Несовпадение. 4 глава (2 половина). (Роман М.И. Вайнера, 1981 год)

До дома было шагов пятьдесят. Лиля размахивала ситцевой пелеринкой сарафана; от Димы, шедшего рядом, пахло рекой и солнцем. Было хорошо, будто договорились о чем-то, будто их уже связывали общие радости. В палисаднике у крыльца в мальвах и флоксах жужжали пчелы и мухи, а бабочки, едва отличимые, от лепестков, сложив крылья, замерли, устав от зноя.

Отец ушел в дом, а Дима, провожая его взглядом, заметил:

− Тигран Погосович помолодел в хлопотах.

− Эта новая больница его доконает.

− Затея грандиозная, сил много требует.

− Он хирург. Его дело − резать. Какой он администратор?

Ей, действительно, не нравилось, что отец втянулся в это гиблое дело. Старый, опытный, а сует голову в петлю. Оброчнев прав − хлебнет старик горя. В Москве разрешат, а дальше? Ничего нет. Терапевтического корпуса нет. Без него сама идея комплекса − хирургии, терапии и «скорой помощи» − повиснет в воздухе. И как заставить уважающего себя специалиста мыкаться на «скорой»? Принудиловка тут не поможет. Надо все менять, ломать предрассудки, создавать классную больницу. На это и жизни не хватит.

− В Ереване он считался когда-то одним из лучших специалистов, − добавила она.

− Я все хочу спросить вас, Лиля: почему вы уехали оттуда?

− Вы же знаете: неудачная любовь.

− Нет, я не о том. О всей семье. Все-таки Ереван − не Плёсс.


Вокруг было все так же хорошо, как минуту назад: жара и тень под навесом, та же стена, увитая диким виноградом, пчелы и мухи над цветами... Но откуда-то на Лилю дохнуло тревогой.

Про отца охотно и с удовольствием рассказывала своим подругам и родственникам. Мать же принадлежала ей одной, ни с кем о ней не разговаривала, не делилась воспоминаниями. А сейчас поняла, что будет говорить о ней с Димой, и разволновалась.

− Вы вызываете на откровенность, хотя не знаю, почему. Моя мама была удивительной натурой. Тонкой. Такой на свете больше нет. Думаете, зря старик ей так верен? Она не переносила жары, как я − ветра. Странно для армянки, правда? Она была армянка, но родилась в России, любила снег, коньки. Родители ее, мой дед с бабкой, обрусели еще до революции. Отец познакомился с ней в Москве, когда приехал туда на учебу. Потом увез ее в Армению, а она никак не могла там прижиться. Жара, и языка почти не знала. Я тоже сейчас там не осталась, хотя жару люблю, а язык знаю. И сюда мы приехали, когда я была уже довольно большая… Мама прожила недолго...

Она улыбалась, вспоминая мать, видела ее перед собою живой.

− Отцу вашему, − сказал сочувственно Дима, − одному, наверно, было тяжело. Он так и не женился вторично? Мачехи у вас не было?


Она онемела от неожиданной боли, чувствовала, как слезы навертываются на глаза. И это Дима! И это ему она открыла самое дорогое! «Мачеха»!

Гневные слова уже готовы были сорваться у нее с языка, но увидела, что Дима испугался: понял, что причинил ей боль. Сдержалась и пошла в дом.

Про себя решила, что если он поплетется за нею, начнет оправдываться − все, конец, между ними ничего не будет. Отец накрывал стол к обеду, спросил, где Кичатов. Она повела плечом. 

− Ну и хамка ты! Отпустила человека без обеда. Верни его.

Она не двинулась с места, тогда отец сам пошел догонять его. У себя в комнате, затененной, сохранившей утреннюю прохладу, Лиля забралась в кресло с ногами, вся еще во власти гнева. Ах, Дима, Дима, тонкая душа. Ничего-то ты не понял! Еще девочкой одно предположение, что отец может второй раз жениться, изменить памяти мамы, доводило ее чуть ли не до истерики. И сейчас ничего с собой поделать не может...

Отец вернулся без Кичатова, а она обрадовалась и заулыбалась.

− Чего тебе так весело? Что там у вас произошло?

Она поднялась с кресла, прошла к окну, трогала пальцами рейки жалюзи.

− Ничего особенного. Просто ему не хватает тонкости.

− У него горе, оставь его в покое.

− Я могу вообще с ним не разговаривать. Рта не открою. Пошел он на все четыре!

− Эх ты и хамка! Взяла и обидела хорошего человека.

− Да что ты прилип ко мне с ним!

Она сорвалась, и голос ее дрожал от обиды, от злости на себя, что так глупо все получилось. Отец даже опешил.

− А ну возьми себя в руки. Врач, а не можешь проанализировать собственное состояние.

− Я перележала на солнце.

− Тогда отдохни.


Отец вышел, Она проглотила комок, подступивший к горлу, подняла жалюзи и смотрела на пустую улицу под зноем, на мальвы в палисаднике.

Дима направился не вверх по Пушечной как обыкновенно, а обратно к реке. Он видел еще, оглянувшись, как с крыльца сбежал Бабаян, но тот его не заметил, смотрел в другую сторону, вверх по улице.

У воды Дима сел на камень. Не мог успокоиться: чего она так вспыхнула? С Бабаяном говоришь о чем угодно, не боясь, что поймет не так. Есть ли запретные темы между друзьями? Да и что он сказал обидного? Это ведь житейское... Разве он, если женится, оскорбит Юльку? Да ведь они оба в одинаковом положении, он и Бабаян...

На том берегу из знакомой калитки парень в красном шлеме − под цвет мотоцикла − выкатил «Яву», за ним шла молодая светловолосая женщина в бриджах и белой кофточке, и на сгибе руки у нее висел тоже красный шлем.

Странно, до чего это волнует, когда в твоем доме распоряжаются чужие. В Кевде после смерти Юли, Диму мучила ностальгия, ему часто мерещился этот дом, мальвы в палисаднике, розовые и кремовые цветы на высоких стеблях. Редко у кого в Плёссе под окнами не росли мальвы. Спал и видел этот дом, а вернулся − и не удосужился даже заглянуть туда. «Пойду, небось не съедят».


По реке, ближе к берегу, против течения тащилась плоскодонка. Парень в ней греб лениво, а сидевшая на носу девушка в бикини грызла семечки и сплевывала шелуху в воду.

−Эй! − крикнул Дима. − Перевезите на тот берег.

Лодка тут же изменила курс, ткнулась носом в камни. Дима быстро вскочил в нее, присел на корточки. Ни парень, ни девушка не сказали ни слова, пока лодка пересекала речку, и оба кивнули, когда, выпрыгнув на берег, Дима поблагодарил. Жара, лень даже языком шевельнуть.

Желтый номерной знак на воротах сохранил еще фамилию прежних владельцев: «Кичатов М.М.». А палисадничка не было. Его сравняли с землей, заасфальтировали, и тротуар теперь расширился до самой завалинки. Странное, до обиды голое место.

Прикинусь приезжим, размышлял Дима, спрошу себя. Дмитрия Михайловича. Для солидности. Старый, дескать, товарищ, вместе работали. Где? Долго объяснять. Лучше сказать: учились вместе, в Москве. Еду мимо, решил повидаться.

Он толкнул калитку и, шагая к крыльцу по кирпичной дорожке, отмечал и другие перемены: в саду воздвигли черный чан на металлической опоре, с него свисал резиновый шланг и петлял между грядками. Последний раз они были здесь вдвоем с Юлькой, отдыхали после выпуска.

На крыльце пестрый половичок, у нижней ступени стальная скоба: скребок для обуви. Бревна бурые, еще не тронутые временем и пакля будто новая. Крепкий домик. Отец любит делать все основательно. Окно в зал распахнуто, на подоконнике целлулоидная погремушка: голубой, красный и желтый на розовом кольце. Дима постучал по стеклу, перегнулся разглядеть, что в доме. Поразила мебель − такая тут никогда не стояла, шелковый абажур − он никогда тут не висел, синие обои − их никогда не было на этих стенах.

По комнате прошла женщина, высокая и пожилая, при виде чужого заторопилась, показалась на крыльце.


− Здравствуйте. А Дима дома?

− Какой Дима? У меня два сына, но Димы среди них нет.

− Это Луначарская, шестнадцать?

− Да.

− Значит, вы − Кичатова, Устинья Климовна?

− А! Сразу бы сказали. Они уже года полтора тут не живут. Получили квартиру в музгородке, а этот мы купили.

− А где они?

− Я и говорю, в новых домах. А вы кто же будете?

− С сыном, доктором, вместе учились, повидать приехал. Как он тут?

− А что ему сделается? Возле матери, чай. Выходит, отогреет. Жену он похоронил, на мотоцикле она разбилась, знаете? Известное дело: горем пришибет − к матери под подол. Ближе матери у человека никого нет. Про жену погорюет − другую заведет, ребенок помрет − другого родит, а матери второй нет. Одна она. Понять не поймут того...

Дима сочувственно кивал головой. Странно ему было говорить о себе, как о чужом, точно невольно отрекался от себя, хоронил себя прежнего.

− Можно, я тут посижу на лавочке? Устал. Натоптался с утра, ноги гудят.

− Да заходите в дом.

− Спасибо, я тут посижу.


Он присел на лавочку возле качка с мотором. И тут жужжали пчелы и мухи. На яблоках и сливах зеленели тугие завязи плодов. Чуть подальше − большой участок под помидорами ранних сортов, у прозрачных стеблей вбиты колышки с красными тряпицами, ряд за рядом. Чем дольше он смотрел на желтые колышки, тем сильней они раздражали. Его всегда удручала множественность однообразия. Вот такие колышки, комья земли в бороздах вспаханного поля, белые барашки на море, повторяющийся орнамент на полу и стенах, кварталы стандартных домов...

Может быть, он потому так любит родные места, что природа тут не повторяется: стоит пойти по проселку от города в любую сторону, кругом простор − лес, и мелкие речки, и старицы, затянутые зеленой ряской; луга с такой травой, что век бы лежать в ней; овраг с родником; там изволоки, и кусты, и поля, и неожиданное болотце, которое надо обходить.


А тут красные тряпицы на колышках! Зачем пришел? Столько времени удерживался от посещения, давил в себе это желание. О чем жалеть? Ностальгия, рано или поздно, пригнала бы его сюда. Получилось только глупо, не так, как воображал. Да ведь и все не так сегодня: пошел к Тамаре и нарвался на бигуди; что-то удивительное возникло между ним и Лилей на реке, а кончилось размолвкой; и старый дом, куда пришёл вдохнуть запах детства, чужд.

− Ну, я пойду, − сказал он, поднимаясь. − Спасибо, что приветили.

− Вы в соседях поспрашивайте, может, они адрес знают.

Дима кивнул и закрыл за собой калитку.

Он остановился на набережной против Пушечной. Улица сбегала сверху к реке, окантованная водостоком, как белой лентой.

Так что? Выходит, он поссорился с Лилей? Глупее ситуации и не придумаешь. Всю зиму он запросто ходил к Бабаяну один или с Ломовым: хочешь − молчи, хочешь говори, пей чай или рюмку водки, а теперь дорога туда заказана.

Все о медицине

10.7K постов39.2K подписчиков

Добавить пост

Правила сообщества

1)Не оскорбляйте друг друга

2) Ув. коллеги, при возникновении спора относитесь с уважением

3) спрашивая совета и рекомендации готовьтесь к тому что вы получите критику в свой адрес (интернет, пикабу в частности, не является медицинским сайтом).

Автор поста оценил этот комментарий
Когда ждать продолжения?
Автор поста оценил этот комментарий
Зацепило, читаю с удовольствием