О судьбе Интернета, новом законе Мизулиной и понемногу о всяком⁠⁠

Ещё чуть ли не в конце девяностых довелось мне наткнуться в Сети на одно вольное эссе, живописавшее в чёрных красках будущую судьбу Интернета. Интернет, каким мы его знаем, по мнению автора был лишь случайной статистической флюктуацией, которая возникла под венец двадцатого века по недосмотру властей и которая неизбежно рассосётся со временем — к чему постепенно шаг за шагом приложат усилия власть имущие.

Важное уточнение:

— «Интернет, каким мы его знаем» не равнозначен понятию «всемирная компьютерная сеть».

Сама по себе всемирная компьютерная сеть может быть просто разросшимся вариантом почты, телеграфа и телевидения. Специфическое отличие от перечисленных архаизмов ей придаёт в нашем мире то, за что Паутину не раз третировали и обвиняли, — её условная анонимность, порой равнозначная безответственности.

Так ли это плохо?

Слово «безответственность» не столь однозначно, несмотря на то, что употребляют его преимущественно в негативном контексте. Тебе ничего не будет, если ты скажешь кому-то гадость или солжёшь. Но тебе также ничего не будет, если ты скажешь неприятную правду.

Интернет — в том виде, в каком он у нас возник, — нарушил монополию властей на формирование иллюзии общественного мнения. Пусть сетевые пиар-технологии или применение сокмаппетов иногда искажает картину, в целом человек, вошедший в Интернет, всё же получает более точное представление о настрое народа вокруг, чем получил бы, включив телевизор или открыв газету.

Что есть «общественное мнение»?

Как принято ныне официально полагать — центр всей государственной деятельности. Любое правительство в наш либеральный век вынуждено изображать из себя его раба. Получается, кто правит «общественным мнением» — или его имитацией — тот правит миром.

Поэтому, по мысли автора эссе, судьба Интернета однозначна. Его попытаются рано или поздно целиком поместить под стеклянный колпак, превратив в обычное средство целиком подконтрольного властям общения. Вопрос — в сроках и методах.

* * *

Рассмотрим теперь новый предложенный и фактически уже принятый законопроект, явившийся к обсуждению не без живого участия известной в узких кругах Мизулиной, — формально это даже не законопроект, а уточнение интерпретации оного, но фактически это лишь придаёт ему ещё большую власть, ибо ввиду этого он может действовать назад во времени. Иметь обратную силу, позволяя посадить в тюрьму за действия, совершённые ещё до ввода поправки.

О каком законе идёт речь? О статье 242.1 Уголовного кодекса Российской Федерации «Изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних».

Как выглядит поправка?

Как невинное, на первый взгляд, пояснение:

«Под материалами и предметами с порнографическими изображениями несовершеннолетних в настоящей статье и статье 242.2 настоящего Кодекса понимаются материалы и предметы, содержащие любое изображение или описание в сексуальных целях:

— полностью или частично обнаженных половых органов несовершеннолетнего;

— несовершеннолетнего, совершающего либо имитирующего половое сношение или иные действия сексуального характера;

— полового сношения или иных действий сексуального характера, совершаемых в отношении несовершеннолетнего или с его участием;

— совершеннолетнего лица, изображающего несовершеннолетнего, совершающего либо имитирующего половое сношение или иные действия сексуального характера».

Безобидная вроде бы вещь, не правда ли?

Избавим Сеть от засилья мерзкого детского порно — это отвратительно, когда детей заставляют сниматься в подобного рода вещах, да и закон на этот счёт существует уже довольно давно? Избавим Интернет от изображающих детское порно подделок — что ж, ведь подделку не всегда так легко отличить от оригинала, да и вообще моральный статус потребителей такого контента сомнителен? Извращенцев, наслаждающихся подобным, посадим в тюрьмы или химически кастрируем. Что плохого в этом? Сеть станет только чище от этого, не так ли?

Ну, что ж.

Не будем говорить о том, что вполне взрослым людям теперь запрещено в играх друг с другом одеваться в школьную форму и отсылать ролики друзьям-свингерам.

Не будем говорить о том, что в нынешней своей формулировке — «изображение ИЛИ ОПИСАНИЕ» — закон касается не только видео, фотографий и рисунков, но и обычного текста. То есть, к примеру, все фанфики про Гарри Поттера и Гермиону, где герои вступают в отношения чуть ближе дружеских, отправляются в пламя.

Не будем говорить о том, что сама постановка вопроса о том, какими фантазиями запрещено делиться друг с другом взрослым людям — покуда речь не идёт об их практическом осуществлении — несколько необычна. Концепция «преступления без пострадавшего» является слишком холиварной темой, здесь легко прослыть извращенцем или защитником извращенцев — и, как предположил один блоггер, это и является подлинной причиной, почему люди вроде Навального не пытаются остановить происходящее.

Что насчёт чисто приватных текстовых записей, если некто напечатал у себя дома на компьютере — или даже на бумаге — рассказ со скоромным содержимым? К примеру, ведя по просьбе психолога дневник сексуальных грёз? Удастся ли ему доказать, что он не был участником «оборота порнографических материалов»?

Так однажды залезть смогут и к нам в мозг.

Можно было бы коснуться и потенциала злоупотребления законом. Как насчёт пользователей торрента, автоматически становящихся «участниками оборота», если скачали что-то не то и особенно если не выключили после этого торрент? Как насчёт художественной классики, где тринадцатилетний мальчик робко целует четырнадцатилетнюю девочку? Или, если это не относится к «действиям сексуального характера», можно вспомнить отдельные эпизоды из произведений Лукьяненко или Мартина, которые в этом случае внезапно окажутся по ту сторону запретной черты. Нам обещают, что каждый отдельный случай разбирать на практике будут эксперты, — что ж, very well, это, без сомнения, успокаивает.

Но поговорим о другом.

Какими мерами, чисто технически, можно воспользоваться для претворения в жизнь подобного рода закона?

Если воздержаться от оптимистических реплик вида «ну, до этого не дойдёт», — ещё три месяца назад никто не верил, что пройдёт куда более мягкая формулировка закона, запрещающая лишь рисованный хентай, а сейчас обсуждают уже куда более жёсткий вариант? — вместо этого оттолкнувшись от самых пессимистических прогнозов об упрямстве людей, за этим законом стоящих, то можно предположить, что они будут бороться за его реализацию до последнего.

Вместе с тем нынешняя Сеть содержит в себе не так мало лазеек. Не упоминая даже о проектах-левиафанах, изначально предназначенных для тайного обмена файлами в широких масштабах, — мессенджеры вроде Skype, например, при минимальном допиливании тоже могли бы стать коллективной социальной сетью по обмену легковесными текстовыми файлами, включая и «запрещённую» литературу. Многие мессенджеры поддерживают шифрование связи.

Со стороны власти напрашивается ответный ход — запретить само шифрование.

Запретить сокрытие переписки в мессенджерах от провайдеров и власть предержащих.

Запретить регистрацию на ресурсах, предоставляющих особые услуги по анонимизации.

Запретить TOR.

* * *

Заметьте, какие острые перемены в Сети требуются всего лишь для того, чтобы позволить эффективно работать закону «против мерзких грязных педофилов».

Поначалу, впрочем, острота этих перемен коснётся не каждого. Это в 2030 или в 2040 году юные школьники будут удивляться: «Что, были времена, когда в Сети можно было невозбранно заявлять ТАКОЕ?»

Интересно, что они будут чувствовать при прочтении старых архивных сетевых обсуждений вроде этого? Или к тому времени цензура уже пройдётся метлой по всем обсуждениям сетевой политики властей, удалив все следы когда-либо имевшего место саркастического отношения в её адрес?

* * *

Мог ли предвидеть автор эссе, упомянутого мною в начале, что железный колпак на Интернет попытаются напялить под флагом заботы о детях? Что ж, ход для кибер-Гитлера вполне эффективный, учитывая интересы огромной части электоральной аудитории.

И уже ввиду упомянутой нами в самом начале причины — ввиду заинтересованности властей в контроле над Интернетом — обсуждаемая нами поправка к законопроекту имеет все шансы пройти.

Независимо от подлинных мотивов стоящих за законом лиц. Независимо от того, заботятся ли они о детях на самом деле.

Закон примут лишь потому, что он слишком у д о б е н.

* * *

Если что, он уже прошёл значительную часть обсуждений и препонов — официально он уже принят. Осталось где-то полгода до последнего фильтра — до его подписи Советом Федерации и лично Путиным.

Срок этот может казаться гигантским, не спорю, но первоначально-то речь шла вообще о годах трёх?

* * *

К чему я вообще?

Не знаю, стоит ли призывать кого-то к чему-то. Быть может, я неправ, быть может, вольный Интернет вообще никому не нужен, а мои представления о должном градусе свободы слова ещё более холиварны.

Но если кто-то всё же считает его достаточно ценным — или настроен достаточно негативно против упомянутого выше законопроекта — то, наверное, нам стоит как-то остановить это? Как пессимистично сказал уже процитированный мною выше блоггер: «На навальных надеяться нечего».

Само собой, приветствуются лайки и перепосты текста — на другие блогплатформы, ВКонтакте или куда-то ещё. Равно как и само затрагивание этой темы везде, где только можно.