперекосяк. Мне было действительно жаль маму, но сейчас я ничем не могла ее поддержать — наверняка что бы я ни сказала ей в этот момент, это лишь нанесло бы ей еще большую рану, поэтому пока что я решила оставить ее в покое.

И отец. Я не думала о Борте лишь тогда, когда была занята какой-либо работой, будь то размышления о будущих проектах или ручной труд. Но сейчас, сидя у костра, я вспоминала его широкую улыбку в тридцать два пожелтевших зуба, его большие руки и колючую бороду, которой он царапал мне лицо когда целовал в щеки.

Я не знаю был ли он хорошим человеком. Я почти ничего о нем не знаю. Но уверена в том, что он умер именно так, как и хотел — с оружием в руке и боевым кличем в глотке. В конце концов, пока не появилась я, так он и жил, если слухи не врут.

Я обхватила колени, пытаясь согреться. Холод был не физическим — костер вполне мог согреть меня, но мне все еще было холодно внутри. За эти шесть лет я настолько привыкла к этому огромному мужику у меня за спиной, настолько привыкла к тому, что в трудную минуту он всегда первым придет на помощь и вытащит меня из самой глубокой задницы, что сейчас я чувствовала себя абсолютно беззащитной и крохотной посреди темной пустоты, усеянной кострами и призраками тех, кто нас защитил. Черт бы тебя побрал, Борт. Снова я плачу из-за того, кто всегда был пьян и убивал людей, словно даже не замечал их.

Мне плохо без тебя, папа.

— Вороненок... — услышала я тоненький, детский голос.

Я с трудом подняла голову, чувствуя, как прохладный ночной ветер обдувает мокрые от слез щеки. Передо мной стоял малыш, которого мать отправила ко мне за ответом. Что мне теперь ему сказать?

— М? — тихо ответила я.

— А почему тут пахнет?

— Это не я. — слабо усмехнулась я.

— Папа даже так не пахнул... — задумчиво протянул малыш. — Но он скоро придет и вы вместе построите нам с мамой новый домик, да?

Да черт бы вас всех побрал, северный народец. Я всего-лишь шестилетняя девочка. Я всего-лишь ребенок. Я не думала что будет так сложно нести на себе ответственность за целый народ.

— Д-да, дружище, — я изо всех сил старалась не расплакаться, глядя в его невинные, чистые глазенки.

Да вашу мать! Кто я, в конце-то концов?! Соленый я ворон или нет?! Возьми себя в руки, Майя! Ты обещала им всем, что больше никто не будет плакать! Значит иди и построй малышу новый дом!

— Да. — я улыбнулась ему. — Я тебе обещаю, мы здесь построим очень хороший и светлый домик. И все тут будут очень-очень счастливы.

Малыш улыбнулся мне в ответ и уверенно кивнул, соглашаясь с таким ответом. Пусть я и не сказала ему всей правды, но, черт возьми, я приложу все усилия, чтобы ни один ребенок больше не заплакал. Я заставлю их всех улыбаться, чего бы мне это ни стоило!

Мальчик, быстро семеня короткими ножками, побежал обратно к своей матери и, бросившись к ней в объятия, стал что-то шептать ей на ухо. Женщина же все это время искоса смотрела на меня, но я нашла силы и на то, чтобы и ей подарить одну маленькую улыбку.

Я спасу их. Я спасу их всех, а затем сделаю так, чтобы все были счастливы. Я не знаю что для этого потребуется и сколько раз еще мне придется соврать маленькому ребенку, но я, форр фан да, это сделаю.

И начну я с того, что накормлю всех и каждого. Я осушу чертово болото, я дам людям землю и пищу, и хрен мне кто помешает. Нужно лишь придумать как это сделать.

Нужно лишь придумать как.

Глаза медленно слипаются. На гнилой фьорд опустилась кромешная ночная темнота. Мама пару раз постучала деревянной ложкой по котелку — она всегда так делает, когда каша уже готова. Я присаживаюсь поближе и, убивая зевоту, беру у нее из рук горячую глиняную тарелку с безвкусной кашей. Горячий пар, исходящий от нее, поднимается ввысь, растворяясь в небе, усеянном чужими звездами. Кажется, созвездие кролика почуяло аромат, и ушастый зверек побежал по темному полотну вслед за запахом. Но вот за ним вслед побежал звездный волк. А в него пустил стрелу Морьол — герой из детской сказки. Созвездия закружились в танце, ускоряясь и сливаясь в паутину из переливающихся линий. Все звуки стихли, будто бы в уши мне попала вода, а темное небо покраснело. И снова все то же самое.

***

Я очнулась утром, когда мать, видимо, поняла, что я не просто уснула, а потеряла сознание, и позвала Хьялдура. Резкий запах тлеющих пахучих трав ударил мне в нос, и от него я вскочила на

ноги как ошпаренная. Каждый раз эта дрянь бодрит как в первый!

— Так, ну-ка ложись обратно. — строго сказал Хьялдур. Мать кивнула, соглашаясь с ним.

— Нет времени на это, — наотрез отказалась я. — Мне надо много чего проверить.

— Например? — вздохнул друид.

— Ну... глина! Там же глина, у болот, мне нужна глина!

Не успел друид мне возразить как я, показав ему язык, уже побежала со всех ног искать моих верных пиявок. Не то чтобы я не могла разведать болота одна, но их помощь мне точно пригодится когда я буду прикидывать, как можно осушить огромное болото.

Проще всех было найти Киру. Вернее сказать, этот рыжий дьяволенок сам увязался за мной, и при этом ни вам доброго утра, ни как самочувствие — только задорная ухмылка и все тот же злой взгляд ее больших глаз.

Варс и Снорри же помогали матери — сейчас они выкладывали вокруг палатки камни, чтобы хотя бы создать видимость того, что они защищены от дождя. Подбегая к ним, я помахала рукой, и младший из братьев улыбнулся и помахал мне в ответ, в то время как Снорри лишь снова что-то пробурчал себе под нос.

— Пиявки, общий сбор! — задорно прикрикнула я.

— Опять ей неимется... — вздохнул Снорри. — Как голова?

— Удивительно, что я слышу это от тебя. — ухмыльнулась я в ответ.

— Не льсти себе, я просто тебе должен.

— Не суть важно. Ребята, мне нужна ваша помощь. Вот прямо сейчас.

Все трое взглянули на меня, и особенно беспокойный взгляд был у матери братьев. Ее можно понять — ни разу общение со мной не заканчивалось ничем хорошим.

— Мы идем за глиной. Давай-давай, пошустрее!

С этими словами я махнула им рукой и стала взбираться вверх по крутому склону, то и дело хватаясь за ветки и кусты чтобы не упасть вниз. Нужно будет сделать здесь нормальную дорогу, ступеньки или на крайний случай выкопать серпантин, чтобы беспрепятственно спускаться к морю, но все это дела, которые пока можно отложить в долгий ящик.

Мать братьев, может, и воспротивилась бы, но те уже побежали за мной, побросав обустройство семейного гнездышка и оставив ее одну. Да и ее слова ничего бы сейчас не изменили — все прекрасно знали, что непутевая троица прилипла ко мне как банный лист. Мне это, впрочем, было на руку, да и в целом приятно ощущать хоть какую-то поддержку у себя за спиной.

— Так зачем тебе... Уф... Глина? — сквозь одышку спросил меня Варс, хватаясь за руку брата, который помогал ему взбираться наверх.

— Мне и не нужна глина, это чтобы вашу мать не волновать.

— А что тогда?

— Мы будем... Как бы это сказать... Смотреть на слои. Просто не забивай голову, хорошо?

— Ну ладно...

В целом я не соврала ему. Просто не могла подобрать нужных слов на этом языке чтобы объяснить, что такое геологическая разведка. А ведь по-сути дела именно ей мы и будем сейчас заниматься.

Пока я была в отключке, мне снились сны с гамбургерами из старого мира. Все они сделаны, если так можно выразиться, из слоев, и ведь и земля тоже! Со школьной программы по географии я помню, что в разных областях разный состав этих самых слоев, которые откладывались там с течением времени. И от поездок на дачу с бабушкой я помню, что среди прочих там есть так называемый водоносный слой. Мое предположение простое — в этих местах водоносный слой находится слишком высоко, из-за чего и происходит затопление долины. Таким образом, мне просто нужно убрать этот слой. В теории это звучит достаточно просто, хоть и трудноосуществимо на практике без наличия свободной рабочей силы.

Однако даже если моя теория верна, я все еще не могу просто начать копать траншею чтобы куда-то слить лишнюю воду — для начала мне нужно узнать, а что, собственно, предстоит копать? Продвинутых инструментов у нас нет, про технику я вообще молчу, а значит это будет не самый простой процесс, и лучше бы мне заранее узнать, с чем предстоит столкнуться при осуществлении плана.

Спустя несколько минут мы добрались до вершины, где Варс начал отчаянно зажимать нос, чтобы не чувствовать отвратительного запаха местных болот. Его можно понять — самой хотелось лишь побыстрее уйти из этого места, но увы, у меня здесь были дела.

— Так, народ, — я обернулась к ребятам. — Нам нужно спуститься вниз, к болоту. Идите строго за мной, след в след.

Все трое кивнули в ответ, стараясь не раскрывать лишний раз рот в таком смраде.

Чтобы двигаться дальше, нужно было заиметь инструмент, который позволил бы мне определять, куда вообще здесь можно ступать. Не хватало еще провалиться в трясину и так бесчестно сгинуть в таком раннем возрасте.

Иными словами, тут мне понадобилась сила Снорри, который по моей просьбе легко отломил длинную ветку от гниющего мертвого дерева. С этой палкой можно было идти вперед и не бояться утонуть — знай себе иди да проверяй землю впереди.

И мы медленно стали спускаться вниз, где запах был еще хуже, а дышать становилось довольно трудно. На полпути нам пришлось приостановиться, потому что желудок Варса не выдержал такой пытки и исторгнул все, что было съедено сегодня на завтрак. Кира злобно рассмеялась над ним, за что Снорри обещал оторвать ей нос, а мне оставалось лишь осуждающе покачать головой на всех троих и продолжить путь.

Мы продвигались медленно — в таком месте лучше не спешить. Три раза я проверяла впереди себя палкой, и лишь потом ступала ногой на твердую почву. Шаг за шагом мы приближались к густым зарослям камышей и громкому кваканью лягушек, пока наконец палка не опустилась в мягкую, хлюпающую грязь на целый добрый лаг. Дальше дороги нет.

Я оглянулась на ребят и присела, разглядывая почву вокруг. Она действительно была довольно глинистой, что я заметила еще в первый раз, когда оглядывала это место с Хьялдуром, а это сильно упрощало задачу.

Вернее будет сказать, что глинистым был слой почвы выше и ниже водоносного слоя, а вот примерно на уровне воды был мягкий песок. В целом это тоже не было проблемой, так как песок можно было легко выкопать, однако глина в этом случае была бы сподручнее.

— Так... — вздохнула я и взглянула на пиявок. — Кто готов поработать руками?

Нехотя, братья согласились и все мы начали копать.

Вокруг болота тут и там виднелись овраги, однако на подходе к холму, за которым начинался спуск к берегу не было ничего подобного. Здесь скорее почва в определенный момент просто превращалась в хлюпающую зловонную жижу, так и норовящую затянуть вглубь себя незадачливого путника. Интересно, сколько людей уже утонуло в этом месте?

Сейчас мой план был прост — мне нужно было посмотреть, возможно ли то, что я задумала. А задумка была проста как две копейки — вырыть канал, по которому вода будет уходить к берегу и впадать в море, а затем соединить этот канал с водоносным слоем. Разумеется, для того, чтобы вода стала уходить вниз по этому каналу, он должен будет находиться ниже водоносного слоя, и здесь мы упираемся в проблему — холм. Как преодолеть его?

Пока что я не нашла ответа на этот вопрос, однако, выкапывая руками комки вязкой глины, я продолжала думать над этим. В голове первым делом появился вариант с прокладкой трубы прямо под холмом, однако чисто технически это было бы тяжело сделать. Однако, выкопать весь холм будет объективно еще сложнее.

Из моих размышлений меня выдернула боль в пальце. Я зашипела и заметила, что порезалась об странный пористый камень рыжеватого цвета. Я уже замечала такие в процессе копания и теперь могу точно сказать, что они станут проблемой — об них будут ломаться палки и будут резать пальцы потенциальные рабочие, а раны в этом месте — штука опасная.

Прижав порезанный палец к ладони я прикусила губу от боли, глядя на то, как стекает по руке струйка крови, и со злости швырнула этим бесполезным куском породы в болото — там ему и место.

И так мы продолжали работать около часа, пока не вырыли довольно глубокую траншею. В длину она была всего полтора-два лага, но это не имело значения, ведь это был всего-лишь эксперимент.

Итак, момент истины. Взяв свою палку покрепче, я подошла к воде на максимально близкое безопасное расстояние и стала бить в своеобразную глиняную плотину, ломая ее. И, к моему счастью, мой план сработал, вода быстро устремилась вниз, в канал, заполняя его! Выходит, таким образом, мы действительно можем осушить болото.

Впрочем, все еще оставалась проблема с рабочей силой. В этой ситуации у меня ее попросту не было, а даже если бы я сутками напролет эксплуатировала братьев, на рытье каналов у меня ушло бы с добрый десяток лет.

С такими мыслями я уже спускалась вниз по склону, возвращаясь к берегу и предвкушая обед, который наверняка уже готовила мама. Если так подумать, кроме болота оставалась проблема с провизией, так что нужно было решить и ее. Надо бы расставить ловушки, попробовать поймать рыбы, в целом разведать то, что творится вокруг... Дел невпроворот и абсолютно нет времени на самокопание. Такой расклад меня более чем устраивает.

Я уже почти спустилась к берегу вместе с ребятами, когда заметила, что все люди зачем-то собрались на берегу, у самой кромки воды, и невысокие волны то и дело омывали ноги некоторых из них. Они все как загипнотизированные смотрели в море, что-то в нем высматривая.

Спустившись еще ниже и подойдя поближе я все поняла.

Из-за серых скал фьорда к нам приближался драккар.

Ветер, пропахший дымом и кровью, уносил корабль все дальше и дальше от берега. Все небо, казалось, было объято огнем, а дым застилал собой звездное полотно. Словно это все сон. Словно страшная сказка, где мы — всего-лишь безликие герои, мельтешащие где-то вдалеке от всего самого интересного. От моего отца, от отца Снорри и Варса и десятков других отцов, чьи голоса один за другим затухали в дымной тишине кровавой ночи.

И вскоре все затихло. Ни один звук не разносился над водной гладью ледяного моря. И непонятно было — мы ли заплыли так далеко, или битва уже была закончена? Тишина была ответом на вопрос, повисший в воздухе. И тихий плач, сперва один, совсем слабый и будто бы незначительный. Затем второй. И третий. Плакали женщины, дети и старики. Все было потеряно, сгорело в костре злобы и ненависти быстрее, чем появляется на свет новый человек. Забирать жизни куда проще, чем дать ее, в этом не было сомнений.

Старые, местами прохудившиеся паруса сперва гордо, со скрипом уставшей мачты уносили нас прочь, но вскоре и ветер затих, позволяя выжившим остаться наедине со своим горем. Наш драккар стонал и плакал, дрейфуя в море, окутанном дымом и туманом. Я лишь безвольно села рядом с Хьялдуром, обхватив колени руками. Но голоса вдов не давали мне покоя. Даже зажав уши я слышала их и внутри меня пускали корни самые темные чувства человека. Мне хотелось плакать вместе со всеми, но я знала, что отец бы это не одобрил. Он был сильным, а я должна быть еще сильнее. В конце концов, я ответственна не за одну семью, а за целую деревню.

И поэтому я молча тряслась от страха. Эмоции не находили выхода, скапливались внутри черепа словно гной. Все мое тело дрожало. И вскоре я поняла, что Хьялдур тоже дрожал от страха. И Снорри пробирала дрожь — он должен был оставаться сильным ради матери и брата, что, обнявшись, тихо проливали слезы.

Но был на корабле один человек, которого не коснулись ни печаль, ни страх.

Кира.

Я взглянула на этот маленький сгусток злобы, устроившийся на носу корабля. Она сидела ко мне боком и уверенно смотрела вперед, а зубы стискивала от злобы так сильно, что по крохотным губам тонкой струйкой бежала кровь.

Хьялдур положил руку мне на плечо.

— Майя…

— Майя! — вдруг подскочила ко мне Кира.

Она упала на колени рядом со мной и прижалась лбом к моему лбу, глядя мне прямо в глаза. Ее собственные глаза налились кровью, но не от слез, а от злобы и ярости.

— Майя. — прорычала она. — Я запомнила каждого из них. Всех врагов, Майя.

— Кира, ты чего? — с дрожью в голосе тихо спросила я.

— Каждого. — она тяжело дышала и постоянно сглатывала кровь и слюну. — Ты знаешь кто были мои мама и папа?

Я покачала головой. Если задуматься, то я и вправду никогда их не видела.

— Папа — земля, а мама — солнце, — сказала она. — И всегда так было.

Я оглянулась на Хьялдура, а тот лишь молча кивнул.

— Но я всегда хотела папу как у тебя, — продолжила Кира. — И думала что ты будешь мне как мама.

— Я? — удивленно переспросила я, широко раскрыв глаза.

— Не будешь, — улыбнулась Кира окровавленными молочными зубами. — Ты — моя сестра. Ты же сестра мне?

Я опешила от такого вопроса. Мало будет сказать, что я вообще не могла понять эту девочку в эту минуту — она, казалось, не могла удержать в голове одну и ту же мысль дольше минуты.

Впрочем, я знала, что это не так.

— Сестра. — кивнула я.

— Тогда, Майя, — прошептала она. — Мы вместе будем всех их убивать. Тех, кто забрал моего папу. Землю. А моя мама будет смотреть сверху. Мы будем сильные, Майя.

— Хьялдур… — я коснулась руки друида в поиске помощи в этот момент.

— Она говорит правду. — тихо ответил он. — Мне страшно, Майя, я не воин и никогда им не был. Но ты должна быть сильной и должна показывать свою силу. Только это имеет значение.

— Хватит дрожать, вороненок. — ухмыльнулась Кира и обняла меня, буквально ложась на меня всем своим маленьким телом.

И эти объятия словно передавали мне тот огонь, то стремление к жизни и возмездию, что горели внутри Киры. Сперва они ощущались как тепло, разливающееся по телу и унимающее дрожь внутри меня, но вскоре и я почувствовала, как в груди разгорается пожар.

Я была зла.

Очень зла.

И я встала на ноги. Снова. Чтобы сделать еще один шаг. И затем еще тысячи шагов. Потому что рано было отказываться от своей мечты из-за того, что один раз споткнулся.

— Люди! — крикнула я, окинув взглядом ревущую толпу, жмущуюся друг к другу на тесном драккаре. — Хватит!

— Дура! — выкрикнула из толпы одна из девочек постарше меня сквозь слезы.

В ответ я плюнула в ее сторону и нахмурила брови, пристально глядя ей в глаза.

— Ты — дочь своего отца! — закричала я ей в лицо. — Который умер за тебя! Не тешь себя надеждами, он мертв!

— М-мама… — снова заплакала она, прижимаясь к исхудалой матери.

— И все мертвы! — кричала я. — А мы — нет! Мы живы, а значит надо продолжать бороться! Надо плыть на север, к Скагену. Строить новый дом. Растить сыновей и тесать новые топоры. Вы можете продолжать реветь и оплакивать то, что у вас отобрали, а я, Кира и братья Ульксоны будем убивать каждого из тех, кто напал на нас, пока земля не станет красной от их крови!

От криков мое дыхание сбилось и я тяжело дышала, глядя на измученную толпу. Я ждала секунду, две, десять, но никто так и не поднялся. Никто не закричал в ответ. Лишь в глазах безумной девочки Киры горел огонь искреннего восхищения, но и она не стала кричать вместе со мной. Все-таки она из тех, кто не станет выкрикивать боевые кличи на поле боя — она скорее молча улыбнется врагу и отрубит ему голову.

Выдохшись, я почувствовала, как в глазах у меня темнеет, а к вискам приливает кровь. Ну конечно, придумала тоже… За давлением следить нужно, и так много потрясений для одной ночи, а я тут глотку рву чтобы всех взбодрить.

Ноги подкосились и я медленно осела вниз, потирая виски пальцами. Хьялдур хотел мне помочь, но все, что он мог сейчас это протянуть мне небольшой пучок засушенных трав, которые я начала жевать, морщась от горечи.

Тишина снова застыла над бездвижным драккаром. Но теперь она была слаба — ее почти сразу разрезал звонкий голос моей матери. Она тихо затянула печальную, медленную песню без слов. Словно плач обрел форму мелодии и теперь застыл над кораблем невесомой дымкой.

И вскоре ее песню подхватила и другая мать, потерявшая мужа и, возможно, сына. А за ней еще одна. А за ними подхватил мотив и старик Хендерсон, дополняя хор женских голосов своей хриплой, старческой нотой. Тихо заревела в тумане тагельхарпа, и за ней уже весь корабль, полный беженцев, присоединился к таинственному похоронному песнопению, разносящемуся над бескрайним морем.

Но чем дальше шла песня, тем громче становились голоса. Скоро плач и стенания в ней превратились в безответный зов, словно маяк для душ погибших мужей и сыновей. И, провожая их в путь, некоторые голоса начали выкрикивать высокие, резкие ноты. Такое я слышала на праздниках, когда танцевали молодые пары, когда юноши и девушки находили друг друга и влюблялись. И эти короткие выкрики звучали все чаще и чаще, превращаясь вскоре в боевой клич. Будто бы мы гнали по лесу жертву нашей охоты и пугали ее. И все больше и больше голосов кричало. Все больше женщин поднималось, вставало на ноги и кричало в пустоту в диком хоре. Мы все сейчас бросали вызов судьбе, врагам и смерти. Как дикие звери звали тех, кто осмелится напасть на нас. Всех обуяло то же чувство, что и Киру. Все жаждали возмездия и были готовы кричать об этом. И море вторило нашему зову. Ветер снова раздул дырявый парус, а пенистые волны стали биться о борт корабля.

Туман расступился, и когда я увидела звездное небо, мерцающее огнями далеких звезд в ритм дикой песне, я медленно закрыла глаза. Нужно было немного поспать. Немного отдыха, чтобы завтра продолжить борьбу.

***

Когда я проснулась, почти все на корабле все еще мирно спали. Я слышала лишь тихий шепот Хьялдура и Киры, сидящих возле меня. Зевнув, я потянулась, случайно задев при этом кого-то ногой, и неспеша приподнялась, оглядываясь по сторонам. И то, что я увидела вокруг, не могло не вызвать беспокойства.

Казалось, будто бы все море затянуто плотным, бледным туманом, и ничего не было видно сквозь эту мутную завесу влаги. Он был таким густым, что от него намокали мои спутанные волосы, а другой конец корабля я могла различить с большим трудом. Лишь внизу, в пучине темных, черных вод я видела нечто, что скользило под кораблем. Не глазами, но сердцем я ощущала присутствие чего-то в глубине ледяного моря. И оно тоже видело меня.

— Хьялдур. — прошептала я.

Он взглянул на меня и тихо вздохнул.

— Никто не ходит по этому морю кроме нашего народа…

Кира загадочно улыбалась.

— Это… — друид было продолжил, но замолчал, словно пытаясь подобрать правильные слова. — Это не для людей. Не людское место.

— Духи? — я снова взглянула за борт, в воду, но друид тут же потянул меня за шиворот и затащил обратно в драккар.

— Царь моря. Глубокий змей.

Я нахмурилась и еще раз оглядела людей, мирно спящих на палубе корабля. Их было так много, что некоторые и вправду лежали друг на друге. Сейчас мы были идеальной целью для кого бы то ни было, будь то огромная тварь под водой или такие же грабители, как наши отцы. Нас скрывал лишь густой туман, но и ему нельзя было доверять.

— Но папа плавал здесь. — прошептала я.

— За плату змею, — кивнул Хьялдур. — Ничего не бывает просто так.

— Плату..?

Только я произнесла это, как где-то далеко внизу, в пучине темных вод, раздался низкий, вибрирующий гул, пробирающий до самых костей. От такого волосы встали бы дыбом, да только я вся была мокрая из-за белого тумана. Люди услышали это и стали один за другим просыпаться, перешептываться. Где-то заплакал младенец. На лицах читался страх.

— Хьялдур? — я рефлекторно схватилась за шкуру, накинутую на его плечи.

— Встань подле меня. — тихо сказал он и медленно встал во весь рост.

Я встала вслед за ним, унимая дрожь и расправив плечи. Вместе мы стояли на самом носу корабля, и друид начал ритуальное приветствие:

— Дух ледяного моря, мое имя Хьялдур!

Я сглотнула и неуверенно подхватила:

— М-мое имя — Майя!

Хьялдур одобряюще кивнул, взглянув на меня.

— Мы вторглись в твое царство не из зла или корысти, но из нужды. Нас преследовали люди, алчущие твоей соли, желающие погубить нас, и мы сбежали сюда в поисках новой земли!

Весь корабль задрожал. Вода у бортов начала пенится. По водной глади откуда ни возьмись стали появляться круги, словно от брошенных в море камней, а за ними — пузыри воздуха, поднимающиеся из глубин.

— Мы не желаем зла, не желаем бросать тебе вызов! Мы лишь хотим…

Но не успел Хьялдур договорить, как весь корабль затрясло, стало кренить вбок. Женщины и дети закричали от ужаса, и в этот момент драккар наклонило в другую сторону. Словно то, что жаждало поглотить нас, игралось с нашим крошечным кораблем, брошенным в его обитель. И море вновь задрожало, застонало. Раздался ужасающий гул, об корабль стали биться высокие волны.

— Ди… Тя… — раздался из темных глубин хриплый, низкий шепот. — Дитя…

Гул становился все сильнее, его не могли перекричать уже даже испуганные женщины и дети. Вдруг рядом со мной вскочила на ноги Кира и, схватив меня за руку, громко и звонко засмеялась. Словно обезумевшая, она смеялась огромным волнам, раскачивающим наш корабль, и от этого они отступали прочь.

Вскоре море затихло. Гул становился все тише и тише, пока не пропал совсем, и лишь белая пена оставалась напоминанием о силе, что жаждала нашей погибели.

Оно назвало свою цену.

Я обессиленно упала на палубу. От присутствия Киры рядом я смогла унять дрожь, но вместо этого стала царапать ногтями свои руки, раздирая их в кровь. Я не знала что делать, и самым страшным было то, что даже Хьялдур был бессилен перед лицом древнего, требующего жертву в виде ребенка.

Лишь стоило мне снова поверить в свою мечту, как она стала рассыпаться у меня на глазах, превращаясь в пепел и морскую пену. Что мне делать? Откуда взять ответ?

Помогите мне, отец, Хьялдур, белокрылый ворон! Спасите и в этот раз! Дайте ответ!

— Ун! — закричала я, и Хьялдур тут же бросился на колени передо мной и зажал мне рот ладонью.

Я впилась зубами в его пальцы, прокусывая кожу. Горячая кровь потекла по моим губам и друид зашипел от боли.

— Ун! Ун! — я снова стала звать моего спасителя когда Хьялдур одернул руку.

— Прекрати, Майя! Нельзя..! — взмолился тот.

— Не зови его! — закричала мать.

Кира снова захохотала и встала передо мной, заграждая своим маленьким телом меня от толпы людей, что один за другим поднимались на ноги. Моя “сестра” выхватила нож с пояса друида и выставила перед собой.

— В море ее! В море! — закричала женщина из толпы.

— Она проклинает нас! — закричала другая.

— Спасает, спасает! — насмешливо закричала в ответ Кира.

И вслед за ней передо мной встал и Снорри, сжимая свои грубые кулаки до белых костяшек. И даже его брат поднялся и встал рядом.

— Нужно заплатить цену! — снова послышалось из толпы.

Люди приближались ко мне, и мои пиявки выглядели на их фоне просто смехотворно. Может Снорри и смог бы побороть многих из них, но в конце концов до меня доберутся. В этот раз уж точно.

Что ж. Паршиво вышло, в конечном итоге.

— Тогда заплатим мной! — вдруг выкрикнула Кира и с широкой улыбкой приставила нож к собственному горлу.

— Сдурела?! — заорала я и кинулась к ней.

Но девочка тут же отпрыгнула от меня, встав на самый край борта драккара. Острый край обсидианового ножа впился в ее тонкую шею и по бледной коже яркой полосой побежала струйка крови.

— Кира, хватит! — завопила я и бросилась к ней, но Хьялдур повалил меня на палубу и крепко прижал по рукам и ногам. — Прекрати! Сестра!

Низкий гул снова раздался под кораблем. Драккар пошатнуло, поднялся ветер.

— Прекрати! Дух! Я умоляю тебя! — едва не плача закричала я. — Я верну свой долг! Я отдам тебе души и тела!

Кира закрыла глаза и прикусила губу.

— Ун мне свидетель!!! — что есть мочи закричала я, царапая ногтями палубу корабля, ломая ногти и раздирая пальцы в кровь.

И вдруг все затихло. Лишь раздался один короткий, будто бы насмешливый крик ворона.

Туман быстро расступился и над нами вновь ярко светило солнце. На горизонте виднелся берег, незнакомый мне, далекий от дома фьорд с острыми серыми скалами и словно борода великана свисающим вниз гигантским зеленым мхом.

Хьялдур наконец отпустил меня, и я кинулась к Кире, спустившейся с борта драккара обратно на палубу. Я крепко обняла ее, сжимая крохотное тело, отчего девочка закряхтела и принялась хлопать меня по спине. Через пару секунд я отпустила ее и прижалась своим лбом к ее лбу, глядя ей в глаза.

— Никогда так больше не делай, поняла? Мне нужны все пиявки. И ты, и все остальные. Поняла?!

Кира улыбнулась и обняла меня в ответ.

Наконец, перед нами появилась самая настоящая возможность. Шанс начать все заново.

Ни я, ни Хьялдур не могли точно сказать как далеко мы уплыли от своего поселения, так как оба ничего не понимали в мореходстве, а весь путь нас окружал туман и дым, однако мы сошлись на мнении, что, вероятно, сильно обогнали войско Коммунахты. Вполне возможно также и то, что они и вовсе не решились идти в эту сторону, но, опять же, не было абсолютно никакой уверенности.

Самые крепкие женщины и подростки тем временем налегли грудью на длинные весла и стали грести в сторону далекого фьорда. Море теперь было безмятежным и спокойным, безветренным, словно издевалось надо мной из-за моего обещания и давало короткую отсрочку. Но я и не собиралась нарушать обещание — моих врагов поглотит морская пучина, это я вполне могу устроить.

Наш драккар быстро приближался к берегу и вскоре над нами нависли высокие скалы фьорда. Довольно странно что в таком месте не было видно ни города, ни даже маленького поселения — обычно большие города строили как раз-таки в подобных местах, так как они являлись отличной бухтой, а скалы сами по себе ограничивали свободу передвижения возможных захватчиков. Эта мысль насторожила меня, однако эйфория от того, что нам всем удалось избежать ужасной смерти радовала меня настолько, что я смогла отбросить все ненужные сейчас мысли в сторону.

Одно все еще беспокоило — людям явно не нравился мой покровитель. Боюсь, что сегодня у меня стало еще больше врагов, и теперь мне действительно стоит быть настороже. Понятия не имею чем им насолил Ун, но, тем не менее, нужно на какое-то время прекратить вести себя так самоуверенно и творить то, что является негласным табу.

Скалы вокруг нас будто бы смыкались огромными, высокими стенами, зажимая крохотный дракар в узкой бухте. Впереди виднелся крутой песчаный берег, затянутый легкой дымкой утреннего тумана, а над ним возвышались склоны, покрытые мхом и ветвистыми елями. Вряд ли в таком месте можно будет найти достаточно пахотной земли чтобы прокормить всех и каждого, но на этот случай у меня уже был готов другой план.

В этом месте, в это время мы не найдем свой новый дом, но создадим его. Соленый воздух наполнял мою грудь с каждым вздохом и я знала, что это начало чего-то нового. Начало поселения, построенного мной. Того места, что станет великим городом. Того места, где родится великое множество сыновей севера, которых я же и поведу в бой на тех, кто посмел напасть на меня.

Будущее сверкало передо мной на берегу, затянутое туманом неизвестности.

И лишь голос друида смог вернуть меня с облаков на землю:

— Только не это место...