Белоночные хроники. Достояние Атлантиды. (Глава 21)⁠⁠

ГЛАВА 21

Автобус из Архангельска в Каргополь уже прибыл, когда я подъехал к автовокзалу. Лена ожидала меня у входа. В эффектном туристском камуфляже, со множеством карманов и кармашков. С не очень большим, туго упакованным, трекинговым рюкзаком болотного цвета. (На рюкзаки я всегда обращаю свое пристрастное внимание. Он, даже внешне, много чего может поведать о своём владельце. Во всяком случае, «собрата по духу» от человека случайного он отличить поможет. Рюкзак Лены явственно свидетельствовал о наличии у неё некоторого туристского опыта. Уже — легче. Значит, может, не заноет, не запросится обратно через день — другой, промокнув под дождём и отбиваясь от комаров).

…Ах — встречашки — обнимашки. И как же это …волнительно и сладко, прижать к себе желанную женщину, после долгой разлуки с нею. И подумать, при этом: «Хорошо, что ты у меня есть. Спасибо твоему Северному Богу. И пусть Он теперь …никогда не даст тебе опомниться…»

Мы не виделись полгода. С января. (Зимой Лена приезжала в Москву. На вернисаж в Измайлово. И оставалась встречать со мною Новый год. А разыскать её, после нашего знакомства на северАх, оказалось совсем не сложно. Зная её имя и город, просто поискал по соцсетям. «В контакте» она и нашлась. …Наверное тогда, у обетного креста на Мезени, мы с нею попросили …об одном и том же…).

Путь мы теперь держали к Массельге. В края южного Кенозерья.

По дороге, я вкратце рассказал Лене о своей недавней встрече с Фёдором. О нашей с ним поездке к лесному карельскому сейду. О его гипотезах и поиске.

— …Странный он какой-то — помолчав, отреагировала Лена на услышанное от меня. — С пупочной гайкой, наверное…

— Что? Не понял.

— …Есть сказка такая. С моралью. Не слышал?

— Не-а.

— Значит, было у царя три сына. Двое нормальных. А Иванушка …с гайкой на пупке родился. Долго ли, коротко ли время шло. Выросли сыновья. Настало время идти им — по тридевятым царствам. Добывать себе чести, а царю — славы.

Ну, нормальные-то сыновья от этой почётной миссии, под тем, или иным предлогом, уклонились. А Иванушка пошёл…

Добрался он, значит, до дремучего леса в тридевятом царстве. Серого волка укротил. Из бабы Яги показания на Кощея Бессмертного выбил. Выведал, где стоит дуб — Карколист. На котором — сундук. В котором — заяц. В котором — утка. В которой — яйцо. Нашёл тот дуб. Стряхнул тот сундук. Поймал того зайца. Подстрелил утку… Яйцо разбил. А в нём — …гаечный ключ. Десять — на — тринадцать. Как раз — под Иванушкину гайку. Иванушка, по простоте душевной и любопытству, гайку открутил. А у него …попа и отвалилась.

Мораль: если уж вы уродились с какой — нибудь, …не штатной гайкой, то …эксклюзивных приключений на свою попу найдёте неизбежно.

— …Ка-акой едкий, ироничный скепсис!

— Да таких ведь, …искателей — море. Аномальные зоны какие-то ищут, «места силы», «порталы», «зоны контактов», входы в «параллельные миры»… А вот — задаётся ли кто-нибудь из них вопросом: ждут ли их там, в этих «порталах» и «параллельных мирах»? Нужны ли они там? Лучше б свой мир, посильно, в порядок приводили. Толку б от них больше было б. А то ведь, зачастую, …даже мусор убрать за собою не удосуживаются, после своих пребываний в этих …«зонах контактов».

— Не веришь, значит, в реальность параллельных миров?

— Даже, если они и есть. «Да — про нашу ли честь?». Никто нас туда не приглашает. Никто контачить с нами не стремится. Скорее, наоборот, старательно уклоняются. И все эти массы самозваных «паранормальщиков», уфологов, «контактёров», по-моему, — просто скучные клоуны.

— …Жёстко ты их.

— Ну, …накипело. Парят мозги людям своими фантазиями. Двумя — тремя, на всех. Потому, что с фантазией у них — тоже слабовато. А я думаю, что те, кто реально контачит (если таковые вообще есть), никогда об этом не станут ни рассказывать, ни писать, ни «ролики» снимать. Не для того они к таким тайнам допущены.

— …Хочется чего–нибудь тебе возразить. Но, …нечего. (Про то, насколько ты …близка к истине, промолчу).

— …А ещё, мне кажется, у этого твоего Фёдора наличествует какая-то более серьёзная причина, чем просто склонность к «паранормальщине», для этой его одержимости поиском «того — не знаю — чего».

— Я что-то, в этом роде, тоже подумал. Ещё прошлым летом, на Пёзе.

— Вот! Либо — «крейзи», либо — …«шерше ля фам».

— ?! …Да ладно! Ну, — чокнутый. Это — вполне возможно. А женщина тут …вообще никак не чувствуется. Даже «биоробота» я в нём предположил бы скорее. «Шерше ля фам», по-моему, тут вообще никак, ни в какие допуски не вписывается. Это в тебе — женская логика дежурную версию выдаёт.

— Скорее — женская интуиция. Не. «Биоробот» исключается. Он же — …эмоциональный. И честолюбию — не чужд. Об этом хотя бы его гордость своей «арийскостью» говорит. Роботу эти качества были б только вредны. Да и …человеку, если вдуматься, — тоже… Во всяком случае, в практической жизни, в общении с другими людьми они только лишние проблемы создают. А вот женщины — ради, на которой «свет клином сошёлся», амбициозный и эмоциональный мужик пойдёт на многие труды и подвиги. Как в романтичные средние века: начертать на щите имя дамы сердца и — вперёд, на подвиги в её честь. Туда — не знаю — куда. Граалить, как иронизировал Марк Твен. (Т.е., искать мифическую чашу Грааля).

— …Ты же его не видела даже.

— А я твоим глазкам доверяю. И рассказываешь ты вполне толково, образно. Думаю, я составила себе достаточно верный психологический портрет этого твоего Фёдора.

— …Я подумал сейчас: мне ещё ни разу не доводилось видеть, чтобы он ел или пил.

— Всё равно, — не биоробот. Ты же сам говорил, что он йогу практикует. У меня знакомые медики есть. Братья — двойняшки. Они, каждую весну, как только снег сойдёт, уходят в тайгу. Недели на две. Без продуктов. Питаются там только тем, что из окружающей среды добыть удаётся. А весной ранней — что добудешь? Даже рыбу поймать — затруднительно. Вода ещё льдом покрыта. Но на него выходить уже нельзя. Опасно. Т.е., практически без пищи обходятся. И — …надо видеть, какими посвежевшими, помолодевшими, жизнерадостными они из леса возвращаются.

В общем, живой он. Не киборг. И …дама сердца, во имя которой «граалит» твой Фёдор, думаю, в этой истории ещё проявится.

— …Ну, не знаю… Мне как-то слабо верится в это. Он ведь — не первый год уже — в поиске. И — не юнец уже. В наше время, вообще, возможна ли такая одержимость одной женщиной?

— Для статистического большинства, видимо, — нет. А, для некоторых, эксцентричных исключений, я верю, что — да. И времена тут — ни при чём. Во всякое время так было: большинство мужчин и женщин удовлетворяются в отношениях обычной, банальной привязанностью. И, лишь немногие ради великой любви вершат великие дела. Эти красивые примеры и запоминают история и эпос. Как высокие нравственные ориентиры. Мир ведь всегда нуждался и нуждается в идеалах. В нравственных …оазисах. Примерах, носителях чистоты. Романтических «реперных точках»… Потому и кажутся нам прежние времена более романтичными, чем наши. Мы ведь только по этим, отдельным, выдающимся примерам о них своё представление составляем. Взять хотя бы, из начала 19-ого века, историю Николая Резанова и Марии Аргуэльо (Кончиты). Послужившую в наше время сюжетом для мюзикла «Юнона и Авось». Тоже ведь, не мальчик уже был. Пятый десяток разменял. И статус солидный имел. А — ради пятнадцатилетней девочки устремился через Тихий океан, через всю Евразию, чтобы получить разрешение от Российского правительства и папы Римского на брак с нею. (Кончита была католичкой). И оба ведь понимали: раньше, чем за два года, ему не обернуться. (Получилось, что «не обернулся» он и за всю долгую жизнь Кончиты. Простудился и умер в пути, в Сибири).

…Или — жёны декабристов, последовавшие за ними на каторгу…

Из таких примеров, однако ж, не следует, я думаю, что 19-й век был романтичнее нашего. Просто …талантливого мюзикла на красивый, романтичный сюжет из нынешнего времени ещё никто не сочинил. Ждём-с…

(Интересно, а как она классифицирует наши с ней отношения? Как «банальную привязанность»? Тема угрожала стать …дискомфортной. Поэтому, я решил: лучше её сменить).

— А я прошлым летом побывал в Тотьме, на родине Ивана Кускова, компаньона того самого Николая Резанова по Российско — Американской кампании.

Он Аляску осваивал и форт Росс в Калифорнии основал. Прежде–то только читал о нём, о его путешествиях. В школе ещё. В период, когда хотел стать капитаном дальнего плавания.

Завидовал тогда ему. Его яркой судьбе, его содержательной, остросюжетной жизни. (Джек Воробей отдыхает). Сожалел, что не родился на два века раньше. А тут — оказался в городе, где он появился на свет. Где вырос. Увидел его дом, куда он вернулся после 30 лет, проведённых в Америке. Чтобы …дожить в нём лишь последние три месяца своей жизни и умереть…

Ощущения удивительные. Снова чувствовал себя школьником, мечтающим стать капитаном. Вот, Гёте, кажется, писал: для того, чтобы понять душу поэта, надо побывать на его родине. Наверное, это справедливо — вообще для всех романтиков. Не только для поэтов.

— …Да, я читала о нём. И, кстати, третье важное лицо в их кампании, Александр Баранов, он же — отсюда, из Каргополя родом. И тоже, в Америке не остался. На склоне лет отплыл на родину. Не добрался только. Умер в пути. И могилою ему стал Индийский океан…

Лена ненадолго умолкла. Затем заговорила о другом:

— А, в связи с Фёдором этим, я сейчас вот что вспомнила. В Кимже бабушка местная как-то рассказывала, что самолёты немецкие, во время войны, над деревней появлялись. Причём, пролетали на низкой высоте. Можно было разглядеть кресты на крыльях. Я тогда не поверила ей. Война-то ведь далеко была…

— Вот! И сразу возникают вопросы: а чего, собственно, немцам над Кимжой летать, лишний раз светиться? И, главное, откуда они прилетали так глубоко в наш тыл? Значит, предположения Фёдора, что где-то у нас немецкий аэродром «подскока» всё-таки был, — не столь уж и беспочвенны.

— Я тоже об этом подумала. Но, …там же, на сотни вёрст вокруг, — только старинные поморские деревни. Никаких, имеющих военное значение, объектов — отродясь не было. Чего им там летать?

— Так может, как раз …поморские деревни и были предметом их интереса? Не самолётов, конечно, а Аненербе, десантировавшихся с этих самолётов в нашу глушь…

Тем временем, мы проезжали через какое-то небольшое село, в центре которого стоял высокий четырехгранный обелиск. Памятник погибшим в ВОВ. Необычно большой, для обычной деревни. Я остановился. Мы вышли из машины. Подошли к обелиску. Имён, не вернувшихся с той войны, на нём было очень много. На каждой грани — по два столбца. В каждом столбце — около сотни. Итого, — порядка восьмисот имён и фамилий. Иваны, Петры, Николаи… Агафоновы, Хмелёвы, Окуловы…

— Такая маленькая деревня и столько погибших — в задумчивости произнесла Лена.

— …Это она сейчас маленькая. А тогда деревни были больше. И деревень было больше…

— У меня тоже, один из дедов, папин отец, погиб…

Постояв ещё немного у обелиска, мы двинулись дальше.

— А знаешь, я, наверное, — редкое исключение. Но, из моей родни, кажется, не погиб никто. Удивительно, но из ушедших на ту войну мужчин, моих родственников: дедов, их братьев, мужей их сестёр, братьев жён, — вернулись все. Были раненные, контуженные, но …живые. Даже без ампутаций дело обошлось. Брат бабушки, дядя Коля, так аж «три войны», как он говорил, прошёл. Начал с Финской. Потом — Отечественная. Потом, в конце лета 45-ого — разгром Японии. Японцы его сильно контузили. Запомнил его с постоянно трясущимися руками и головой. Стакан полным уже не доносил до рта…

Помню, как собирались, по случаю очередного дня Победы, мои деды — победители и вспоминали о войне, как о лучшем, насыщенном, интересном, событийном времени своей жизни! (Как вспоминал свою войну участник Первой Мировой, поэт А. Блок: «Война, — это, прежде всего, — …весело!») …Так, во всяком случае, мне в детстве казалось. Я тогда был ещё совсем мелким. И, случалось, присутствовал при довольно забавных сценах. Мужья сестёр (свояки): мой дед, Николай Васильевич, и дядя Галь (Галь Карпович. Потому, что — поляк) усаживались за пузырём, под портретом генералиссимуса И. В. Сталина. (Дед, говорят, даже лишился, в своё время, партбилета. За то, что отказался этот портрет снять. Гордо именовал потом себя: «Беспартийный большевик!»). И, «приняв на грудь» грамм по двести, пускались выяснять: кто из них на той войне был круче.

— Да я! — Мать твою! — блокадный Ленинград защищал, когда тебя только в штрафную роту к Рокоссовскому взяли! — ораторствовал дед.

— Да я! — Мать твою! — Рейхстаг штурмовал! Когда ты в госпитале загорал! — парировал Дядя Галь.

У деда была перебита рука. До конца войны не довоевал. Комиссовали.

А дядя Галь… Перед войной его посадили. По какой-то экономической статье. Из лагерей добровольцем пошёл на фронт. Из лагерей на фронт — только в штрафники взяли. Т.е., в смертники. Из них мало кто уцелел. А его …даже не ранило серьёзно. Прошёл всю войну до Берлина. И вернулся полным кавалером орденов Славы.

…А геройствовал дядя Галь — больше — для того, чтоб реабилитировать себя в глазах своей жены, тёти Веры, младшей сестры моей бабушки. Она, говорят, очень красивой была. (Когда дядя Галь «сел», тётя Вера, по идейным соображениям, с ним развелась). Такие вот были высокие чувства. Такие твёрдые жизненные принципы. Такая …мужская самоотверженность в любви. Вот, кстати, — вполне достойный сюжет для романтичного мюзикла.

— …Я вот о чём сейчас подумала — отозвалась Лена. Победить-то они победили. Только …деревни их исчезают. Многие уж исчезли. Без всякой войны. За это ли они погибали? Я бы, чувствовала себя …обманутой.

— …Это — да. Наверное, они иными представляли себе результаты своей победы. Вряд ли они думали, что земля их опустеет. А многовековые их родЫ разбредутся по городам, растворятся в урбанистической «цивилизации». Известно изречение, приписываемое «железному канцлеру» Германии, Отто Бисмарку: «Русских невозможно победить, мы убедились в этом за сотни лет. Но русским можно привить лживые ценности и тогда они победят сами себя». Война, таким образом, продолжается. Другими методами только. Без стрельбы и войсковых операций. Потихоньку… Как сказал Валентин Распутин: «Россию исчужили»…

И ведь реальных-то, серьёзных причин, для столь массового исхода населения, не существует. По крайней мере, в нынешнее время. Товарного дефицита нет. А бытовые блага сейчас можно обустроить где угодно. И самостоятельно. Все комплектующие имеются в широкой продаже. Собираются, как детский конструктор. Мой …бывший родственник, например, перебрался в деревню. К обычному сельскому дому пристроил вполне добротный санузел. С ванной и горячей водой из бойлера. Водоснабжение — своё. Из скважины. Телек (агент влияния младо-бисмарков) с несколькими сотнями спутниковых каналов — само собой, наличествует. И с работой у него нет проблемы. Со своей пасекой, огородом, да с живностью — только поворачивайся. И он искренне не понимает местных деревенских, которые канючат: «У нас нет работы». У него-то её — всегда — в избытке.

— Такие домовладельцы и у нас есть. Появляться стали.

Но, — дело ведь не только в бытовых благах. Молодёжь уезжает, потому, что хочется мир увидеть, на людях пожить…

— Ага. Только что они реально получают от этого мира? Летят, как бабочки на огонь. А «цивилизация» их просто использует, как расходный материал. Встретил я, прошлым летом, у вас в Кимже, паренька такого. В мир, на люди рвущегося. Он искренне недоумевал по поводу моих восторгов от вашей поморской деревни: «Что в ней хорошего?!»

— Это какого паренька?

— Невысокий такой, белобрысый крепыш. Лет двадцати.

— …Лёшка, наверное. Ну, за него-то можно быть спокойным, я думаю. Не задержится он надолго в городе. Не тот человек. На асфальте не приживётся. С годик, может, поболтается где-нибудь. Да и угомонится. Домой вернётся.

— Дай-то Бог.

— А …«бывший родственник», это кто?

— …Ну, это — тот, кто родственником сначала был. А потом …перестал быть.

— Типа: папа бывшей жены?

— …Снимаю шляпу пред твоей проницательностью.

— Ой! Да какая проницательность?! "Тоже мне, бином Ньютона».

— («Мастера и Маргариту», видать, прочла).

Проложение следует.

Сергей Сунгирский