Последний раз про Химика⁠⁠

Продолжение постов

http://pikabu.ru/story/yunyiy_khimik_4911618

http://pikabu.ru/story/yunyiy_khimik_nachalo_4928191

http://pikabu.ru/story/i_snova_khimik_4960821

После истории с ограблением магазина Химик присмирел: видимо, избитая задница долго ещё напоминала о себе. Да и вообще, был он далеко не глуп, видимо, сделал правильные выводы и направил энергию в какое-то иное русло. Но прозвище приросло к нему намертво (к теме прозвищ я как-нибудь ещё вернусь).

Кстати, учился он довольно неплохо – имел твёрдые «четвёрки» почти по всем предметам, ну а по трудам и физкультуре – железный «пятак»: Химик неплохо играл в футбол и настольный теннис, отлично бегал кроссы и гонял на лыжах, несколько раз привозил районные грамоты.

Но стать «хорошистом» Женька даже не мог мечтать: единственный вечный «трояк» не давал ему шанса порадовать классного руководителя Елену Генриховну и повысить среднюю успеваемость до 80%: три девчонки учились почти отлично (они были двоюродными сёстрами, хоть и носили разные фамилии, а их общая бабушка до пенсии работала директором школы), ну а белобрысый Яшка Суслопаров был классическим двоечником, в «началке» пару раз остававшимся на второй год, и лишь чудом переходившим в следующий класс.

Самое обидное для Елены Генриховны было то, что этот «трояк» она ему ставила сама. По русскому языку. И по-другому было нельзя: Химик обладал какой-то неимоверной, просто космической безграмотностью. Красного цвета в его тетрадях было явно больше, чем синего. Естественно, в сталинское время Женька в каждом классе сидел бы по 2-3 года, но времена давно уже наступили гуманные (что не всегда плохо), поэтому заветную «тройку» ему «рисовали».

Однажды я пролистал его тетрадку, оставленную Еленой Генриховной в учительской. Конечно, все его перлы не запомнились, но вот некоторые: пивгвин (ну это понятно), рубзаг (я не сразу сообразил), пизжашь (а вам слабо?).

Впрочем, жуткая взаимная нелюбовь Химика с родным языком не мешала ему оставаться простым и добрым парнем, которого даже ругать было как-то неловко, да обычно и не за что.

Грешен, каюсь: химика (любителя расхимичивать) в Химике снова разбудил я, хорошо, без последствий.

Году в 1995-м у нас в школе была инвентаризация. Приехала комиссия, проверяла наличие техники, мебели, спортинвентаря, ну и заодно списывали негодное имущество. Надо сказать, что у меня в кабинете ещё бог знает с каких времён обитал кинопроектор. Объектива он лишился ещё до моего появления в школе, районную фильмотеку закрыли в 94-м, так что, в сущности, он был уже никому не нужен. Зато у него был замечательный чемодан, который я мужественно похитил (теперь в нём моя жена хранит свои вышивальные принадлежности). А вот сам аппарат… Выбросить? Жалко. Хранить? Зачем?

И тут я вспомнил про Химика.

После уроков я позвал его к себе. Продемонстрировал киноаппарат и объяснил условия: Женька забирает технику, делает с ней всё, что угодно, а весь набор винтов, гаек, болтов и шайб отдаёт мне.

Надо было видеть его глаза в тот момент, когда он понял, что его ждёт. Предложите гурману редкое блюдо, подарите коллекционеру эксклюзивную марку, дайте алкашу коньяк вместо фунфырика – вот это было примерно так же. Стоит ли говорить, что через несколько дней Женька притащил мне кулёк мелких деталей, не поддающихся дальнейшему расхимичиванию? Но Химик был уже не тот тупорылый дурачок, что в раннем детстве. Он показал аппарат отцу, тот извлёк из него вполне годный двигатель на 110 вольт, уж куда тот его приспособил – не моя забота.

В 1998 году я уехал из этой деревни, поэтому за правдивость дальнейшей истории ответственности не несу, слышал несколько вариантов из вторых уст, поэтому выбрал наиболее правдоподобный.

Химик пошёл в армию с удовольствием. Вообще, из таких вот жилистых, слегка недокормленных, с детства приученных к тяжёлому и монотонному труду, несклонных к рефлексии деревенских пацанов получаются отличные солдаты. Думаю, что офицеры со мной согласятся.

Женька угодил на Вторую Чеченскую.

Не знаю, где и как он воевал, что было и чего не было, но срок службы пошёл к концу, и Химик, получив «боевые», отправился домой.

Путь его лежал через Москву…

За те деньги можно было бы купить не один, а три роскошных дома в родной деревне, но судьба распорядилась иначе.

До отправления барнаульского поезда оставалось несколько часов, Химик, никогда в жизни не державший в руках даже десятой доли той суммы, бесцельно болтался по столице. В музеи его не тянуло, в рестораны идти было боязно, на каком-то рынке Женька накупил себе, брату, отцу и матери «фирменного» турецкого шмотья, выгодно отличавшегося от привычного китайского, но времени ещё было предостаточно.

И тут чёрт дёрнул Химика зайти в какую-то сувенирную лавку.

И там он увидел роскошный чайный сервиз ручной работы за какие-то смешные трёхзначные тысячи рублей.

Вот зачем деревенскому парню, всю жизнь пившему чай из эмалированной кружки, понадобился этот долбанный сервиз?

Я тоже не знаю.

Но Химик его купил.

А на остатки денег набрал дорогущей водки, отличавшейся от привычной «палёнки» разве что роскошной тарой.

Всю дорогу до Барнаула Химик пил.

Он не был скандальным пассажиром, никому не доставлял неудобств, высаживать его было не за что, но всё-таки он за двое с половиной суток пути умудрился ножом отвинтить полочку, рукоятку, светильник и пару винтов от багажной полки. Трофей потом достался отцу.

ое-как выйдя из вагона, Химик убедился, что до электрички, которая останавливается в 8 километрах от родной деревни, ещё пара часов, поэтому решил пополнить запасы алкоголя, теперь уже в самой обычной таре.

На электричку он совершенно случайно не опоздал, вскочив со всеми вещами в последний вагон. Но терпеть два часа езды было выше его возможностей, поэтому, несмотря на несколько съеденных на вокзале беляшей, Женька снова напился.

Он то задрёмывал, то просыпался, в конце концов, на подступах к родной станции, где уже на телеге ждал отец, Химика разбудила сердобольная соседка, а какой-то мужичок, хлебнувший пару раз из женькиной бутылки и сунувший её в свой карман, помог ему выйти с вещами в тамбур.

Поезд остановился, двери открылись, и вусмерть пьяный Химик, нагруженный сумками, повинуясь армейскому инстинкту, шагнул в пустоту…

Платформа была рассчитана лишь на два первых вагона…

Сервиза больше не было.

Рад бы написать, что дальше всё было хорошо, но увы, не могу: Химик давно уехал из деревни, где он, и что с ним – мне неведомо.

Вот теперь точно всё.