Фильм Стэнли Кубрика «С широко закрытыми глазами» установил рекорд по самой продолжительной непрерывной съемке фильма — 400 дней. Его до сих пор никто так и не побил.
Режиссер известен своим беспощадным перфекционизмом - как пример, Тому Крузу пришлось выполнить 95 дублей того, как он открывает и проходит через дверь. Такое выдерживали не все - Харви Кейтель, сыгравший Виктора Зиглера, одного из пациентов персонажа Тома Круза, признался, что ушел из фильма посреди съемок после того, как Кубрик заставил его снимать сцену 68 раз. Известный своим нравом Кейтель не выдержал, назвал постановщика «гребаным безумцем» и покинул площадку.
7 марта 1999 года умер Стэнли Кубрик. Его смерть и выход в том же году его последнего фильма «С широко закрытыми глазами» в известном смысле подытожили историю кино XX века. Да, старое кино кончалось стремительно, но фильмографию Кубрика охотно взяли в новое тысячелетие и зрители и кинематографисты.
Его прохладный, по общему убеждению, взгляд (или ощущение непроницаемости, которым наделено его кино), его технологическая изощренность и неутомимое новаторство, его жанровая вариативность, а также остроумие и желание держать все под контролем стали эталонными для множества ключевых авторов, превратившихся в классиков в начале XXI века. Так что можно утверждать, что Кубрик (с оговорками, конечно) продолжает снимать и через 25 лет после своей смерти. Вот как минимум 10 режиссеров, которых можно уличить в осознанном или неосознанном кубрикианстве.
Кристофера Нолана, который в 2018 году представлял в Канне отреставрированную 70-миллиметровую копию «Космической одиссеи 2001 года», давно подозревают в одержимости кинематографическим наследием Кубрика, однако он скорее не наследник, а искренний поклонник, отдающий дань не столько содержанию, сколько масштабу. При этом, конечно, те или иные элементы кубриковского универсума несложно обнаружить во многих работах Нолана. Если «Интерстеллар» в произвольных пропорциях сводит воедино Тарковского и Кубрика, то «Оппенгеймер», кажется, тематически опирается на «Доктора Стрейнджлава» (делая серьезное лицо), а Джокер Хита Леджера в «Темном рыцаре» невозможен без Алекса из «Заводного апельсина». Технологическое новаторство больших авторских триллеров Нолана и авторская претенциозность выдают в нем прилежного зрителя «Сияния» — фильма, в котором хитроумная форма драпирует диетическое содержание. Кстати, совсем недавно режиссер заявил о своем желании снять хоррор.
2. Ларс фон Триер («Рассекая волны», «Нимфоманка»)
Расхожая цитата из давнишнего интервью Ларса фон Триера: «Смотреть "Барри Линдона" — чистое удовольствие, все равно что есть очень хороший суп». У постмодерниста Триера как одного из самых остроумных, последовательных и влиятельных режиссеров последних 30 лет слишком много кинематографических отцов, чтобы можно было сказать, что именно автор «Барри Линдона» оказал на него решительное влияние. Бергман и Тарковский, пожалуй, куда важнее.
Но из Стэнли Кубрика получился отличный воскресный папа. С ним Триер смог разделить свою любовь к литературе XVIII века, научившись мягкой язвительной иронии и визуальной изощренности. Главное и очевидное свидетельство влияния «Барри Линдона» на Триера — привычка датчанина делить фильмы на главки, предпосылая им барочные закадровые аннотации, как это было в «Рассекая волны» или «Догвилле». Или рекламная красочность депрессивной трилогии «Антихрист», «Меланхолия», «Нимфоманка».
3. Пол У.С. Андерсон («Шопинг», «Сквозь горизонт»)
Обычно среди наследников Кубрика по прямой называют других Андерсонов: Уэса Андерсона, который так любит симметрию, или Пола Томаса Андерсона — автора «Нефти» и «Мастера». Но наследие, если речь заходит об искусстве, редко переходит по праву — чаще всего его берут без спроса. Режиссер «Смертельной битвы» и великой трэш-серии «Обитель зла», муж Миллы Йовович, Пол У.С. Андерсон — идеальное тому подтверждение.
Уроженец предместий Ньюкасла пришел из телевидения в большое кино с дебютом «Шопинг», в котором молодые хулиганы честно косплеили героев «Заводного апельсина» (Джуд Лоу изображал кого-то вроде Алекса). А андерсоновский «Сквозь горизонт» кажется курьезным и одновременно эффектным миксом «Космической одиссеи» и «Сияния» — Сэм Нилл в своем безумии ничем не хуже Джека Николсона. Да, веселый самозваный племянник Кубрика не заявлял о своем глубоком духовном родстве с ним, но никогда не стеснялся пользоваться его столовым серебром.
4. Джеймс Грей («Затерянный город Z», «К звездам»)
Хорошо образованный, интеллигентный певец Брайтон-Бич, патриархальных ценностей и родственных противоречий на первый взгляд на Кубрика почти ничем не похож. Его ключевые фильмы — тихие семейные истории, утопленные в хорошо знакомой режиссеру городской среде: главные события в его кино случаются на районе или на кухне. Однако две работы значимо вываливаются из ряда этих домашних историй — отчет о путешествии на край ойкумены из начала XX века «Затерянный город Z», в котором Грей рассказывает историю пропавших на Амазонке британских исследователей, и грандиозное космическое приключение «К звездам», где герой Брэда Питта отправляется на край Солнечной системы, чтобы встретиться с отцом.
Маршруты обоих фильмов отсылают к «Космической одиссее». Перед тем как запустить в производство свою фантастическую ленту, Грей признавался в любви к шедевру Кубрика, указывая в качестве первоисточника «Сердце тьмы» Джозефа Конрада. Стоит ли удивляться, что настоящим «черным обелиском» в его версии оказывается душа другого человека. Те еще потемки.
5. Джонатан Глейзер («Побудь в моей шкуре», «Зона интересов»)
Джонатан Глейзер пришел в большое кино из рекламы и музыкального видео. Снимал для Radiohead, Massive Attack, Ника Кейва. Пожалуй, этим можно объяснить эффектную непроницаемость его работ. О стилистической зависимости Глейзера от Кубрика стали всерьез говорить после выхода «Побудь в моей шкуре» — сюрреалистической истории соблазнительной инопланетной заготовщицы человеческого белка, скитающейся по Англии в поисках бесхозных мужчин.
Формальных причин сравнивать стиль Кубрика и Глейзера не так уж много, но объединяет обоих умение магнетизировать и удерживать зрительский взгляд — абстрактное ощущение странного, которое транслирует их кино. Сцена рождения инопланетянки в исполнении Скарлетт Йоханссон в своей психоделике вполне сравнима с путешествием астронавта Боумана через Звездные врата в финале «Одиссеи». Если говорить о перекличках сюжетных и тематических, то нельзя не вспомнить прошлогодний фильм Глейзера «Зона интересов», рассказывающий о повседневной жизни коменданта нацистского концлагеря. Наверно, что-то подобное мог бы снять Кубрик, если бы не закрыл свой проект «Арийские бумаги» после выхода «Списка Шиндлера» Стивена Спилберга.
6. Дэвид Финчер («Исчезнувшая»)
Еще один пришелец в кино из мира клипов и рекламы, Дэвид Финчер всегда, как и Кубрик, мечтал о полном режиссерском контроле над своими произведениями. И, что важно, нередко этого контроля добивался, несмотря на противостояние больших студий. Из современных режиссеров Финчер в наибольшей степени напоминает Кубрика как лютый перфекционист. Однако не только визуальная тщательность, умение работать с литературными первоисточниками или одержимость властью на площадке и в монтажной позволяют увидеть в Финчере продолжателя Кубрика. Здесь преемственность на уровне тона, особенно когда речь заходит об изображении любовных перипетий. Своей интонацией сцены из супружеской жизни в «Исчезнувшей» ощутимо напоминают «С широко закрытыми глазами» или даже «Лолиту» — пожалуй, никому из современных режиссеров не удается говорить о черных дырах на месте потухшей страсти с такой ледяной безжалостностью.
7. Сэм Мендес («Морпехи», «1917»)
Не нужно быть киноманом, чтобы различить в «Морпехах» Сэма Мендеса эхо «Цельнометаллической оболочки». Оба фильма обладают двухчастной структурой, которая делит повествование на фактически равные главы — учебку и войну (чуть позже подобным образом сконструирует свою «Девятую роту» Федор Бондарчук),— оба заставляют главных героев-морпехов начитывать идиотские кричалки про родную винтовку, оба лишь отчасти являются политическим высказыванием (и там и там неисправимая человеческая природа важнее сиюминутной политической конъюнктуры).
Изобретательный Мендес явно в восторге от стиля Кубрика. Это подтвердил и другой его фильм про войну — снятый имитированным одним планом «1917». Одержимый позднее стедикамом Кубрик в конце 1950-х, конечно, и мечтать не мог о современных операторских технологиях для своих «Троп славы», что, впрочем, не мешает этому фильму и сегодня оставаться одним из сильнейших высказываний на тему Первой мировой войны.
8. Кантен Дюпьё («Смени лицо»)
Отсидевший семь лет в психушке за убийство одноклассников американский школьник с французским именем Блез выходит на свободу. У ворот исправительного учреждения его встречает приятель, который объясняет, что жизнь за прошедшие годы фантастически изменилась. Теперь уличные хулиганы пьют из бутылочек 0,33 не пиво, а молоко; бейсбольный мяч распух и стал квадратным; а чтобы быть нормальным пацаном, Блезу предстоит сменить лицо — подправить подбородок. Трудно со всей определенностью сказать, читал Дюпьё роман Бёрджесса или смотрел фильм Кубрика, однако влияние «Заводного апельсина» на этот фильм французского абсурдиста неоспоримо. Но даже если бы «Смени лицо» в фильмографии Дюпьё не было, мастеру концептуальной комедии обязательно нашлось бы место в этом списке. Слишком уж сильно отдает Кубриком присущее Дюпьё парадоксальное чувство юмора. Если бы можно было представить ремейк «Доктора Стрейнджлава» в современных обстоятельствах — то снимать его стоило бы именно режиссеру «Жвал» и «Курение вызывает кашель».
9. Альфонсо Куарон («Гравитация»)
Мексиканец Альфонсо Куарон — постановщик невероятно широкого диапазона и уже в этом смысле сравним со Стэнли Кубриком. Ему легко покоряются и компактные человеческие истории, и крупномасштабная фантастика. Но «Гравитация» — особая история. Диалог, а точнее, спор с «Космической одиссеей» здесь заложен уже на уровне названия: фильм Кубрика — о пути в неизведанное, а Куарона — о пуповине гравитации, которая надежно притягивает человека к Земле, где ему самое место. Визуальные рифмы бесчисленны; особенно эффектна концовка, в которой героиня Сандры Буллок выползает из воды как какая-то древняя кистеперая рыба. Трогательным оммажем Кубрику выглядит и технологическое новаторство Куарона, сделавшего свой фильм для модного в то время кинотеатрального 3D.
10. Николас Виндинг Рефн («Бронсон», «Драйв» и «Вальгалла: Сага о викинге»)
Эмоциональная отмороженность, свойственная всем героям Рефна без исключения, безусловно сближает его работы с «Заводным апельсином», «Сиянием» и «Космической одиссеей». О присущей Рефну визуальной изощренности и говорить, наверно, не стоит. Да, успешно счищая со своих персонажей тонюсенький слой человеческого с помощью неона, глянцевой картинки и синтетического саундтрека, Рефн в чем-то уподобляется Кубрику-энтомологу, но что-то подсказывает, что кивки датчанина в сторону классика не несут в себе сущностной нагрузки.
Рефн скорее позер и модник, а его кубрикианство не что иное, как элемент общего карго-культа, членами которого являются почти все современные режиссеры, маниакально работающие над тем, чтобы произвести на зрителя оглушительное впечатление. Порой кажется, если снимать, как Кубрик, и регулярно передавать приветы его фанатам, можно однажды забраться на его высокий пьедестал. Это по-своему трогательное, теплое, человеческое заблуждение.
Кино — искусство движения. И режиссеры часто переезжают с места на место.
Альфред Хичкок на съемках фильма «Ребекка». Лос-Анджелес, 1940
Не только в поисках подходящей натуры или из-за отсутствия карьерных возможностей, от страха цензуры или по совокупности самых разных причин. Не только потому, что их преследуют за те или иные реальные или выдуманные грехи и проступки. Порой кажется, что двигаться их заставляет не желание или обстоятельства, а сама логика кинематографа — необходимость следовать за кадром, как за уходящим поездом. Девять маршрутов исхода и побега — от Альфреда Хичкока до Романа Полански.
1. Альфред Хичкок: карьерист
из Англии в США
С американской киноиндустрией Хичкок фактически был связан с самого старта своей карьеры — он начинал с рисования титров для английского филиала Famous Player-Lasky (в дальнейшем — Paramount). Хотя свой режиссерский стиль сформировал, конечно, в Британии, а дебютировал и вовсе в Мюнхене на UFA, где познакомился с Мурнау и надышался воздухом немецкого экспрессионизма. Америка всегда маячила где-то рядом — уже в начале 1930-х он объехал Штаты со своей супругой и соавтором Альмой Ревиль. А в 1938-м был подписан контракт с великим продюсером RKO Pictures Дэвидом О. Селзником. Ретроспективно кажется, что переезд в Америку раньше или позже для Хичкока был неизбежностью. Америка попросту сулила ему другой масштаб. И в самом начале 1939-го, продав имение, взяв жену, дочь, кухарок, двух собак и оставив британское кино в одиночестве переживать очередной кризис, Хич отправил в Нью-Йорк. Что он потерял? Немногое. В 1930-х, да и много позднее, кинематограф в Великобритании считался занятием так себе (не джентльменское дело), и его карьера в Старом Свете, очевидно, уперлась бы в стеклянный потолок. Америка же дала Хичкоку возможность сказочно разбогатеть и снять свои главные фильмы. Впрочем, осадочек остался. В Англии остались мама и брат (отказавшиеся последовать за режиссером и умершие в 1942-м), остался Лондон под немецкими бомбардировками, а старший товарищ и первый продюсер Хичкока Майкл Бэлкон называл его «дезертиром». Конечно, главный британец в Голливуде помогал родине чем мог: активно работал на пропаганду британского Министерства информации (огромная работа была проведена после войны над фильмом «Факты о немецких концентрационных лагерях»), снимал короткие метры. Но оттаяла Британия поздновато. На склоне жизни, когда принять титул лично он уже не мог по состоянию здоровья, королева посвятила его в рыцари. Через пару месяцев после получения новости о титуле режиссер умер.
2. Герберт Раппапорт: иностранный специалист
из Германии в США, а затем — в СССР
Герберт Раппапорт и Ганс Леберехт на съемках фильма «Свет в Коорди». ЭССР, 1955
Герберт Раппапорт родился в Вене, его отец был психоаналитиком и очень хотел, чтобы сын стал юристом. Но Герберт грезил кино и довольно рано сумел стать частью киногруппы Пабста. Вместе с ним он оказался в Америке, когда к власти в Германии пришли нацисты. Там судьба свела его с режиссером Фридрихом Эрмлером и наркомом кино Борисом Шумяцким, которые набирались опыта, намереваясь отстроить в Крыму свой, советский Голливуд. Они искали технологии и специалистов. И коммуниста Раппапорта, очевидно, убеждать долго не пришлось. Он приехал в СССР со своей машиной и в статусе завидного жениха и подающего надежды постановщика, знающего толк в голливудском процессе, осел на «Ленфильме». С 1936-го мучительно мечтал о советском паспорте (без паспорта не брали в партию), пока одну за другой клали на полку его первые советские картины: антифашистский «Профессор Мамлок» был снят с экранов после пакта Молотова—Риббентропа, а шпионский «Гость» — после победы над японцами в Монголии. Паспорт австрийскому еврею Раппапорту вручили только в 1940-м — за «Музыкальную историю» (его соавторам за фильм досталась Сталинская премия). А уже в июне 1941-го этот паспорт отобрали, разорвали, а самого новоиспеченного гражданина СССР заперли с обещанием выслать из Ленинграда как немца и потенциального коллаборанта. В итоге помогли связи Эрмлера и невероятное везение, которое дало Раппапорту дожить до октября, когда из осажденного города их с беременной женой, художницей кино Людмилой Шильдкнехт, вывезли на самолете через Ладогу. Отъезд в Штаты и СССР помог Раппапорту выжить — его венская родня при нацистах погибла,— а после войны он смог вернуться в кино, сначала работал режиссером в Эстонии, потом вернулся на «Ленфильм», чтобы снять один из самых известных ленинградских детективов — «Два билета на дневной сеанс». Под конец жизни его даже отпустили из Союза на встречу выпускников венской гимназии, которую он окончил 50 лет назад. Туда же, в Вену, к семейным могилам перевезли после смерти и его прах.
3. Фриц Ланг: инакомыслящий
из Германии в США
Кэтлин Кейс, Фриц Ланг и Гленн Форд на съемках фильма «Человеческое желание». Лос-Анджелес, 1954
Широко распространенный миф о Фрице Ланге гласит, что немецкий гений покинул родину после запрета его фильма «Завещание доктора Мабузе» в 1933-м. Ответственный за запрет доктор Геббельс пригласил режиссера на разговор и в память о былых успехах (например, о «Нибелунгах») предложил заняться созданием подлинно национал-социалистического кино, его даже не смущали еврейские корни Ланга. Взяв сутки на раздумья, автор «Метрополиса» сел на самолет и отбыл из Берлина в Париж, даже не сняв денег в сберкассе. (Уезжавший после поджога Рейхстага Уайлдер все-таки успел сунуть наличные в подкладку шляпы.) Прожив несколько лет во Франции, Ланг оказался в США, где за 20 лет снял больше 20 фильмов. В Германию он вернулся в середине 1950-х. Последнее время этот миф о стремительном отъезде, впрочем, подвергается пересмотру. До тайного обеда с Геббельсом было другое мероприятие — своего рода светское событие, посвященное будущему германского кинематографа в будущем рейхе, на него были приглашены значимые игроки отрасли. Помимо «Нибелунгов» хозяин вечера восхищался «Броненосцем "Потемкин"» Эйзенштейна и «Анной Карениной» с Гретой Гарбо. Так что едва ли Ланг очень удивился, когда, чуть позднее, уже после запрета «Завещания», его вызвали на беседу и сделали предложение, от которого было так трудно отказаться. Не придал страшного значения отъезду и Геббельс: штампы в паспорте Ланга свидетельствуют, что летом 1933-го он еще возвращался в Берлин, чтобы уладить какие-то свои дела. А министр пропаганды, в свою очередь, вовсе и не думал отказываться от любви к кинематографу Ланга: в октябре того же года, празднуя день рождения, Геббельс устроил своим гостям показ дефицитного «Завещания доктора Мабузе». Ланг, впрочем, в этот момент уже готовился к съемкам своего французского проекта «Лилиом».
4. Джозеф Лоузи: коммунист
из США в Англию
Джозеф Лоузи и Моника Витти на съемках фильма «Модести Блейз». Шеппертон, 1965
Астматик Лоузи родился в американском Висконсине, в школе учился в одном классе с другим великим режиссером Николасом Реем, а после школы почти сразу устремился на восток: сначала в Нью-Йорк, где начал писать для газет и журналов про театр и книги, а затем — в Германию, где судьба свела его с Брехтом. В 1935-м он, как корреспондент Variety, оказался в Москве. В Америку Лоузи вернулся окончательным коммунистом. Джозеф Лоузи — классический пример, когда разговор заходит о послевоенной охоте на ведьм и жертвах маккартизма. В самом начале 1950-х Лоузи намекнули, что он вот-вот будет вызван в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, и режиссер решил задержаться на съемках в Италии, предпочел участь невозвращенца. Потом была Англия, где карьеру удалось выправить только к середине 1960-х (поначалу в фильмах опального режиссера попросту отказывались сниматься актеры-соотечественники, видевшие в этом угрозу для карьеры). Но и Англия не стала надежным вторым домом: налоговые органы погнали Лоузи за счастьем во Францию. Неслучайно среди ключевых тем для Лоузи — потеря идентичности. Вынужденная эмиграция никому не дается легко, по Лоузи она проехалась. «Я думал, что скоро умру из-за проблем с сердцем, я сидел на краю тротуара в самом центре Лондона, посреди потока машин, потому что стоя задыхался… Это была просто паника: у меня не было ничего — ни семьи, ни любви. У меня не было ни денег, ни работы»,— писал он в мемуарах о годах изгойства. Это чувство неприкаянности наполнит его кино совершенно особым, не буквальным саспенсом. «Близкий незнакомец» (1956), «Безжалостное время» (1957) и, конечно, «Мсье Кляйн» (1976) во многом об этом.
5. Стэнли Кубрик: анахорет
из США в Англию
Стэнли Кубрик на съемках фильма «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не нервничать и любить бомбу». Шеппертон, 1963
Американец Кубрик решил перебраться в Англию в начале 1960-х. Причиной для переезда — в его случае в отличие от Лоузи — стала не политическая необходимость, а жажда творческой свободы. Студийная система Голливуда измотала режиссера уже на «Спартаке», так что следующий свой фильм — «Лолиту» — режиссер решил сделать в Британии (казалось, что в Европе цензура мягче). Переезд не обставлялся как окончательный, но был куплен дом, гараж которого превратили в монтажную. Задержаться в Англии пришлось из-за бракоразводного процесса Питера Селлерса, вместе с которым они работали над «Доктором Стрейнджлавом». Познав все прелести тихой деревенской жизни через континент и океан от фабрики грез, Кубрик решил остаться в Великобритании навсегда. Даже съемки вьетнамской войны в «Цельнометаллической оболочке» и нью-йоркских улиц в «С широко закрытыми глазами» не заставили его покинуть удобное поместье Чайлдвикбери, где было так удобно читать, заниматься разработкой замыслов, держаться на почтительном расстоянии от светской жизни и соответствующих новостей. Стилем работы Кубрика позднее в своих интервью восхищался Том Круз, кажется искренне не понимавший, чего в его манере поведения больше — аэрофобии, авторской мании контроля или особого удовлетворения тем фактом, что практически все вопросы кино можно решить с помощью телефонной конференции. Можно только фантазировать, как расцвел бы анахорет Кубрик во время ковидных карантинов.
6. Луис Бунюэль: репатриант
из Испании в Мексику и обратно
Жанна Моро, Луи Маль и Луис Бунюэль на съемках фильма «Вива, Мария!». Мехико, 1965
Гражданская война перекроила культурную карту Испании, убив одних творцов, как это случилось с Федерико Гарсиа Лоркой, и изгнав других — такая участь ждала Бунюэля. Но нельзя сказать, что уроженец Сарагосы мало путешествовал до этого. Уже в 1917-м он переехал в Мадрид, чтобы оттуда устремиться в Париж (там будет снят «Андалузский пес»), а затем в Голливуд, где столкнется с Чаплином и Эйзенштейном. Тридцатые, провозглашение Второй республики и война застали его на родине. Откуда по делам республиканского правительства он последний раз уедет в 1938-м. Дальше будет война, долгие годы работы в нью-йоркском МоМа, конфликт с Дали и увольнение из-за его мемуаров, а потом — Мексика. Вернуться оттуда в начале 1960-х в Испанию Бунюэля убедит знакомство с молодым Карлосом Саурой. Однако у снятой на родине «Виридианы» не будет шансов перед лицом испанских католических цензоров. «Кощунственным» назовет фильм и ватиканская газета «Оссерваторе романо». Запрет в Испании будет снят только в 1975-м, после смерти Франко. Скандал с удостоившимся в Канне «Золотой пальмовой ветви» фильмом заставит режиссера вернуться в Мексику, чтобы снять там «Ангела-истребителя», чрезвычайно убедительное доказательство тому, какая это ошибка и ужас — не иметь возможности выйти из комнаты.
7. Ингмар Бергман: неплательщик налогов
из Швеции в Германию
Ингмар Бергман на репетиции спектакля «Игра снов» в «Резиденцтеатр». Мюнхен, 1977
Утвердившийся к середине шестидесятых в статусе живого национального классика Ингмар Бергман получил в свое распоряжение национальный театр «Драматен», чтобы уже к концу десятилетия пережить собственную «отмену». Крайне политизированная среда второй половины 1960-х Бергману, очевидно, не подходила: в театральной школе ему кричали «бу» прогрессивные студенты, а через три года после начала работы в «Драматене» режиссер подал в отставку и скрылся зализывать душевные раны в соседней Норвегии. Из этого первого добровольного изгнания он вернулся домой триумфатором — элитист превратился в чуть ли не народного автора (по крайней мере, если судить по телевизионным «Сценам из супружеской жизни»). А если и не превратился — то таковым его безусловно сделал второй отъезд, связанный уже не с кризисом идей и взглядов, но с финансовыми отчетностями его кинокомпании. Самоизгнание в Мюнхен в 1976-м сделало Бергмана национальной иконой борьбы с системой шведского налогообложения. Конфликт Бергмана с налоговиками, в отличие от большинства его фильмов, был понятен каждому шведу. Еще больше керосина в огонь праведного гнева подлила разве что Астрид Линдгрен, написавшая министру финансов открытое письмо о том, что ее налоговое бремя, по подсчетам бухгалтера, составляет 102% годового дохода. После развернувшегося скандала социал-демократы, руководившие Швецией сорок с лишним лет, проиграли выборы. И уже в 1978 году Бергман смог отметить 60-летие на любимом острове Форё. Впрочем, окончательное возвращение на родину состоялось только в восьмидесятые.
8. Син Сан Ок: дорогой гость
из Южной Кореи в КНДР
Чхве Ын Хи и Син Сан Ок в аэропорту Сеула, 1989
Автор отличных нуаров, начинавший свою кинокарьеру после обретения Кореей независимости от Японии, Син Сан Ок приобрел известность в большом мире не столько благодаря замечательным фильмам своей кинокомпании или репрессиям, обрушившимся на нее в годы правления Пак Чжон Хи, а куда более увлекательному с точки зрения кинематографа сюжету — дело в том, что его похитил поклонник. Но не простой, а высокопоставленный и к тому же очень увлеченный кинематографом. Сначала в 1978 году в Гонконге исчезла жена Сина, актриса Чхве Ын Хи, а затем там же был похищен отправившийся на поиски супруги режиссер. В следующий раз звездную пару корейского кинематографа увидели на фотографиях из Пхеньяна. Несколько лет было потрачено на перевоспитание зарубежного кинематографиста, а затем состоялась встреча с новым продюсером, автором трактата «О киноискусстве» и корейским генсеком Ким Чен Иром. В КНДР Син Сан Ок снимет всего шесть фильмов (запечатлеет первый в истории северокорейского кино поцелуй и первое крушение поезда). Главный или по крайней мере самый масштабный из них — фильм «Пульгасари», в котором средневековая корейская Годзилла мучает крестьян и поедает железо. Именно успех этой метафоры борьбы с капитализмом позволил режиссеру с женой отпроситься для проведения переговоров о прокате в Австрию, где они успешно ушли от слежки и постучались в двери американского посольства.
9. Роман Полански: обвиняемый
из Европы в США и обратно
Роман Полански, Катрин Денёв и Джин Гутовски во время съемок фильма «Отвращение». Лондон, 1964
Роман Полански рано начал убегать — искать дыры в заборе его научило Краковское гетто, конечным пунктом побега из-за колючей проволоки часто становился кинозал, в котором крутили пропагандистские фильмы. Позже он мало где задерживался надолго. Уже в начале 1950-х, еще до съемок в «Поколении» Вайды, он думал доплыть до острова Борнхольм или каким-то невероятным образом затеряться в поезде «Москва — Париж» и так оказаться, наконец, на Западе, где ему не грозила трехлетняя военная служба. Избежать службы в итоге помогло поступление в киношколу в Лодзи. После Лодзи он на год уедет в Париж со своей тогдашней женой актрисой Барбарой Квятковской. Бежать из Франции обратно в Польшу его убедит только возможность снять свой дебютный фильм «Нож в воде», а его успех, в свою очередь, позволит покинуть социалистическую родину очень надолго: стараниями продюсеров-британцев Майкла Клингера и Тони Тенсера он сначала снимет «Отвращение» и «Тупик», а затем отправится из Западной Европы покорять Штаты. Даже не особенно глубокое изучение биографии Полански может навязать ощущение, будто за режиссером всю жизнь кто-то или что-то гонится. И детство в гетто, и уклонение от армейской службы, и бегство от социалистической уравниловки, затем зверское убийство жены Шарон Тейт, пока сам он был в отъезде в Европе, и побег от этой трагедии снова в Европу — в валлийского «Макбета» и итальянскую безделушку «Что?» — все это не просто так. Однако самым прискорбным и стыдным событием в этом жизненном сюжете стало дело об изнасиловании 13-летней Саманты Гейли. Выдвинутые в 1977 году обвинения заставили Полански срочно покинуть США, почти полвека он живет и работает под страхом экстрадиции.
"сплошная работа и отсутствие развлечений превращают Джека в зануду"
в свежее хоть не заходи, столько "уникальных" постов про Навального что походит на атаку
больше нравилось читать споры про ихнее и наше метро
пора устроить информационный карантин и например пересмотреть старое доброе кино
на что в этот раз попробую (хотя не представляю это возможным, боюсь глубокого погружения в фильм) обратить внимание, какие Гаррету Брауну удалось снять кадры при помощи "стедикама"