4. Воспоминания моей матери (детство в Якутии)⁠⁠

Глава 1: http://pikabu.ru/story/vospominaniya_moey_materi_detstvo_v_y...

Глава 2: http://pikabu.ru/story/2_vospominaniya_moey_materi_detstvo_v...

Глава 3: http://pikabu.ru/story/3_vospominaniya_moey_materi_detstvo_v...

Мама опять со мной. Она шьет мне пальто. Потом зовет меня на примерку. Я подхожу к ней. Она говорит: «А ну-ка Танечка надень-ка», смотрит, наклоняя голову налево, направо, «а теперь походи». Я молча исполняю, а мысли мои далеко, в садике. Там в тот раз две девочки пришли в новеньких плюшевых шубках. Шубки яркие, у одной темно-красная, у другой фиолетовая, на ощупь мягкие, гладкие. Я тоже хочу такую шубку. Мама не знает об этом. Мне мама купила красные валенки, а весной резиновые сапоги голубого цвета.

Дед как-то незаметно исчез из моей жизни; оказалось, в то время дед умер, о чем я узнала позже, будучи уже взрослой.

Я еще забыла рассказать еще пару историй, когда дед был еще жив. Однажды вечером, после того, как электричество отключили, при свете керосинки тетя, дед и еще кто-то разговаривают шепотом, и за столом разделывают зайца. Я играю в комнате. Вдруг слышу дверь открывается и голос мужчины: «здравствуйте, как поживаете, чем занимаетесь»?

Я выбегаю из комнаты, смотрю, на столе все чисто и никакого зайца и говорю: «Ха, а зайца-то куда дели? Только что лежал здесь. А-а? куда зайца дели?» На минуту все замолчали и вдруг так прыснули от смеха вместе с гостем. Оказалось, в ту осень охота на зайца была под запретом, а по вечерам по домам ходил проверяющий. А мои, когда услышали скрип приближающихся шагов по снегу, быстро-быстро успели все убрать, спрятать и сидели как ни в чем не бывало. А я их выдала.

Как-то зимой, когда дед еще был жив, я как-то почувствовала себя уже большой и попросилась в туалет на улицу. Мама соглашается. Я пошла почему-то не во двор, где стоял туалет, а решила выйти за двор и пойти ближе к лесу. Там было так много ворон, они кружились над моей головой и так каркали, что мне стало страшно, как в фильме Альфреда Хичкока "Птицы", но я себя успокаиваю: я уже большая и я скоро пойду в школу. Когда я вернулась, мама открыла дверь, помню, что я плакала из-за того, что чуть не обморозила ручки, а мама с тетей почему-то хохочут. Оказывается, в этой истории было дополнение, о чем я не помню. Мама потом рассказывала. Дед в это время на улице топором рубил мясо, и, когда я проходила мимо него, решил подшутить. Я мало того, что вошла замершая, да еще обиженная и всхлипывая говорила: «А дед Егор позвал меня, постукивая пальцем: чок-чок-чок, как будто я собака».

Летом в садик иногда провожает и приходит за мной Петя. По дороге мы играем. Ловим кузнечиков и кидаем в яму, наблюдаем, смогут они оттуда выпрыгнуть наверх, или нет. Кузнечиков делим на моих и на твоих. Устраиваем как бы соревнование. Петя говорит: «Если ко рту кузнечика поднести палец и сказать: «а ну-ка плюнь на палец», то он плюнет».

Осенью я должна идти в школу. Нас с Петей распределили в интернат. Дядя Николай везет меня на велосипеде в больницу на рентген. Мама держит меня за ручку.

Мы прогуливаемся, по дороге она меня наставляет: ничего никогда ни у кого без спросу не бери, никогда не обманывай и слушайся взрослых, учись хорошо. Насчет "без спросу" это было как табу. Можно сказать, на всю жизнь.

В конце августа 1962 года мы поехали в другую деревню, где находился интернат. Как нас собирала и проводила мама, в памяти не осталось. Помню, как мы едем на кузове грузовой машины. Кроме нас едут еще несколько детей и взрослых. На кузове сделали из досок сиденья, кому досталось место, те сидят, остальные стоя. За машиной клубится дорожная пыль.

В деревне, куда мы приехали, есть: три жилых корпуса для нас, две школы - одна из них двухэтажная, столовая, магазин и сельский клуб.

В корпусах печное отопление. За печкой - хозяйственная комната. На столе стоят большие, тяжелые чугунные утюги. Надо щипцами из печки достать красный уголь и положить в утюг, а когда остынет, то раскачать его туда-сюда и уголь опять краснеет. Я не думаю, что мы первоклашки сами всегда гладили так, возможно, это был просто разовый случай и мы только из любопытства брали эти утюги.

Одноклассница рассказывала потом, какой меня запомнила, как я сидела на кровати, держа в руках иголку с длинной-длинной ниткой и зашивала наволочку.

У меня была лента, которую раньше почему-то называли газовой. Я, кажется, потеряла ее. Однажды воспитательница заплетает мне волосы, а ленты нет. Она зовет девочку Нину, которая из местных, но живет с нами и берет ее ленту капроновую, разрезает пополам и делает мне бантик. После, в коридоре Нина показывает мне кулак и грозится пожаловаться своей маме. В старших классах мы с ней потом смеялись, вспоминая тот случай.

В середине сентября, когда дни еще стояли теплые, воспитательница повела нас на горку. На руке она держит стул и ножницы. Там она по очереди всех нас подстригла налысо.

Будучи уже взрослой, я видела фото у одноклассницы, где мы три лысые девочки стоим у памятника героям войны. На 9-го мая там делали митинг и факельное шествие. К палкам пригвоздили жестяную консервную банку, на нее наматывали тряпку, смоченную в керосине и сжигали. Это потом, а пока только первый раз, в первый класс.

После стрижки мы с мальчиками выглядим одинаково. Учиться мне нравится. Мы с Ваней сидим на первой парте впритык к учительскому столу.

Мне очень нравится, когда учительница заходит в класс с картинками, где написаны слова, учимся читать по слогам. Иногда мы с Ваней хватаем друг друга за щеки и прижимаем все сильнее и сильнее. Я не выдерживаю и плачу от боли и поражения. Учительница говорит: «Опять Танечка с Ванечкой дерутся». Она добрая, никогда не ругает. не кричит.

После уроков воспитательница позвала нас подобрать "новые" ботинки. Одна пара ботинок, как мне показалось, новее, стоит чуть отдельно. Я беру их и начинаю примерять. Воспитательница говорит: поставь их на место - они для Дуняши (Дуняша самая красивая в классе), возьми с общей кучи. Пока я возилась с "Дуняшинами", остались самые старые.