Город дождей. Отрывок второй.⁠⁠

Часть первая:

http://pikabu.ru/story/gorod_dozhdey_chast_pervaya_4542908

(прошло всего-то каких-то сто дней... нда...)

— Что с тобой такое, а? Вчера ты предлагаешь не верить в россказни трактирщиков-проходимцев, а сегодня сам же клюёшь на крючок и хочешь оставить одному из них двойную плату за ночь? Ты что, немножечко не в себе? Ну ладно я вчера спьяну решил порассуждать, но ты же всегда был достаточно разумным, — Лётчик еле поспевал за уверенно шагающим осликом и поэтому говорил с одышкой, — кажется.

Сэмми хоть и слушал всё, что говорит ему друг, занят был не словами товарища, а попытками, как можно быстрее, найти интересующее его место. Пока что ослик просто шёл по самой широкой улице, останавливаясь около каждого перекрестка и проулка, осматриваясь по сторонам с очень умным и серьезным видом, оценивая шансы нахождения искомого в каждом из возможных направлений. При очередной такой заминке, когда ослик решил было опять продолжить путь по самой широкой дороге, а он поступал так на каждой пройденной развилке, Лётчик перегородил другу путь:

— Так, пока ты не объяснишься, мы никуда больше не пойдем. Ясно?

— Тебе обязательно надо получить свои ответы, морозя копыта в грязи? — Семми выразительно посмотрел на ноги пегаса, а затем на свои. — Простудимся ещё.

— Не заговаривай мне зубы, а просто ответь, — Лётчик ткнул грязным копытом в плащевик осла, — зачем нам здесь оставаться? Если хозяин таверны говорит правду и дождь не кончится, пока мы не уйдем, то как-то некрасиво получается с нашей стороны, не находишь?

— Я нахожу, что он врет.

— Может и врет, но тогда он просто вымогатель, а ты идешь у него на поводу. Мы не планировали остановок вплоть до Фленксхилла, а битсы сами собой ниоткуда не возьмутся.

— Да-да, я знаю, — Семми выглядел виноватым, — но уйти сейчас, не выяснив ничего про ночную гостью не могу.

— Да не было никакой ночной гостьи…

— Была, — ослик явно не желал в очередной раз выслушивать идеи о том, что всё это ему приснилось.

— Ну была и была, с чего ты взял, что она не может быть его дочкой?

— Он не пони…

— Приемной. Да и откуда нам знать, что у гиппогрифа и пони не может родиться пони?

— Я думал они несут яйца…

Лётчик и Семми стояли друг напротив друга и молчали, то ли сами не ожидая столь резкой смены темы разговора, то ли неслышно ища в мыслях ответы о репродуктивных особенностях гиппогрифов. Тем временем на юго-западе от Эквестрии, в землях тенистого леса родился маленький гиппогрифчик, но друзьям не суждено было узнать вылупился ли он из яйца, или пришел в этот мир, как делают это пони и ослы.

— Допустим не дочка, — продолжил Лётчик, придя к определённым выводам, — но они ведь могут быть сообщниками. Может эта понечка проста аферистка,подогревающая интерес путников к этому Селестией забытому месту и выманивающая у них битсы, через своего таверного подельника. М?

— Звучит логично. Но мне не кажется, что ему нужны наши битсы, он хочет, чтобы мы ушли, это точно.

— Тебе кажется. А то, что мы так не дойдём до Кантерлота, тебе не кажется? — пегас решил давить на больную и верную тему.

Сэмми задумался — ему не хотелось лишиться возможности увидеть столицу. Тем более по такой неприятной причине, как закончившиеся битсы.

Лётчик решил развить успех:

— Ты ведь так долго об мечтал обо всём этом, столько раз отказывался от начала пути по самым разным причинам. Глупым, в основном, то страх, то лень, то пони твоей нужны битсы на её цветочный магазин. Но сейчас-то что за блажь, а?

— Она сказала, что мы принесли надежду.

— Кто она?

— Пони. Ночная пони.

Лётчик чуть не завыл от бессилия что-то сделать с этим упрямым ослом. А Семми продолжил говорить, его взгляд и слова при этом потихоньку становились увереннее, сильнее изнутри:

— Надежда ведь очень важна, Летчик, мне ли не знать об этом? Она как маяк, которого ты не видишь, но знаешь, что как только его свет развеет тьму, корабль ляжет на верный и безопасный курс. Она, как солнце, прячущееся за серыми облаками. Можем ли мы уйти не поняв, кому её принесли? Кем мы станем затушив маяк, унеся с собой солнце?

— Ты всегда был странным, но чтобы настолько, — пегас не знал, как реагировать на подобную речь и казался слегка растерянным.

— Доверься мне, пожалуйста, — осел выглядел виновато.

— Допустим, — Лётчик согласился, — куда мы идём сейчас?

— В этот так называемый храм, о котором говорил хозяин таверны. А как его кстати зовут?

— Не знаю, он не представился. А почему в храм?

— Мы знаем не так много мест откуда можно начать поиск ответов. На самом деле, оно всего одно. Да и посмотри вокруг — на улицах нет ни одного пони, никто не выглядывает из окон домов, или из приоткрытых дверей. Всепони где-то, наверняка там.

— Возможно, они просто сидят по домам и не хотят смотреть на дождь, — лицо Летчика выражало среднюю степень скепсиса, что в общем-то было нормой.

Поэтому Сэмми просто пошел дальше:

— Может и так. Идем.

Цели они достигли достаточно быстро — Сэмми мог бы гордиться своими способностями ориентироваться в незнакомой обстановке, да он и гордился...чуть-чуть, как делают взрослые, разобравшись с жеребячей игрушкой — Храм венчал ту самую широкую дорогу, по которой друзья продолжали идти, пока и не уперлись в него.

Внушительный размер, строгая форма квадрата, острые углы, а также черные каменные стены, казавшиеся холодными даже на взгляд, башенки, возвышающиеся над крышей с каждого угла здания, витая стальная ограда на самой крыше — храм выглядел чужеродным монолитом посреди небольших деревянных домиков, коих в городе было большинство.

— Никогда не видел ничего такого, — сказал Сэмми, глядя вверх, — на этих башнях должны гнездиться грифоны. Боевые грифоны, готовые встретить неприятеля.

— Башни, как башни, квадратные разве что, — Лётчик дошёл до края храма и увидел, что за ним был небольшой парк, огороженный такой же оградой, что украшала крышу.

Вернувшись обратно, Лётчик не обнаружил осла, и, сделав мысленный фейсхув, попробовал толкнуть двери храма. Они поддались.

— В тот день с самого утра поднялся ветер, да такой, что никогда не бывал в наших краях. Ветер дул с юга, оттуда, где на острове посреди озера возвышается башня. Оттуда же он принес первые тучи. Никогда здесь не было туч!

К облегчению пегаса, осел не успел уйти далеко — Сэмми обнаружился прямо в большой прихожей храма, беседующий, а вернее — внимательно слушающий стоящего перед ним пожилого пони. Летчику показалось, что друг слушает старика уж слишком внимательно.

— Можете представить наш восторг в тот момент? Восторг тех, кто не видел ни разу дождя над пересохшими полями. Вообразите радость пони, уже смирившихся с засухой и готовых уйти и оставить свои дома из-за неё! Мы были рады, да.

— Эм, здравствуйте! — желая привлечь к себе внимание, Летчик сделал пару шагов вперед.

Ни старик, ни Сэмми не обратили на него внимания.

— В тот день, каждый из тех, кто имел возможность, вставил в алтарь по камню. Кто-то отдал столбу по два камня, а кто-то и три. Мы сделали это с радостью и верой.

Пегас, всё более явственно ощущавший неправильность и абсурдность ситуации, обошел пару из пони и осла вокруг. Казалось бы, осталось только помахать перед их глазами копытом — сделай это и всё окончательно станет фарсом…

Лётчик сдержался.

— А потом радость сменилась чем-то, что разделяет его и отчаяние. Дожди пришли. И всё было бы хорошо, но они не собирались больше уходить. Ни через пару дней, как подумали мы в первые дни ливней, ни через месяц, как мы надеялись, ни через год, никогда.

Пегас сел на круп и подпёр голову передней ногой. Слова старика не вызывали у него особого интереса, однако и мимо ушей он его не пропускал.

— Сначала мы попросили помощи жрецов, они даже обещали помочь, говорили, мол, “скоро ваши желания исполнятся”, но затем они ушли, оставили город, уединились в глуши леса, чтобы “никто им не мешал работать”. Потому и был построен храм, чтобы пытаться говорить с богом воды самим.

Старик действительно был стар. Лётчик понял, что не придал его возрасту достаточного значения при первом взгляде, зато теперь, имея возможность рассмотреть его внимательнее, пегас видел, что пони перед ним давно насытился жизнью и мог оставить мир в любой момент — некогда крепкое тело иссохло, волосы на гриве и хвосте стали редкими, потеряли родной цвет, променяв его на серый, шкура также потускнела, будто от внешнего мира её отделяла тонкая пелена тумана. Но что-то держало его, заставляя жить дальше.

— А затем, когда бог воды не ответил, пришло и отчаяние. Нам больше нечего было сказать, и лишь он продолжает просить бога о милости. Как делал это вчера, как будет делать это завтра.

— Кто он? — спросил Лётчик, не особо рассчитывая на результат.

— Он, — неожиданно ответил старик, указывая на двери, ведущие в глубь храма.