Ванти. Глава вторая.⁠⁠

Глава вторая. У меня мало друзей, но они обо мне всегда помнят.  ©Гектор Шульц

Сидя в небольшом летнем кафе, которое доживало последние теплые дни перед предстоящими холодами, я осторожно потягивала кофе и смотрела за тем, как пьет свой чай Ванти. Он морщился, делая первый глоток, потом смешно фыркал и, по мере осознания того факта, что живительное тепло разливается в желудке, его глаза сияли ярче прежнего, а на лице замирала трогательная улыбка.

Понятия не имею, чем я думала, когда решила пригласить незнакомого мне человека на чашку кофе в свой обеденный перерыв, но ни капли не пожалела. Мне не доводилось еще видеть таких странных людей, как Ванти.

- Почему ты меня так внимательно изучаешь? – робко спросил он, рассматривая клеенчатую скатерть на столе и сжимая в своих широких руках стакан с остывающим чаем.

- Почему ты боишься на меня посмотреть? – вопросом на вопрос ответила я. Паренек покраснел и машинально взъерошил волосы, став похожим на уморительного ежика.

- Многим не нравится, когда я на них смотрю, - спустя пару мгновений ответил он.

- А если я тебе разрешу смотреть на меня? – странно, но в моих словах не было и грамма сарказма. Ванти хмыкнул и застенчиво поднял глаза, чтобы вновь их опустить через какое-то время.

- Прости. Ты очень красивая. Мне нравятся твои глаза. Они добрые.

- Спасибо, - рассмеялась я. – Чаще всего мне говорят, что мои глаза жесткие и злые.

- Это говорят те, кто не может заглянуть внутрь.

- Как это мило, Ванти.

- Пожалуйста, Алиса, - он пробовал мое имя на вкус и улыбался, произнося его снова и снова.

- Кем ты работаешь в компании? – но паренек задорно хохотнул и поджал губы, будто боясь своего поведения.

- Извините. Я работаю на почте, а здесь подрабатываю курьером. Меня многие знают, - Ванти нахмурился и принялся катать шарик из хлебных крошек. – Они любят смеяться, но я знаю, что они делают это не со зла.

- Да, да, - протянула я. Он даже не догадывался о том, что был неправ. Над ним смеялись потому, что людям нравится унижать тех, кто слабее них, кто располагается ниже на социальной лестнице и тех, кто на них ни капли не похож.

- Но у меня есть друзья, - настроение паренька менялось очень быстро. Только что он грустил и вот уже улыбается, а его зеленые глаза радостно сверкают. – Их мало, но они обо мне помнят.

- Это здорово.

- А у тебя есть друзья?

- Да. Один или два друга, - честно ответила я. Ванти серьезно взглянул на меня, а потом покачал головой, будто не желал признавать этот факт.

- У меня тоже мало друзей, но они хорошие.

- Расскажи о них, - беседа с Ванти меня никоим образом не напрягала. Наоборот, на душе стало тихо и спокойно. Солнце еще грело, ветер не был ледяным, а кофе был обжигающе горяч и пах жареными зернами.

- В этом здании работает Леня. Он уборщик, - кивнул паренек, доливая себе чай из стеклянного чайника. – Хочешь печенье?

- Внезапное предложение, - опешив, рассмеялась я, доставая из кармана пальто сигареты. – Заказать печенье?

- Нет, - улыбнулся Ванти, снимая со спины рюкзак, который я поначалу не заметила. Рюкзак был маленьким и потертым, как и вся одежда моего нового знакомого. Правда в Ванти была одна отличительная черта. Его одежда была старой, но бережно заштопанной и что немаловажно, чистой, в отличие от тех, кто частенько бывает неряшливым. – Держи.

- Ой, спасибо, - я с сомнением взяла что-то, завернутое в обычные салфетки. В воздухе разлился сладкий аромат свежей выпечки.

- Я сам испек, - робко сообщил Ванти, сжимая руки от волнения. – Если не хочешь, то можешь потом съесть. Я часто даю ребятам из офиса свое печенье.

- Хоть они этого недостойны, - пробурчала я тихо и, развернув бумагу, достала маленький кругляш. Печенье было теплым, несмотря на прохладную погоду. Рискнув, я откусила кусочек и расплылась в блаженной улыбке. Вкус у лакомства оказался просто невероятным. Ванти с тревогой за мной наблюдал. – Боже, просто потрясающе. Имбирное, как я люблю.

- Спасибо.

- Тебе спасибо, - своим ответом я заставила паренька покраснеть. – Мужчина, который умеет печь, сейчас на вес золота.

- Не нужно золота, я готов отдать его просто так. Хочешь еще? У меня много есть. День долгий, вот и беру с собой побольше.

- Буду тебе благодарна, - я осторожно приняла в руки еще один сверток с печеньем, который аккуратно убрала в сумку под сияющим взглядом Ванти. – Кто этот Леня?

- С ним я познакомился случайно, - тихо начал Ванти. – Я говорил о том, что работаю на почте. Доставляю посылки по району или в ближайшие офисы. Однажды мне пришла посылка для Лени из далекой Армении. Когда я взял в руки эту коробку, то почувствовал странное тепло, которое буквально ласкало мое сердце. Прости, звучит так, будто я чокнутый.

- Не извиняйся. Ты не чокнутый, - ободряюще улыбнулась я. Паренек порозовел и вновь прильнул к чашке с чаем.

- Я нашел Леню в подсобке для технических служащих, куда меня направил охранник. Его напарник еще пошутил, что к уборщику он курьером не устраивался и мне выписали пропуск. Леня оказался полным армянином с большим носом и добрыми глазами. Правда, когда он увидел адрес на посылке, то заплакал. В промежутках он выкрикивал непонятные слова на другом языке. Я понял только одно слово. «Мама». Знаешь, я всегда узнаю это слово, на каком бы языке оно не звучало. А Леня продолжал плакать и прижимал к себе посылку с таким видом, будто это было настоящее сокровище. Когда он немного успокоился и позволил налить ему немного чая, я помог ему открыть посылку. Там лежало письмо в целлофановом пакете, шерстяные носки и необычная лепешка, которую я никогда не пробовал, хотя очень люблю печь. Наверное, письмо положили в пакет, чтобы оно не испачкалось и Леня смог его прочитать. Я тоже заворачиваю печенье в салфетки, чтобы не испачкать рюкзак или свои вещи. А потом Леня начал читать это письмо вслух. Он читал его и переводил мне. Не знаю, почему он решил поделиться, но меня это очень тронуло, - Ванти смахнул одинокую слезинку, оставившую на его щеке мокрую дорожку, и продолжил. – В ту ночь я не мог уснуть. Думал о Лене, его маме, своей маме и тех носках, которые были в посылке. Он уехал в большой город на заработки десять лет назад и очень сильно поругался с мамой по этому поводу. Десять лет они не разговаривали, а Леня не был дома. Утром я собрал деньги, которые откладывал с каждой зарплаты и отнес их Лене, чтобы он смог поехать домой. Знаешь, как сильно он ругался. В какой-то момент мне стало страшно, но этот большой человек с добрыми глазами вдруг обнял меня и прошептал что-то непонятное. Почему-то мне показалось, что он сказал добрые слова. Потом он уехал и я не видел его неделю, а когда Леня вернулся, то подарил мне такие же носки, как ему связала его мама.

- Удивительно, - без тени сарказма произнесла я, проглотив странный комочек, возникший в груди, и с улыбкой смотрела за тем, как Ванти встал из-за стола, задрал левую штанину и продемонстрировал мне краешек шерстяного носка. Серого, грубого и простого носка.

- Да. Я так радовался, что Лене пришлось поить меня чаем и дать еще одну лепешку, чтобы я замолчал, - рассмеялся паренек. – Теперь я всегда ношу эти носки, а они меня греют и берегут от простуды. Для курьера нет ничего страшнее простуды, ведь тогда ноги ломит, и ходить трудно. Иногда я забегаю к Лене вечером, перед его сменой, и мы играем в шахматы, пьем чай и говорим обо всем на свете. Леня частенько злится на меня, когда я его обыгрываю. Приходится уступать, чтобы мой друг улыбался.

- Ты хороший друг, Ванти.

- Спасибо Алиса. Хочешь еще кофе?

- Нет, мне уже пора. Обеденный перерыв закончился пять минут назад. Пора работать.

- Жаль. Время очень быстро пролетело. Оно всегда быстро пролетает, когда случается что-то хорошее, - расстроенно хмыкнул парень и, встав из-за стола, помог мне отодвинуть стул и даже протянул руку, чтобы я на нее оперлась. Его ладонь была широкой, крепкой и на удивление теплой, несмотря на прохладу.

- Ты прав.

- Мы еще увидимся? – он поднял на меня глаза, и я увидела, что в его глазах робко тлела надежда.

- Вполне возможно, Ванти.

- Пока Алиса. Я очень рад нашему знакомству, - он помахал рукой, а затем потупил взгляд вниз, как было до нашей встречи, и направился к переходу.

- Пока, - я поджала губы и, охнув, бросилась к стеклянным дверям в офисный центр. Первый рабочий день и уже опоздание.

Конечно, Денис Алексеевич был в курсе моего опоздания. Марина, которую я невежливо, а на самом деле заслужено оскорбила, пожаловалась моему боссу, и тот ждал меня возле рабочего места с крайне недовольным видом. Вздохнув и нацепив льстивую улыбку на циничное лицо, я направилась прямиком к нему.

- Денис Алексеевич, я…

- Алиса, мне кажется, я дал ясно понять, что все мы – одна большая семья, - тихо начал он. Подобная тишина в разговоре с начальством всегда означает одно. Тебя сейчас будут казнить. Поверьте, куда лучше, когда на вас орут и мордуют ругательствами. Недовольство, высказанное тихим и спокойным голосом, ранит куда сильнее.

- Да, вы правы, - я постаралась ответить, как можно более вежливо.

- Из-за чего вы поругались? Мне нужна правда.

- Я заступилась за курьера, - Марина, стоящая позади босса с наглой физиономией, поперхнулась и мгновенно побледнела. – Может, в компании все являются семьей, но я считаю, что нельзя издеваться над тем, кто ниже тебя по социальному статусу.

- Верно,- буркнул Денис Алексеевич, почесав полными пальцами вспотевший лоб. – Над кем вы смеялись, Марин? И не лги. Ты знаешь мое отношение к правде.

- Просто пошутили над курьером Ванькой. Помните того дурачка, что ребятам кофе таскает и попутно корреспонденцию разносит?

- Да, Ванти, - руководитель улыбнулся, чем изрядно меня удивил. Впрочем, мой новый знакомый давно работал в этом районе и запросто мог пересечься даже с генеральным директором, что уж тут говорить о Денисе Алексеевиче.

- Вы его знаете?

- Конечно. Хороший паренек, которому немного не повезло в жизни. Ну да ладно. Марина, я надеюсь, что подобных эксцессов больше не будет, - сказано это было весьма грозным и суровым тоном, из-за которого холеная девушка нервно пожала плечами. – А ты, Алиса, терпимее относись к тем, с кем тебе предстоит работать бок о бок.

- Извините, Марина, - холодно ответила я, смотря поверх головы блондинки. Та в долгу не осталась и также сухо извинилась, но мы обе понимали, что искренности в этих словах не было вовсе.

- Вот и чудесно. А теперь за работу. Марина, зайди ко мне в конце дня с отчетом, что я просил, - блондинка кивнула и, грациозно виляя спортивной задницей, удалилась к своему столу. Я же проводила взглядом босса и устало бухнулась на стул. Первый день, а я умудрилась найти не только нового друга, но и нажила стервозного врага. Да и плевать, пора работать.

И поработала я довольно продуктивно, подписав контракты с двумя модными лейблами, которые активно раскручивали начинающих звездочек рэпа и соула. Я такую музыку не любила, предпочитая старых ирландских или американских панков, но виртуозно владела языком, расписывая преимущества работы с нашей компанией. Денис Алексеевич удивленно присвистнул, когда я зашла вечером в его кабинет с первым отчетом. Руководителя порадовал тот факт, что я умудрилась принести компании миллионную прибыль в свой первый рабочий день. Получив свою порцию благодарностей и вдохновляющих речей, я вежливо попрощалась с боссом и вышла из почти опустевшего офиса. Безумно хотелось рома с колой и домой, в теплую кроватку. Но рома хотелось больше.

Идя по многолюдным улицам, наполненным уникальным колоритом, который присущ всем большим городам, я слушала «Dearly beloved» от Bad Religion и думала о своем. Мысли были тягучие, грустные и в них почему-то изредка появлялся мой новый знакомый со странным прозвищем. Ванти.

Странно, но я совсем не сожалела о том, что первый разговор с коллегами получился грубым. Наоборот, мысли о том, что я заступилась за скромного паренька, наполнили душу чем-то неуловимо теплым и забытым. Да, когда-то я могла быть такой, пока что-то не сломалось внутри. Внутри левого полушария груди, если быть точнее. Каждый человек склонен к состраданию, пока жизнь и окружающая реальность не начинают вносить в размеренный распорядок свои коррективы, делая человека злым и жестоким. Ванти не был таким. Он был наивным, скромным, тихим, но не злым.

Свернув с оживленной улицы в пустынный переулок, ведущий к метро, я невольно задержала шаг. Впереди, возле мокрых мусорных баков, двое крепких ребят в знакомых офисных брюках пинали ногами чью-то скорчившуюся на земле фигурку.

Увидев застывшего человека, смотрящего на это безобразие, один из них коротко свистнул, привлекая внимание второго, а затем бросился в темноту, растворяясь в клубах горячего пара, бившего из решеток канализации. Поморщившись, я хотела пройти мимо, пока не увидела на лежащем избитом человеке знакомую красную толстовку. Рядом, в мутной луже, валялся синий рюкзачок. Ванти.

Подбежав к нему, я без тени сомнений опустилась на колени и бережно провела рукой по волосам парня. Ванти очень сильно дрожал. Дрожал, но не плакал.

- Ванти, это Алиса, - паренек приоткрыл глаза, а затем вновь сжался в комочек. – Не бойся, я не причиню тебе боль.

- Алиса? – казалось, он меня не узнает, но затем возникла робкая искорка в испуганном взгляде. Вспомнил.

- Да, Ванти. Вставай, земля холодная.

- Это асфальт, - поправил он, с тихим стоном пытаясь подняться. – Что ты здесь делаешь? Ты пришла с ними?

- Нет. Я иду с работы, - покачала я головой, заметив, как напрягся паренек.

- Они говорили о тебе.

- Те, кто тебя бил?

- Да. Сказали, что я трус, - Ванти поднялся с асфальта и, прихрамывая, дошел до стены, к которой прислонился, переводя дух. – А я не такой.

- Конечно, - я машинально отряхнула его одежду от грязи, но паренек отстранился, потупив взгляд.

- Меня часто бьют, - робкая улыбка осветила его побитое лицо. – К этому привыкаешь, только я не понимаю, зачем они это делают.

- Люди всегда плохо относятся к тем, кто отличается от них. Тем более в лучшую сторону, - я грустно улыбнулась в ответ. Ванти осторожно потрогал лицо и поморщился, когда дотронулся до разбитой губы. Затем он поднял свой рюкзачок и обеспокоенно принялся в нем копаться, бубня что-то себе под нос, пока не раздался его разочарованный возглас.

- Что случилось? – я осторожно приблизилась к Ванти, стараясь не напугать его. Паренек поднял на меня грустные глаза и по-детски скривил губы.

- Плеер разбился, - сообщил он, вытаскивая кучку расколотой пластмассы.

- Не переживай, купим тебе новый плеер, - ласково ответила я, прикасаясь рукой к его плечу. Ванти слабо вздрогнул, а потом тихо вздохнул. Так вздыхают те, кто потерял нечто родное и дорогое. Уж мне это было знакомо.

- Этот плеер мне мама подарила, - улыбнулся Ванти, бережно поглаживая кучку, из которой торчали провода. – У меня осталось мало таких подарков.

- Прости, Ванти.

- Ничего. Ты не виновата, Алиса, - Ванти аккуратно убрал разбитый плеер в рюкзак и вытащил знакомую мне салфетку с печеньем, которую протянул мне. – Хочешь? Когда мне грустно, я ем печенье.

- Конечно. Ты потрясающе его делаешь, - хихикнула я, беря из его рук лакомство.

- Ой, уже поздно, а тебе домой пора, - вскинулся паренек, без стеснения взяв мою руку и приблизив часы к своему лицу. – Давай я тебя провожу? Вместе веселее и не так страшно.

- Лучше я тебя провожу, - Ванти послушно кивнул, а затем закинул рюкзачок за плечи и уверенно двинулся в ту сторону, откуда я пришла.

- Идем? – спросил он, обернувшись. Я кивнула и, ускорив шаг, догнала Ванти, после чего степенно пошла с ним рядом.

- Алиса, а ты любишь музыку? – робко спросил меня паренек, когда мы шли по улице, сверкающей тысячами витрин и тускло-желтым светом фонарей.

- Люблю, конечно. Найди хоть одного человека, кто не любит музыку.

- Кто твой любимый композитор? Мне нравится Шопен, - Ванти остановился и подождал, пока я закуриваю сигарету.

- Предпочитаю панк-рок, а Шопена не люблю с детства.

- Почему? – голос Ванти предательски дрогнул.

- Грустная история, - хмыкнула я, затягиваясь и выпуская аккуратное колечко, которое тут же оказалось разорванным от сильного порыва ветра.

- Ты мне расскажешь? Говорят, что если рассказать, то становится не так грустно.

- Грустные истории потому и считаются грустными, что их рассказывают крайне редко. Кому хочется слушать что-то грустное?

- Я хочу послушать, - уверенно ответил паренек, обходя лужи и поддерживая меня под руку. Казалось, он специально следил за дорогой, чтобы меня это не волновало.

- Уверен? – саркастично спросила я. – Разве твоя жизнь не настолько грустная, чтобы добавить в нее еще одну щедрую порцию?

- Прости, Алиса, - Ванти вжал голову в плечи и уставился себе под ноги. – Я не хотел тебя обидеть.

- Нет, это ты меня прости. Настроение ни к черту вообще, - извинилась я. Не знаю, зачем я это сделала, хоть и была не обязана. Может и правда стало жаль робкого парня, которого шпыняли все кому не лень, а может дело было в том, что даже моя сволочная натура дрогнула. Ванти действительно хотел услышать эту историю, а не притворялся ради вежливости, как Саша. Я вздохнула и, закурив очередную сигарету, вернулась в далекие дни моего детства.

«Жила в маленьком городке одна девочка. Ей было десять, когда отец впервые сыграл на рояле Шопена. Только для нее. Алиса завороженно смотрела, как пальцы отца, желтые от непременных сигарет, ласкают клавиши старого инструмента из славного прошлого, а грустная мелодия вызывала самые настоящие слезы. На второй план отошла детская обида за то, что ее поругали, когда маленькая Алиса вернулась домой после прогулки с мокрыми ногами и сияющими от восторга глазами. Ушла боль в груди и голове. Осталась только грусть. Непонятная грусть, которая пронзала сердце ребенка дивной мелодией немецкого композитора. А отец играл, целиком отдавшись исполнению. Его глаза были закрыты, а грудь взволнованно вздымалась в такт нарастающему темпу. Лишь пальцы продолжали ласково касаться клавиш. Со временем, Алиса просила отца играть чаще и он играл. Играл в те моменты, когда ей было грустно. А такие моменты были всегда.

Однажды, отец вернулся из поездки в очень хорошем расположении духа. Его усталые глаза буквально горели радостью. Но самое главное было в том, что он вернулся не один. Он привез собаку. Так в жизни Алисы появился Фунтик – маленький, толстый французский бульдог, кипящий энергией и весельем.

Для девочки он стал настоящим другом, с которым она могла гулять часами по тихим улочкам маленького городка. Фунтик носился за бабочками, нырял головой в снег и фыркал, провалившись в кучу осенних листьев. А вечером, притомившись от беготни со своей хозяйкой, он мирно посапывал, свернувшись в ногах Алисы. Девочка читала псу детские сказки, а тот внимательно слушал, навострив уши и повернув голову в бок. Слушал до тех пор, пока Алиса не переставала читать и не откладывала потертую книгу сказок в сторону. Тогда Фунтик, радостно гавкая, прыгал девочке на руки и мокрым, холодным носом тыкался в лицо, зовя хозяйку на прогулку. Все было хорошо, пока верный друг не заболел. Он не носился кругами по комнате, не храпел, повернувшись на спину, не таскал старого плюшевого медведя за ухо, которого ему отдала Алиса. Вместо этого Фунтик грустно смотрел на девочку и изредка тяжело вздыхал. В его глазах не было радостного блеска, а нос стал горячим и сухим. Родители возили его в ветеринарную клинику пару раз, пока Алиса была в школе, но лица их были такими же грустными, как и глаза Фунтика.

В одну из ночей, пес смог забраться на кровать к Алисе и свернулся калачиком у нее под боком. Стоило девочке задремать, как Фунтик тут же ворочался, заставляя свою хозяйку почесывать ему спинку. Большие глаза бульдога с грустью смотрели на Алису, а сухой язык ласково касался ее пальцев. А утром, мама забрала его с собой. Девочка спросила и получила ответ, что Фунтика везут к доктору. Вот только глаза мамы были красными, а отец курил сигарету за сигаретой. Собака, тяжело хромая, подошла к девочке напоследок и ткнулась носом в грудь ребенка. Фунтик всегда так делал, когда чувствовал, что его маленькая хозяйка грустит. Так было и в этот раз. Именно в тот момент девочка многое поняла. Она заглянула в глаза своего пса и увидела боль. Ноющую и противную боль, убивающую ее друга. Мама всхлипнула и, взяв пса на руки, вышла с ним на улицу. Она вернулась через два часа. Одна. Молча прошла на кухню и налила себе стакан чего-то крепкого.

А вечером отец играл на рояле. Он играл Шопена, только не улыбался, как прошлый раз. Его губы были сжаты, а по морщинистым щекам бежали слезы. Алисе сказали, что Фунтика увезли на лечение в другой город, и он обязательно поправится. Но девочка знала, что больше не увидит своего друга, который не свернется калачиком в ее ногах и не разбудит ее утром звонким лаем».

- Ванти, ты плачешь? – изумилась я, когда повернулась в сторону паренька. Тот коротко кивнул и вытер слезы тыльной стороной ладони. Затем достал из кармана чистый носовой платок и протянул мне.

- У тебя тоже глаза блестят, - сказал он. – Так бывает, когда тебе очень грустно и грусть сидит внутри, не желая выходить.

- Спасибо, - тихо ответила я, принимая платок. Стоило мне взять, как слезы сами хлынули из глаз. Ванти тактично отвернулся в сторону. Только крепко сжал мою руку, как бы говоря, что он рядом. И я была ему за это благодарна.

- Ты скучаешь по нему? – спросил паренек, когда мы вновь пошли вперед.

- Да. Бывают такие моменты, когда я слышу ту самую мелодию, что играл отец в тот день. На радио, по телевизору или же просто слышу на улице. Тогда я вспоминаю, как мы с ним лежали ночью, боясь грома, или мирно спали в кроватях, путешествуя в цветных снах. А в голове ноктюрн Do-minor.

- Это очень красивая мелодия. И знаешь, я думаю, что у Фунтика все хорошо, - улыбнулся Ванти.

- Правда? – я впервые улыбнулась ему в ответ.

- Конечно. Уверен, что ему помогли врачи и Фунтик прожил долгую и счастливую жизнь. Послушай второй ноктюрн Es-dur и ты сама увидишь, как наяву, что твой пес бегает и радостно лает. Как в то время, когда вы были вместе.

- Спасибо, Ванти.

- Пожалуйста, Алиса, - тихо ответил паренек. На горизонте темнела типичная обшарпанная высотка. – Мы, кстати, пришли. Я живу в этом доме. За беседой время пролетело незаметно.

- Да, ты прав. Мне тоже пора домой, - я осторожно пожала руку Ванти и дождалась, когда он откроет дверь подъезда, после чего развернулась и пошла в сторону метро, благо мой спутник жил совсем рядом. Странно, но на душе как-то полегчало и даже потеплело. Я твердо знала одно. Сегодня я впервые послушаю Шопена, и не буду грустить.