Прикольная реклама МТС
О качестве оператора судить не берусь - не пользуюсь. Но реклама повеселила, не сразу замечаешь подвох.
police87
Награды:
5046 рейтинг
4 подписчика
237 подписок
10 постов
0 в горячем
«Худой мир». Глава 3
Нашел интересный рассказ, решил поделиться с вами.
,
Источник:
Автор:
- - -
Было тихо, напряженно-выжидающе тихо, будто где-то тикали огромные часы, и каждое движение секундной стрелки отзывалось дрожью в теле. За несколько минут они услышали лишь пяток проезжающих машин, десяток выстрелов и один громыхающий трамвай. Был ли кто-то живой внутри, Марина не знала. Саша — так звали доктора — был уверен, что не было.
— Захват ослабить? – спросил он. Марина скосила глаза на собственную вывернутую руку, все еще крепко сжимавшую топор. Она ее почти не чувствовала.
— Может, лучше не стоит? — ответила она.
— Давай попробуем.
Замысловатые клещи, в которые превратилась его рука, чуть раскрылись. Марина почувствовала облегчение и, вместе с тем, жжение на сгибе локтя, как при снятии жгута, и тут же на сантиметр ближе придвинула ржавое лезвие топора.
— Ох, — вздохнула она, — давай воздержимся. Осталось же минут пять.
— Немного крови нужно было пропустить, — ответил он, — рука же тебе еще пригодится?
Они снова погрузились в неловкое молчание, сжимая друг друга в стальных объятиях. Марина попыталась представить себе это со стороны и рассмеялась.
— Нет, меня, конечно, и раньше молодые люди обнимали, но чтобы так вот с топором — это впервые.
Саша улыбнулся.
— Хорошо что впервые. У нас на скорой и не такое бывало.
— Ах, вот у тебя откуда такой захват. Против буйных, типа меня.
— Вроде того.
Они помолчали еще немного. Марина поворочала головой, хрустнув шейными позвонками, и уставилась в стену. На доктора смотреть пока не стоило — глаза то и дело рисовали ей чудовище, которое непременно нужно убить.
— Извини за руку.
— Нормально, — ответил Саша, — Пуля не попала, просто оцарапало осколком.
— Я же так и не узнала, что произошло, — напомнила Марина, — Мы победили? Проиграли?
— Сложно сказать. Два старика главнокомандующих, заваривших кашу, мертвы. Убиты, я слышал, своими же взломанными телохранителями. Ты же не думаешь, что взлом для нас с тобой устроили? Мы так, под руку попались, как обычно. В общем, час спустя некие Миронов и Джонсон, якобы старшие из оставшихся в живых офицеров, договорились остановить войну. Очень вовремя договорились. Корабли еще двигались к точкам, самолеты не успели покинуть аэродромы. Ракеты еще не были запущены. Всех отвлекла паника на улицах больших городов. Я так думаю, они ожидали, что взломают процентов десять, и с ними быстро разберутся свои же. А получилось то, что получилось.
Я, на самом деле, слушал и ушам не верил. Столько времени готовилась эта война, нас с тобой тоже готовили. Вспомни цвета телепередач, плакатов на улицах. Помнишь эти оттенки зеленого и красного? А теперь все отменяется. Я сказал себе: это ненадолго. Сейчас этих двоих живо устранят и дадут новую команду «фас». Но тут Джонсон сделал ход конем. Система «Бальзам» — я оценил юмор — забивает все каналы связи бессвязным шумом. Радио на всех частотах, телевидение, само собой, интернет — все, до чего смогли дотянуться. Спецсвязь. Наверное, на коротких дистанциях радио еще будет работать, может есть еще какие-то лазейки, я не знаю. Но суть в том, что все официальные каналы связи будут молчать. Никто не отменит мирное соглашение, понимаешь?
Он повернул к ней сияющие восторгом глаза, и в тот же миг мир перестал быть двухцветным. Трубы и барабаны в голове утихли, исчезли следы крови на полу — их тоже рисовало обманутое призывом зрение. Марине показалось, что она слышит пение птиц.
— Вот и все, — сказал доктор и вернул своей руке прежнюю форму. Топор глухо упал на бетонный пол. Марина отодвинулась и прислонилась к противоположной стене, растирая онемевшую кисть и одновременно недоверчиво поглядывая на нее — не выкинет ли она еще какой-нибудь фокус. Саша сел напротив нее, глубоко вздохнул и потер виски.
— Мало спал сегодня, — пояснил он, — и, похоже, усну еще не скоро. Я закурю, не против?
Марина кивнула и спросила:
— А на тебя этот… призыв… похоже не действовал?
— Почему? — с сигаретой в зубах спросил Саша и, поднеся руку, чиркнул пальцем о палец. Модуль «зажигалка». — Действовал.
— Да, но ты не пытался меня убить.
Саша затянулся и, с наслаждением выдохнув дым, ответил.
— А ты думаешь, мне никогда не приходилось работать с пациентами, которых хочется так взять – и придушить на месте? Ты не представляешь, сколько их было. Сдерживался как-то. Почему бы и сейчас не сдержаться?
Марина грустно посмотрела на валяющийся между ними ржавый топор.
— Я бы тоже хотела сдержаться.
— Ты сдержалась, — улыбнулся Саша, — иначе я был бы мертв. Когда человек хочет убить, он делает это, находя себе любое оправдание. Тебе и оправдание было не нужно — взломали, заставили. А ты сопротивлялась.
— Ты так говоришь, будто тех людей на площади не взломали и не заставили.
— И что? Хочешь сказать, они не виноваты в смерти друг друга? Нет, Марин, виноваты. Потому что два разумных человека, когда действительно не хотят убивать друг друга, найдут способ этого не делать.
* * *
Шагая по дорожкам и тропинкам, вдыхая ароматы трав и древесной смолы, Марина то и дело забывала о том, что случилось. Запевая очередную песенку, она вспоминала их прогулки с мамой, когда ей было столько же, сколько Лизе сейчас. Тогда солнце над ее головой золотым чудом светило лишь для нее, незамутненно, незатуманенно. Марине хотелось хоть на мгновение избавиться от своих страхов и тревог и петь в полный голос, а не опасливым шепотом. Но солнце не греет сквозь холодное окошко прошлого.
«Это путешествие не всегда будет беспечным», — пророчила она себе. И сама же отвечала еще более жутко: «Скорее всего, больше никогда оно не будет таким беспечным».
— Черника! — воскликнула Лиза и побежала к обочине. Марина, выдернутая из своих мыслей, автоматически улыбнулась ей вслед. Потом лицо ее посуровело, и она осмотрелась по сторонам.
«Надо быть бдительной», — наставляла она себя, — «Я за нее отвечаю»
Сверху раздался вороний грай. Лиза уплетала ягоды и внимания не обратила, а Марина бросила мельком взгляд наверх — и впилась глазами.
Ворона как ворона. Сидит на ветке, каркает, черные глазки так и рыскают в поисках чего-то. Но этот зеленый силуэт вокруг ни с чем нельзя было спутать. Птица расправила крылья, слетела с ветки и скрылась за деревьями.
— Помнишь, мы с мамой катались за ягодами? – спросила Лиза.
— Помню, — улыбнулась Марина, — а еще помню как кто-то всю дорогу хныкал.
— Я не хныкала, — возмутилась девочка, поднимаясь с корточек.
— Правда? Но кто-то же хныкал. Неужели мама?
— Бебебе, — Лиза скорчила лицо и показала язык, синий от ягод. Марина в ответ изумленно округлила глаза и ткнула пальцем куда-то в лес.
— Смотри, что это?
Лиза послушно отвернулась, и тут же получила легкий тычок в бок от сестры.
— Эй! — крикнула она и кинулась в атаку. Они весело попихались какое-то время, а потом Лиза тоже сделала удивленное лицо и совершенно ненатурально закричала:
— Смотри, что там?
Марина сделала вид что верит, обернулась — и едва удержалась, чтобы не взвыть от боли.
— Лиза, — как можно спокойнее попросила она, чувствуя, как кровь течет по руке, — убери, пожалуйста, лезвие.
— Ой. Мариночка, прости, я нечаянно! — запричитала Лиза и отдернула руку-лезвие, очень неаккуратно, так что Марине опять пришлось прикусить губу. Она села на корточки и стянула одной рукой рюкзак.
— Ну, давай меня перевязывать. Сестра, бинт.
* * *
Когда дома отдыха, ютившиеся вдоль озера, скрылись из виду, а впереди замаячили разноцветные крыши дачных и жилых домов, напоминавшие птичий базар, их остановил чей-то возглас.
— Стоять!
Сестры замерли. Марина, не поворачивая головы, порыскала взглядом, но не нашла, откуда раздался оклик.
— Видите, стоим! — осмелев, крикнула она в ответ.
— Девчонка может пройти, ты — нет.
— Почему?
— По кочану. Есть приказ, зеленых пропускать, красных не пропускать. Нарушителей расстреливать на месте.
— С кем я говорю? — разозлилась Марина, — Покажись, что ли.
— Не положено, — недовольно ответил голос, — Все, проваливайте, а то буду стрелять.
— Война окончилась! — подала голос Лиза.
— Зубы мне не заговаривайте.
И все. Вот и весь сказ.
Марина схватила Лизу за руку и потащила в обратную сторону.
— Идем.
— А он что, не знает, что война закончилась? — спросила Лиза.
— Видимо, нет, — ответила Марина, а сама подумала: «Есть люди, которые молятся на то, чтобы она не заканчивалась»
— Как же мы пойдем? В обход, по железной дороге?
— Похоже на то, — вздохнула Марина. Вот и конец беспечности.
— А мама нас найдет, как думаешь?
Марина сразу узнала эту дрожь в голосе, эти слезинки в родных глазах. «Скучает, бедная. Нет-нет, а вспомнит»
— Найдет конечно, заяц. Или мы ее найдем. Помнишь, мы оставили ей записку?
— Надо было ее дождаться. Пошли бы все вместе.
Марина не спорила. Может, это было бы лучше. Но доктор ясно сказал — «Уходите из города как можно скорее». Они просидели в квартире два дня, а на третий, скрепя сердце, повернули ключ в замке и ушли. Вернутся ли они туда еще… Вдруг Марине стало абсолютно очевидно, что нет, не вернутся. Это не загородная прогулка, не поход, не экспедиция. Не чудесное приключение, о котором можно будет повспоминать на кухне за кружкой какао, вернувшись в обычную жизнь. Это и есть теперь их обычная жизнь.
— Нельзя было ждать. Ты же знаешь, можно было сильно заболеть. И воды дома не было, помнишь. Потом и свет пропал. Мама как приедет, ни минуты там не останется и пойдет нас искать.
— И позвонить ей нельзя… — Лиза шмыгнула носом.
,
Источник:
Автор:
- - -
Было тихо, напряженно-выжидающе тихо, будто где-то тикали огромные часы, и каждое движение секундной стрелки отзывалось дрожью в теле. За несколько минут они услышали лишь пяток проезжающих машин, десяток выстрелов и один громыхающий трамвай. Был ли кто-то живой внутри, Марина не знала. Саша — так звали доктора — был уверен, что не было.
— Захват ослабить? – спросил он. Марина скосила глаза на собственную вывернутую руку, все еще крепко сжимавшую топор. Она ее почти не чувствовала.
— Может, лучше не стоит? — ответила она.
— Давай попробуем.
Замысловатые клещи, в которые превратилась его рука, чуть раскрылись. Марина почувствовала облегчение и, вместе с тем, жжение на сгибе локтя, как при снятии жгута, и тут же на сантиметр ближе придвинула ржавое лезвие топора.
— Ох, — вздохнула она, — давай воздержимся. Осталось же минут пять.
— Немного крови нужно было пропустить, — ответил он, — рука же тебе еще пригодится?
Они снова погрузились в неловкое молчание, сжимая друг друга в стальных объятиях. Марина попыталась представить себе это со стороны и рассмеялась.
— Нет, меня, конечно, и раньше молодые люди обнимали, но чтобы так вот с топором — это впервые.
Саша улыбнулся.
— Хорошо что впервые. У нас на скорой и не такое бывало.
— Ах, вот у тебя откуда такой захват. Против буйных, типа меня.
— Вроде того.
Они помолчали еще немного. Марина поворочала головой, хрустнув шейными позвонками, и уставилась в стену. На доктора смотреть пока не стоило — глаза то и дело рисовали ей чудовище, которое непременно нужно убить.
— Извини за руку.
— Нормально, — ответил Саша, — Пуля не попала, просто оцарапало осколком.
— Я же так и не узнала, что произошло, — напомнила Марина, — Мы победили? Проиграли?
— Сложно сказать. Два старика главнокомандующих, заваривших кашу, мертвы. Убиты, я слышал, своими же взломанными телохранителями. Ты же не думаешь, что взлом для нас с тобой устроили? Мы так, под руку попались, как обычно. В общем, час спустя некие Миронов и Джонсон, якобы старшие из оставшихся в живых офицеров, договорились остановить войну. Очень вовремя договорились. Корабли еще двигались к точкам, самолеты не успели покинуть аэродромы. Ракеты еще не были запущены. Всех отвлекла паника на улицах больших городов. Я так думаю, они ожидали, что взломают процентов десять, и с ними быстро разберутся свои же. А получилось то, что получилось.
Я, на самом деле, слушал и ушам не верил. Столько времени готовилась эта война, нас с тобой тоже готовили. Вспомни цвета телепередач, плакатов на улицах. Помнишь эти оттенки зеленого и красного? А теперь все отменяется. Я сказал себе: это ненадолго. Сейчас этих двоих живо устранят и дадут новую команду «фас». Но тут Джонсон сделал ход конем. Система «Бальзам» — я оценил юмор — забивает все каналы связи бессвязным шумом. Радио на всех частотах, телевидение, само собой, интернет — все, до чего смогли дотянуться. Спецсвязь. Наверное, на коротких дистанциях радио еще будет работать, может есть еще какие-то лазейки, я не знаю. Но суть в том, что все официальные каналы связи будут молчать. Никто не отменит мирное соглашение, понимаешь?
Он повернул к ней сияющие восторгом глаза, и в тот же миг мир перестал быть двухцветным. Трубы и барабаны в голове утихли, исчезли следы крови на полу — их тоже рисовало обманутое призывом зрение. Марине показалось, что она слышит пение птиц.
— Вот и все, — сказал доктор и вернул своей руке прежнюю форму. Топор глухо упал на бетонный пол. Марина отодвинулась и прислонилась к противоположной стене, растирая онемевшую кисть и одновременно недоверчиво поглядывая на нее — не выкинет ли она еще какой-нибудь фокус. Саша сел напротив нее, глубоко вздохнул и потер виски.
— Мало спал сегодня, — пояснил он, — и, похоже, усну еще не скоро. Я закурю, не против?
Марина кивнула и спросила:
— А на тебя этот… призыв… похоже не действовал?
— Почему? — с сигаретой в зубах спросил Саша и, поднеся руку, чиркнул пальцем о палец. Модуль «зажигалка». — Действовал.
— Да, но ты не пытался меня убить.
Саша затянулся и, с наслаждением выдохнув дым, ответил.
— А ты думаешь, мне никогда не приходилось работать с пациентами, которых хочется так взять – и придушить на месте? Ты не представляешь, сколько их было. Сдерживался как-то. Почему бы и сейчас не сдержаться?
Марина грустно посмотрела на валяющийся между ними ржавый топор.
— Я бы тоже хотела сдержаться.
— Ты сдержалась, — улыбнулся Саша, — иначе я был бы мертв. Когда человек хочет убить, он делает это, находя себе любое оправдание. Тебе и оправдание было не нужно — взломали, заставили. А ты сопротивлялась.
— Ты так говоришь, будто тех людей на площади не взломали и не заставили.
— И что? Хочешь сказать, они не виноваты в смерти друг друга? Нет, Марин, виноваты. Потому что два разумных человека, когда действительно не хотят убивать друг друга, найдут способ этого не делать.
* * *
Шагая по дорожкам и тропинкам, вдыхая ароматы трав и древесной смолы, Марина то и дело забывала о том, что случилось. Запевая очередную песенку, она вспоминала их прогулки с мамой, когда ей было столько же, сколько Лизе сейчас. Тогда солнце над ее головой золотым чудом светило лишь для нее, незамутненно, незатуманенно. Марине хотелось хоть на мгновение избавиться от своих страхов и тревог и петь в полный голос, а не опасливым шепотом. Но солнце не греет сквозь холодное окошко прошлого.
«Это путешествие не всегда будет беспечным», — пророчила она себе. И сама же отвечала еще более жутко: «Скорее всего, больше никогда оно не будет таким беспечным».
— Черника! — воскликнула Лиза и побежала к обочине. Марина, выдернутая из своих мыслей, автоматически улыбнулась ей вслед. Потом лицо ее посуровело, и она осмотрелась по сторонам.
«Надо быть бдительной», — наставляла она себя, — «Я за нее отвечаю»
Сверху раздался вороний грай. Лиза уплетала ягоды и внимания не обратила, а Марина бросила мельком взгляд наверх — и впилась глазами.
Ворона как ворона. Сидит на ветке, каркает, черные глазки так и рыскают в поисках чего-то. Но этот зеленый силуэт вокруг ни с чем нельзя было спутать. Птица расправила крылья, слетела с ветки и скрылась за деревьями.
— Помнишь, мы с мамой катались за ягодами? – спросила Лиза.
— Помню, — улыбнулась Марина, — а еще помню как кто-то всю дорогу хныкал.
— Я не хныкала, — возмутилась девочка, поднимаясь с корточек.
— Правда? Но кто-то же хныкал. Неужели мама?
— Бебебе, — Лиза скорчила лицо и показала язык, синий от ягод. Марина в ответ изумленно округлила глаза и ткнула пальцем куда-то в лес.
— Смотри, что это?
Лиза послушно отвернулась, и тут же получила легкий тычок в бок от сестры.
— Эй! — крикнула она и кинулась в атаку. Они весело попихались какое-то время, а потом Лиза тоже сделала удивленное лицо и совершенно ненатурально закричала:
— Смотри, что там?
Марина сделала вид что верит, обернулась — и едва удержалась, чтобы не взвыть от боли.
— Лиза, — как можно спокойнее попросила она, чувствуя, как кровь течет по руке, — убери, пожалуйста, лезвие.
— Ой. Мариночка, прости, я нечаянно! — запричитала Лиза и отдернула руку-лезвие, очень неаккуратно, так что Марине опять пришлось прикусить губу. Она села на корточки и стянула одной рукой рюкзак.
— Ну, давай меня перевязывать. Сестра, бинт.
* * *
Когда дома отдыха, ютившиеся вдоль озера, скрылись из виду, а впереди замаячили разноцветные крыши дачных и жилых домов, напоминавшие птичий базар, их остановил чей-то возглас.
— Стоять!
Сестры замерли. Марина, не поворачивая головы, порыскала взглядом, но не нашла, откуда раздался оклик.
— Видите, стоим! — осмелев, крикнула она в ответ.
— Девчонка может пройти, ты — нет.
— Почему?
— По кочану. Есть приказ, зеленых пропускать, красных не пропускать. Нарушителей расстреливать на месте.
— С кем я говорю? — разозлилась Марина, — Покажись, что ли.
— Не положено, — недовольно ответил голос, — Все, проваливайте, а то буду стрелять.
— Война окончилась! — подала голос Лиза.
— Зубы мне не заговаривайте.
И все. Вот и весь сказ.
Марина схватила Лизу за руку и потащила в обратную сторону.
— Идем.
— А он что, не знает, что война закончилась? — спросила Лиза.
— Видимо, нет, — ответила Марина, а сама подумала: «Есть люди, которые молятся на то, чтобы она не заканчивалась»
— Как же мы пойдем? В обход, по железной дороге?
— Похоже на то, — вздохнула Марина. Вот и конец беспечности.
— А мама нас найдет, как думаешь?
Марина сразу узнала эту дрожь в голосе, эти слезинки в родных глазах. «Скучает, бедная. Нет-нет, а вспомнит»
— Найдет конечно, заяц. Или мы ее найдем. Помнишь, мы оставили ей записку?
— Надо было ее дождаться. Пошли бы все вместе.
Марина не спорила. Может, это было бы лучше. Но доктор ясно сказал — «Уходите из города как можно скорее». Они просидели в квартире два дня, а на третий, скрепя сердце, повернули ключ в замке и ушли. Вернутся ли они туда еще… Вдруг Марине стало абсолютно очевидно, что нет, не вернутся. Это не загородная прогулка, не поход, не экспедиция. Не чудесное приключение, о котором можно будет повспоминать на кухне за кружкой какао, вернувшись в обычную жизнь. Это и есть теперь их обычная жизнь.
— Нельзя было ждать. Ты же знаешь, можно было сильно заболеть. И воды дома не было, помнишь. Потом и свет пропал. Мама как приедет, ни минуты там не останется и пойдет нас искать.
— И позвонить ей нельзя… — Лиза шмыгнула носом.
Клип от USB
На злобу дня
«Худой мир». Глава 2
Нашел интересный рассказ, решил поделиться с вами.
Источник:
Автор:
- - -
Этим утром Марина проснулась раньше Лизы. Поежившись, она посмотрела на сестру – та спала, завернувшись в две куртки и свой спальник взамен промокшей накануне одежды. Девушка потянулась, протерла глаза и спустилась к озеру умыться. Не мешало бы искупаться, но Марина все еще стеснялась делать это днем.
Вода была теплой и почти прозрачной. Наверное, с месяц ее никто не баламутил. Поворчав на спутанные волосы и отсутствие расчески, Марина уселась на погруженный в воду корень, окунув ноги, и осмотрела наспех перебинтованные раны. На левой руке красовался свежий рубец, порезы на ногах были поверхностными и уже затянулись.
«Сколько мы уже идем, интересно» — подумала Марина и машинально взглянула на часы. Но те тикали себе стрелками и про дату ничего не знали.
— Лизка, подъем, — посигналила она, — давай умывайся, и пойдем чай готовить.
Кокон из спальников и курток недовольно заворчал и явил миру хмурую заспанную Лизу. Она зевнула, не прикрываясь, вылезла, завернутая в Маринину куртку с капюшоном, и пошлепала босыми ногами к воде. Поплескавшись, она стянула с куста сохнущий комбинезон и принялась одеваться, после чего была отправлена собирать хворост.
Марина тем временем походила по стоянке, пособирала щепок и мелких веток, расчистила кострище и извлекла из рюкзака свое сокровище — линзу. Ни спичек, ни зажигалки она взять с собой не догадалась. За деревьями был слышен хруст сухих веток и пыхтение. Потом вдруг стало как-то тихо, и Марина насторожилась. Вжжжик. Вжжик. Кто-то водил зубьями по дереву. Ага, вон и тонкая сосенка задрожала в такт.
— Лиза, — строго и громко сказала Марина, — я все вижу!
Заклинание сработало, пиление прекратилось.
«Сейчас будет проверка», — подумала Марина, устраиваясь с линзой поудобнее.
Вжжик.
— Лиза!
Из-за еловых веток показалась белокурая голова, глаза горят интересом.
— Эй, а как ты видишь?
— А вот так.
— У тебя какой-то модуль? «Орлиное зрение»?
— Да, модуль. «Старшая сестра» называется. А где хворост?
— Хворост? — задумалась Лиза.
— Чая не будет, — заключила Марина. Ветки тут же схлопнулись и по лесу промчался маленький торнадо. Через несколько минут кипа хвороста уже лежала перед Мариной, и та довольно хлопнула в ладоши.
— Ура! Тащи кружку.
Другой тары для готовки у них не было.
Потом они сидели на берегу, прихлебывая из горячей кружки, и играли в слова. Солнце поднималось все выше и выше, золотя озеро. Кожа предвкушала осенние холода и грелась впрок.
— Марин, — Лиза вдруг прервала игру, — а тот доктор – он хороший человек?
— Да, — улыбнулась Марина.
— Лучше папы?
— Гораздо, — вырвалось у Марины. Она почувствовала гнев и зарождающуюся ненависть и машинально посмотрела на часы. Было двадцать минут второго.
* * *
Марина пришла в себя в каком-то полуподвале, заваленном всяким хламом. Может, здесь было что-то вроде приемной – два стола с креслами, древний компьютер, календари на стенах. В углу какие-то доски, садовый инвентарь и топор. На полу валялись газеты. Одна из них, раскрытая на середине, пестрела красным и зеленым. Зеленое было правильным, красное – нет. Марина пыталась прочесть заголовки, и чувствовала какую-то гниль в словах – неважно, каким цветом они были подсвечены. «Смотрите-ка, «война» у них зеленое слово. «Война со всеми, если понадобится». Если понадобится…»
В груди ярким знаменем развевалось какое-то новое чувство. Это было непередаваемое ощущение абсолютного понимания устройства мира и единственно верного способа его переделать. Зеленым и красным окрасилось все. Зеленые мысли думать можно, красные — нельзя. От зеленых слов нужно заходиться в экстазе, от красных — впадать в бешенство. Все просто. Никаких полутонов. Никаких других цветов. Красное – стреляй. Стреляй? Она вспомнила праздник на площади, превратившийся в парад, превратившийся в бойню, и ее пробила дрожь. «Дальше заговорят ядерные ракеты» — прочла она зеленую надпись в газете. Конечно. Они, должно быть, уже в пути.
За дверью, которую Марина автоматически заперла, когда пряталась, раздались шаги. В тот же миг, как девушка посмотрела на дверь, она отчетливо увидела подсвеченные силуэты с той стороны — красный стоял над лежащим зеленым и злостно ухмылялся. Он протягивает когтистую руку к прекрасному беззащитному юноше, еще почти мальчику, и тут Марина не выдержала.
— Оставь его!
Красная фигура замерла на мгновение, подняв хищно ухмыляющуюся голову.
— Я врач, — произнес голос за дверью, — я не причиню вреда. Сейчас перевяжу парню ногу, — Марина отчетливо видела, как говоривший отрывает куски плоти и проглатывает их, — и подойду осмотреть вас, идет?
«Что за бред, — подумала Марина, — не могу же я видеть сквозь стену, в самом деле. Глазки мои глазки, зачем вы мне это рисуете?»
Он поднял голову и обратил к ней омерзительную окровавленную пасть. Потом поднялся и сделал шаг в ее сторону. Марина с изумлением поднесла к глазам правую руку. Длинные тонкие пальцы исчезли, запястье раскрылось, подобно цветку, а из недр предплечья вытянулся оружейный ствол. Она ощутила, как невесть откуда взявшийся патрон лег в ложе, в ожидании. Марине же, судя по всему, надлежало успокоиться и считать винтовку, выросшую из ее руки, частью нормы.
Вместо этого она вскрикнула и затрясла рукой, словно пытаясь стряхнуть паука, но оружие не исчезало. Тогда она попыталась убрать его. Скомандовала, как когда-то своему набору кистей. Никакого отклика.
Доктор сделал еще один шаг в ее сторону, и винтовка тут же нацелилась на него, словно сторожевой пес, минуту назад лежавший безучастно в будке, а теперь вытянувшийся к чужаку и ощерившийся от носа до хвоста.
— Стойте! — в отчаянии крикнула Марина, пятясь назад. Споткнувшись, она упала спиной на пол, приподнялась на левой руке — правая как заговоренная смотрела в дверь — и поползла спиной вперед, — Не двигайтесь! Она вас пристрелит!
Врач замер. Марина уткнулась спиной в угол и постаралась отдышаться, левой рукой поправляя задравшееся платье. Чудище стояло, не двигаясь, роняя капли крови с когтей. Отвернувшись, Марина закрыла глаза и начала считать вслух.
— Раз, два, три, четыре, пять…
«Нужно представить, как он выглядит. Так, думай. По голосу молодой, лет тридцать. Пусть будет брюнет. С усами. Ладно, без усов. Нос с горбинкой. Почему с горбинкой? У дяди Вовы такой. Пусть будет похож на дядю Вову. И белый халат. Точно»
Досчитав до тридцати, Марина снова посмотрела на дверь и заставила себя поверить в придуманный образ. Дыхание ее замедлилось, сердцебиение стихло. Винтовка нехотя, с сомнением зарылась в руку. Девушка пошевелила пальцами.
«Это же мои пальцы. Моя рука. Она неплохо рисует, хорошо готовит и знает, как защекотать Лизку до слез. Почему она должна вдруг кого-то убивать?»
— Вы там как, девушка?
— Ох, ну и вопросики, — горько усмехнулась Марина.
— Ранений нет?
— Нет.
— Убивать меня не планируете?
— Нет. Но я себя не контролирую.
— Чушь, — фыркнул доктор, — я же контролирую.
— Рада за вас.
— Не обижайтесь. Скоро это все закончится.
У Марины сердце провалилось куда-то подпол. Она сглотнула образовавшийся ком в горле и тихо спросила:
— Ракеты?
* * *
Днем, когда они уже шагали по опустевшей дороге, то и дело натыкаясь на брошенные автомобили, это случилось опять. Это было тягуче-мерзкое чувство. Тошнотворно-рвотный привкус во рту, онемение и холод внизу живота, и ноющий нарыв где-то внутри. Марина чувствовала, как внутри что-то шевелится, что-то ворочается, чьи-то холодные металлические пальцы лепят из ее тела как из пластилина смертоносную гнусь. Она охнула и схватилась за живот руками.
— Болит? – участливо спросила Лиза. Марина кивнула.
— Я сейчас, — промычала она сквозь сжатые зубы и медленно, держась за живот одной рукой, сошла с дороги в лес. С трудом шагая среди деревьев, она ощущала себя торговым автоматом. «Кто-то опустил в меня монетку, и вот сейчас монетка катится себе по желобу, нажимая рычажки, а потом этот кто-то получит свой товар. Неприятное сравнение. Может лучше сравнить себя с деревом? Набухает почка, тянет из меня по жилам соки, растет, вырывается из меня. Какое же мерзкое чувство!»
Марина отошла достаточно далеко и села на мох. Погладила его правой рукой, успокоилась и зажмурила глаза.
Щелк.
«Заберите ваш товар из лотка, спасибо за покупку»
Ее чрево родило свеженькую холененькую пулю. Машины-акушерки заботливо укутали ее в пеленки патрона и уложили в кроватку-магазин. «Эй, у вас здоровая малышка» — радостно сообщили они, пытаясь вкачать Марине дозу радости в кровь, — «целых 4 грамма! Будьте здоровенькими, берегите ее как зеницу ока»
— Черта с два, — ответила Марина. Рука извергла ствол винтовки, и новорожденная пуля ушла глубоко в землю. Земля застонала, но выдержала. Марина посидела немного, поглаживая холодный зеленый мох, вытерла пот с лица и вернулась на дорогу.
— Если болит живот, можно приготовить отвар ромашки или мяты, — серьезно заявила Лиза, шагая рядом, — «Юный натуралист» знает, как они выглядят, давай поищем?
— А ты сама будто не знаешь, — улыбнулась Марина.
— Знаю. Но вдруг я ошибусь. А «Юный натуралист» не ошибается.
Лиза вдруг остановилась.
— Красная точка на земле, — удивленно произнесла она. Марина едва успела перехватить сестру за руку, не дав приблизиться. Точка мерцала и двигалась из стороны в сторону, будто преграждая путь. Оценив обстановку, Марина резко нырнула в заросли, потащив за собой Лизу.
(Продолжение в комментариях)
Источник:
Автор:
- - -
Этим утром Марина проснулась раньше Лизы. Поежившись, она посмотрела на сестру – та спала, завернувшись в две куртки и свой спальник взамен промокшей накануне одежды. Девушка потянулась, протерла глаза и спустилась к озеру умыться. Не мешало бы искупаться, но Марина все еще стеснялась делать это днем.
Вода была теплой и почти прозрачной. Наверное, с месяц ее никто не баламутил. Поворчав на спутанные волосы и отсутствие расчески, Марина уселась на погруженный в воду корень, окунув ноги, и осмотрела наспех перебинтованные раны. На левой руке красовался свежий рубец, порезы на ногах были поверхностными и уже затянулись.
«Сколько мы уже идем, интересно» — подумала Марина и машинально взглянула на часы. Но те тикали себе стрелками и про дату ничего не знали.
— Лизка, подъем, — посигналила она, — давай умывайся, и пойдем чай готовить.
Кокон из спальников и курток недовольно заворчал и явил миру хмурую заспанную Лизу. Она зевнула, не прикрываясь, вылезла, завернутая в Маринину куртку с капюшоном, и пошлепала босыми ногами к воде. Поплескавшись, она стянула с куста сохнущий комбинезон и принялась одеваться, после чего была отправлена собирать хворост.
Марина тем временем походила по стоянке, пособирала щепок и мелких веток, расчистила кострище и извлекла из рюкзака свое сокровище — линзу. Ни спичек, ни зажигалки она взять с собой не догадалась. За деревьями был слышен хруст сухих веток и пыхтение. Потом вдруг стало как-то тихо, и Марина насторожилась. Вжжжик. Вжжик. Кто-то водил зубьями по дереву. Ага, вон и тонкая сосенка задрожала в такт.
— Лиза, — строго и громко сказала Марина, — я все вижу!
Заклинание сработало, пиление прекратилось.
«Сейчас будет проверка», — подумала Марина, устраиваясь с линзой поудобнее.
Вжжик.
— Лиза!
Из-за еловых веток показалась белокурая голова, глаза горят интересом.
— Эй, а как ты видишь?
— А вот так.
— У тебя какой-то модуль? «Орлиное зрение»?
— Да, модуль. «Старшая сестра» называется. А где хворост?
— Хворост? — задумалась Лиза.
— Чая не будет, — заключила Марина. Ветки тут же схлопнулись и по лесу промчался маленький торнадо. Через несколько минут кипа хвороста уже лежала перед Мариной, и та довольно хлопнула в ладоши.
— Ура! Тащи кружку.
Другой тары для готовки у них не было.
Потом они сидели на берегу, прихлебывая из горячей кружки, и играли в слова. Солнце поднималось все выше и выше, золотя озеро. Кожа предвкушала осенние холода и грелась впрок.
— Марин, — Лиза вдруг прервала игру, — а тот доктор – он хороший человек?
— Да, — улыбнулась Марина.
— Лучше папы?
— Гораздо, — вырвалось у Марины. Она почувствовала гнев и зарождающуюся ненависть и машинально посмотрела на часы. Было двадцать минут второго.
* * *
Марина пришла в себя в каком-то полуподвале, заваленном всяким хламом. Может, здесь было что-то вроде приемной – два стола с креслами, древний компьютер, календари на стенах. В углу какие-то доски, садовый инвентарь и топор. На полу валялись газеты. Одна из них, раскрытая на середине, пестрела красным и зеленым. Зеленое было правильным, красное – нет. Марина пыталась прочесть заголовки, и чувствовала какую-то гниль в словах – неважно, каким цветом они были подсвечены. «Смотрите-ка, «война» у них зеленое слово. «Война со всеми, если понадобится». Если понадобится…»
В груди ярким знаменем развевалось какое-то новое чувство. Это было непередаваемое ощущение абсолютного понимания устройства мира и единственно верного способа его переделать. Зеленым и красным окрасилось все. Зеленые мысли думать можно, красные — нельзя. От зеленых слов нужно заходиться в экстазе, от красных — впадать в бешенство. Все просто. Никаких полутонов. Никаких других цветов. Красное – стреляй. Стреляй? Она вспомнила праздник на площади, превратившийся в парад, превратившийся в бойню, и ее пробила дрожь. «Дальше заговорят ядерные ракеты» — прочла она зеленую надпись в газете. Конечно. Они, должно быть, уже в пути.
За дверью, которую Марина автоматически заперла, когда пряталась, раздались шаги. В тот же миг, как девушка посмотрела на дверь, она отчетливо увидела подсвеченные силуэты с той стороны — красный стоял над лежащим зеленым и злостно ухмылялся. Он протягивает когтистую руку к прекрасному беззащитному юноше, еще почти мальчику, и тут Марина не выдержала.
— Оставь его!
Красная фигура замерла на мгновение, подняв хищно ухмыляющуюся голову.
— Я врач, — произнес голос за дверью, — я не причиню вреда. Сейчас перевяжу парню ногу, — Марина отчетливо видела, как говоривший отрывает куски плоти и проглатывает их, — и подойду осмотреть вас, идет?
«Что за бред, — подумала Марина, — не могу же я видеть сквозь стену, в самом деле. Глазки мои глазки, зачем вы мне это рисуете?»
Он поднял голову и обратил к ней омерзительную окровавленную пасть. Потом поднялся и сделал шаг в ее сторону. Марина с изумлением поднесла к глазам правую руку. Длинные тонкие пальцы исчезли, запястье раскрылось, подобно цветку, а из недр предплечья вытянулся оружейный ствол. Она ощутила, как невесть откуда взявшийся патрон лег в ложе, в ожидании. Марине же, судя по всему, надлежало успокоиться и считать винтовку, выросшую из ее руки, частью нормы.
Вместо этого она вскрикнула и затрясла рукой, словно пытаясь стряхнуть паука, но оружие не исчезало. Тогда она попыталась убрать его. Скомандовала, как когда-то своему набору кистей. Никакого отклика.
Доктор сделал еще один шаг в ее сторону, и винтовка тут же нацелилась на него, словно сторожевой пес, минуту назад лежавший безучастно в будке, а теперь вытянувшийся к чужаку и ощерившийся от носа до хвоста.
— Стойте! — в отчаянии крикнула Марина, пятясь назад. Споткнувшись, она упала спиной на пол, приподнялась на левой руке — правая как заговоренная смотрела в дверь — и поползла спиной вперед, — Не двигайтесь! Она вас пристрелит!
Врач замер. Марина уткнулась спиной в угол и постаралась отдышаться, левой рукой поправляя задравшееся платье. Чудище стояло, не двигаясь, роняя капли крови с когтей. Отвернувшись, Марина закрыла глаза и начала считать вслух.
— Раз, два, три, четыре, пять…
«Нужно представить, как он выглядит. Так, думай. По голосу молодой, лет тридцать. Пусть будет брюнет. С усами. Ладно, без усов. Нос с горбинкой. Почему с горбинкой? У дяди Вовы такой. Пусть будет похож на дядю Вову. И белый халат. Точно»
Досчитав до тридцати, Марина снова посмотрела на дверь и заставила себя поверить в придуманный образ. Дыхание ее замедлилось, сердцебиение стихло. Винтовка нехотя, с сомнением зарылась в руку. Девушка пошевелила пальцами.
«Это же мои пальцы. Моя рука. Она неплохо рисует, хорошо готовит и знает, как защекотать Лизку до слез. Почему она должна вдруг кого-то убивать?»
— Вы там как, девушка?
— Ох, ну и вопросики, — горько усмехнулась Марина.
— Ранений нет?
— Нет.
— Убивать меня не планируете?
— Нет. Но я себя не контролирую.
— Чушь, — фыркнул доктор, — я же контролирую.
— Рада за вас.
— Не обижайтесь. Скоро это все закончится.
У Марины сердце провалилось куда-то подпол. Она сглотнула образовавшийся ком в горле и тихо спросила:
— Ракеты?
* * *
Днем, когда они уже шагали по опустевшей дороге, то и дело натыкаясь на брошенные автомобили, это случилось опять. Это было тягуче-мерзкое чувство. Тошнотворно-рвотный привкус во рту, онемение и холод внизу живота, и ноющий нарыв где-то внутри. Марина чувствовала, как внутри что-то шевелится, что-то ворочается, чьи-то холодные металлические пальцы лепят из ее тела как из пластилина смертоносную гнусь. Она охнула и схватилась за живот руками.
— Болит? – участливо спросила Лиза. Марина кивнула.
— Я сейчас, — промычала она сквозь сжатые зубы и медленно, держась за живот одной рукой, сошла с дороги в лес. С трудом шагая среди деревьев, она ощущала себя торговым автоматом. «Кто-то опустил в меня монетку, и вот сейчас монетка катится себе по желобу, нажимая рычажки, а потом этот кто-то получит свой товар. Неприятное сравнение. Может лучше сравнить себя с деревом? Набухает почка, тянет из меня по жилам соки, растет, вырывается из меня. Какое же мерзкое чувство!»
Марина отошла достаточно далеко и села на мох. Погладила его правой рукой, успокоилась и зажмурила глаза.
Щелк.
«Заберите ваш товар из лотка, спасибо за покупку»
Ее чрево родило свеженькую холененькую пулю. Машины-акушерки заботливо укутали ее в пеленки патрона и уложили в кроватку-магазин. «Эй, у вас здоровая малышка» — радостно сообщили они, пытаясь вкачать Марине дозу радости в кровь, — «целых 4 грамма! Будьте здоровенькими, берегите ее как зеницу ока»
— Черта с два, — ответила Марина. Рука извергла ствол винтовки, и новорожденная пуля ушла глубоко в землю. Земля застонала, но выдержала. Марина посидела немного, поглаживая холодный зеленый мох, вытерла пот с лица и вернулась на дорогу.
— Если болит живот, можно приготовить отвар ромашки или мяты, — серьезно заявила Лиза, шагая рядом, — «Юный натуралист» знает, как они выглядят, давай поищем?
— А ты сама будто не знаешь, — улыбнулась Марина.
— Знаю. Но вдруг я ошибусь. А «Юный натуралист» не ошибается.
Лиза вдруг остановилась.
— Красная точка на земле, — удивленно произнесла она. Марина едва успела перехватить сестру за руку, не дав приблизиться. Точка мерцала и двигалась из стороны в сторону, будто преграждая путь. Оценив обстановку, Марина резко нырнула в заросли, потащив за собой Лизу.
(Продолжение в комментариях)
«Худой мир». Глава 1
Нашел интересный рассказ, решил поделиться с вами.
Источник:
Автор:
- - -
Нетронутые боями столетние леса наполнились туманом и росой в холодный предрассветный час. Солнце на цыпочках заглянуло в дырявую пожелтевшую листву и потревожило Маринин сон. Она поморщилась, открыла глаза, потянулась и села, откинув край большого спального мешка. Спальный мешок поменьше был уже пуст.
Марина зевнула и осмотрелась. Утро раскрасило синим закрытое платье с оторванными рукавами, все в порезах, и красным – раны на лице и шее. Раны были свежими.
— Лиза? — чуть осипшим со сна голосом позвала она, и поднялась на ноги, отряхиваясь, — Лизка, выходи.
— Ага! — боевой клич раздался из кустарника позади, и Марина резко обернулась, выставив руку вперед и упершись ногой в корень дерева, словно отражая нападение. Из зарослей, ничуть не таясь, выскочил перемазанный детёныш в комбинезоне и кроссовках на размер больше чем надо и торжествующе протянул насаженную на лезвие лягушку, — я поймала!
Марина вздохнула, спрятала руку за спину и сказала строго:
— Лиза, а что я говорила про зверюшек?
Лиза резко спрятала лезвие в руку, от чего бедная лягушка шлепнулась на землю, и сообщила:
— Я ее отпустила. А ты что поймала? Что у тебя за спиной?
Марина улыбнулась, пожала плечами и соврала:
— Ничего. Так, разминаюсь.
Усилием воли она заставила ствол винтовки втянуться в предплечье. Словно лепестки диковинного цветка сомкнулись в человеческую кисть, коже вернулся розоватый оттенок, а места стыка стали тусклыми светлыми идеально ровными линиями.
— Видишь? — протянула она дрожащую ладонь
Но Лиза уже не смотрела. Она карабкалась на ветку дерева – посмотреть, куда идти дальше. При этом она представляла себя моряком на мачте и кричала что-то про бом-брамсели. Лезла как нормальный ребенок, цепляясь цепкими пальцами, отталкиваясь кроссовками, вверх, выше и выше.
— Ого, прямо по курсу озеро!
Это была не новость. На карельском перешейке сложно спрятаться от озер и дачных поселков.
— Терпящих бедствие или пиратов не видно? — спросила Марина, упаковывая спальники.
— Никак нет, — Лиза ловко спрыгнула и подбежала к ней. Марина вытащила застиранный платок и попыталась сделать лицо сестры узнаваемым. Потом села с ней на корнях и вытащила из рюкзака пару сухпайков.
— Хочу яблоко, — выдала Лиза, жуя и дрыгая ногами.
— Не говори с набитым ртом, — ответила Марина, откусывая свой батончик. — Если встретим яблоню, наедимся до отвала, обещаю.
— А куда мы идем?
«Ох, какой сложный вопрос.»
— Помнишь Элли? «Мы в город изумрудный пойдем дорогой трудной» — напела она, — вот так и мы. Идем к великому Гудвину.
— Ого, — сказала Лиза, — а у него можно попросить новые кроссовки?
— Конечно, — ответила Марина, улыбнувшись.
— Нет, — Лиза помрачнела, — не надо. Пусть лучше сделает, чтобы мы никогда больше не дрались. Чтобы ты всегда была зеленой.
У Марины ком подступил к горлу. Лиза разглядывала глубокие порезы на своей ручке. «Не сдержалась, не уследила»
— Это мы у него и попросим. Идет?
Лиза кивнула.
— Идет.
~ ~ ~
Биорефакторинг на заре своего появления казался странной нелепой игрушкой, бесполезной альтернативой таких понятных и солидных, но топчущихся на месте, протезов. Горсть микромашин помещается в тело, а тело погружается в сон, и машины начинают перестройку. Клетка за клеткой, ткань за тканью, проникают везде и всюду, вытесняя коренное население, присасываясь к кровеносным сосудам, перехватывая сигналы нервов. Они учатся подражать заменяемой части, наблюдая за ее работой. А накопленные знания могут использовать другие машины. Первый рефакторинг мышиной ноги занял почти год и не был успешным. У следующей группы это был уже месяц. Две недели, неделя, день. Микромашины могли и быстрее. Плоть не могла.
Биорефакторинг вошел в моду. Как мобильная связь, сначала простенькие модели у богатых и успешных, потом модели на любой вкус — у всех. В детстве Марины все еще только начиналось. Громко протестовала церковь, втихаря поправляя отказывающие конечности своих одряхлевших лидеров, бурно негодовали военные, попутно делая миллионные закупки микромашин и разрабатывая свои программы. Все как всегда. Когда родилась Лиза, все это стало повседневностью.
Стоила процедура как хороший автомобиль, но зато последующие изменения вносить было легко. Просто еще одна программа для микромашин, пару деньков принудительного сна — и все готово. И еще специальное питание, это как бензин.
Лиза очень любила плавать. Так все и началось, с каких-то знаменитых на весь мир соревнований. Ноги, превращающиеся в ласты. Руки — она вытягивала их вперед и буквально превращалась в маленькую торпеду. И как вишенка на торте — жабры. Это уже мама настояла — очень она боялась, что Лиза захлебнется и утонет.
Спортом Марина не увлекалась, да и вообще вся эта техномагия казалась ей ненужной. На вопросы знакомых отвечала «я слишком стара для всего этого», или «я слишком молода». Ей предлагали хотя бы попробовать. «Смотри», — говорили ей, и зажатый в ладони фотоаппарат выезжал на метр вверх, — «я могу делать селфи!». Встроенный в кисть селфи-стик был самым дешевым и банальным модулем и шел на распродаже по цене самоката.
Однажды, гуляя по набережной, она встретила знакомого старичка-художника. Его левая рука заменяла ему мольберт, а правая превратилась в причудливое сплетение кистей. Он сосредоточенно рисовал неспокойную Неву, чаек, набережную, а пока Марина шла в его сторону, успел нарисовать и ее.
— Я теперь их десяткам рисую, — похвастался старик, и попытался поправить шляпу перепачканными в красках кистями, — тьфу, — он досадливо взглянул на свою руку, и та приобрела нормальный вид, — все время забываю.
— И как они вам, не мешают? — спросила Марина, разглядывая написанные работы.
— Совершенно не мешают, — замотал он головой, — я, Мариночка, вам так скажу: надо успевать за прогрессом, если хотите чего-то добиться. Иначе вас обскачут, — он присвистнул, — ахнуть не успеете.
Уже потом, вспоминая тот разговор, Марина не могла точно вспомнить — понравились ли ей его новые картины, что он рисовал десятками в день? Кто рисовал их — он, или машина? Кто потом рисовал ее собственные рисунки — сама Марина, или тысячи людей до нее, у которых машины подслушали верные и неверные движения?
~ ~ ~
Ближе к полудню они снова вышли к железной дороге.
— Поедем на поезде? — спросила Лиза.
— Не, заяц, поезда не ходят, — ответила Марина, осматриваясь, — устала?
— Я долго могу шагать, — ответила Лиза и случайно поменяла форму ступней. Кроссовки в очередной раз треснули.
— Эй-эй, — строго сказала Марина, — порвешь ботинки, пойдешь босиком. Как хоббит.
— А кто такой хоббит? — Девочка взбежала по гравию, опустилась на четвереньки и приложила ухо к рельсам, — никто не едет!
Марина перешла пути и приготовилась углубиться в чащу леса, как вдруг ей померещился шум пропеллера. Она замерла и подманила к себе Лизу, жестом попросив помолчать. Вроде тишина.
— Мы сейчас где? — Шепотом спросила она.
Лиза задумалась. Где-то в ее мозгу модуль «юный натуралист» пытался установить местоположение без GPS сигнала. Она стала осматриваться — неестественно, рывками, сканируя — и выдала.
— Станция «Орехово». Озеро «фигурное» к северу, два километра. Идем к озеру?
— Веди. Только не по тропе.
Сделав несколько шагов вглубь леса, Марина обернулась. Что-то промелькнуло вдоль железной дороги? Или показалось? Она посмотрела на часы — 12.33.
«Подходящее время для беды», подумала она.
~ ~ ~
Эта война должна была затмить историю прежних войн. Она должна была начаться величайшей бойней, а закончиться ядерным апокалипсисом. Симфония была расписана по нотам, инструменты настроены, дирижеры вступили на подмостки в безупречно-черных фраках с остро-наточенными палочками — и в 12.37 заиграли марши.
Марина помнит себя в толпе, на празднике, превратившемся в парад. Помнит, как ее рука взмыла в приветствии против ее воли, и как она силилась опустить ее. Помнит, как их напутствовал верховный главнокомандующий, и что вместо десятка кисточек ее рука родила из себя винтовку. Мир стал красно-зеленым, поделился на своих и чужих. А потом налетели дроны и все цвета перемешались. Кажется, голос по радио вещал, что наши дроны взломали сорок процентов населения Нью-Йорка, и город охватила паника. Голос в упор не замечал, как то же самое происходило прямо здесь.
Марина отказывается вспоминать, сделала ли она хоть один выстрел по людям. Ей кажется, что нет. Ей кажется, что она спряталась, закрылась на засов и сжала голову руками, пытаясь заткнуть бьющий ключом адреналин.
Через полчаса крики на улице стихли, раздавались лишь стоны и плач. В воздухе повисло тягостное ожидание свиста падающих бомб.
Но бомбы не упали.
~ ~ ~
Дорога вокруг озера отняла почти целый день. То и дело им на пути попадались оставленные стоянки – палатки, автомобили, даже надувная лодка, спущенная на воду. Кое-где еще стояли на рогатинах удочки. Марина старалась внимательно осмотреть их первой, но Лиза как всегда проворно вырывалась вперед, или вдруг кричала с ветки дерева «смотри, там дядя лежит!». У Марины сжималось сердце, и она не жалела ног чтобы обойти такие лагеря подальше.
Вечером они устроились на песчаном пятачке, неприметном с дороги, со следами старых кострищ и грудой мусора в кустах. Там-то их и настиг дрон.
Марина первой услышала назойливое тарахтение пропеллера и настороженно приподнялась. Он летал где-то в отдалении, звук многократно отражался водной гладью и скрывал его местоположение.
— Иди сюда, — негромко попросила Марина и уселась в объятия старых корней, вгрызшихся в песок. Лиза тихо подбежала и села рядом, забившись ей под мышку.
(Продолжение в комментариях)
Источник:
Автор:
- - -
Нетронутые боями столетние леса наполнились туманом и росой в холодный предрассветный час. Солнце на цыпочках заглянуло в дырявую пожелтевшую листву и потревожило Маринин сон. Она поморщилась, открыла глаза, потянулась и села, откинув край большого спального мешка. Спальный мешок поменьше был уже пуст.
Марина зевнула и осмотрелась. Утро раскрасило синим закрытое платье с оторванными рукавами, все в порезах, и красным – раны на лице и шее. Раны были свежими.
— Лиза? — чуть осипшим со сна голосом позвала она, и поднялась на ноги, отряхиваясь, — Лизка, выходи.
— Ага! — боевой клич раздался из кустарника позади, и Марина резко обернулась, выставив руку вперед и упершись ногой в корень дерева, словно отражая нападение. Из зарослей, ничуть не таясь, выскочил перемазанный детёныш в комбинезоне и кроссовках на размер больше чем надо и торжествующе протянул насаженную на лезвие лягушку, — я поймала!
Марина вздохнула, спрятала руку за спину и сказала строго:
— Лиза, а что я говорила про зверюшек?
Лиза резко спрятала лезвие в руку, от чего бедная лягушка шлепнулась на землю, и сообщила:
— Я ее отпустила. А ты что поймала? Что у тебя за спиной?
Марина улыбнулась, пожала плечами и соврала:
— Ничего. Так, разминаюсь.
Усилием воли она заставила ствол винтовки втянуться в предплечье. Словно лепестки диковинного цветка сомкнулись в человеческую кисть, коже вернулся розоватый оттенок, а места стыка стали тусклыми светлыми идеально ровными линиями.
— Видишь? — протянула она дрожащую ладонь
Но Лиза уже не смотрела. Она карабкалась на ветку дерева – посмотреть, куда идти дальше. При этом она представляла себя моряком на мачте и кричала что-то про бом-брамсели. Лезла как нормальный ребенок, цепляясь цепкими пальцами, отталкиваясь кроссовками, вверх, выше и выше.
— Ого, прямо по курсу озеро!
Это была не новость. На карельском перешейке сложно спрятаться от озер и дачных поселков.
— Терпящих бедствие или пиратов не видно? — спросила Марина, упаковывая спальники.
— Никак нет, — Лиза ловко спрыгнула и подбежала к ней. Марина вытащила застиранный платок и попыталась сделать лицо сестры узнаваемым. Потом села с ней на корнях и вытащила из рюкзака пару сухпайков.
— Хочу яблоко, — выдала Лиза, жуя и дрыгая ногами.
— Не говори с набитым ртом, — ответила Марина, откусывая свой батончик. — Если встретим яблоню, наедимся до отвала, обещаю.
— А куда мы идем?
«Ох, какой сложный вопрос.»
— Помнишь Элли? «Мы в город изумрудный пойдем дорогой трудной» — напела она, — вот так и мы. Идем к великому Гудвину.
— Ого, — сказала Лиза, — а у него можно попросить новые кроссовки?
— Конечно, — ответила Марина, улыбнувшись.
— Нет, — Лиза помрачнела, — не надо. Пусть лучше сделает, чтобы мы никогда больше не дрались. Чтобы ты всегда была зеленой.
У Марины ком подступил к горлу. Лиза разглядывала глубокие порезы на своей ручке. «Не сдержалась, не уследила»
— Это мы у него и попросим. Идет?
Лиза кивнула.
— Идет.
~ ~ ~
Биорефакторинг на заре своего появления казался странной нелепой игрушкой, бесполезной альтернативой таких понятных и солидных, но топчущихся на месте, протезов. Горсть микромашин помещается в тело, а тело погружается в сон, и машины начинают перестройку. Клетка за клеткой, ткань за тканью, проникают везде и всюду, вытесняя коренное население, присасываясь к кровеносным сосудам, перехватывая сигналы нервов. Они учатся подражать заменяемой части, наблюдая за ее работой. А накопленные знания могут использовать другие машины. Первый рефакторинг мышиной ноги занял почти год и не был успешным. У следующей группы это был уже месяц. Две недели, неделя, день. Микромашины могли и быстрее. Плоть не могла.
Биорефакторинг вошел в моду. Как мобильная связь, сначала простенькие модели у богатых и успешных, потом модели на любой вкус — у всех. В детстве Марины все еще только начиналось. Громко протестовала церковь, втихаря поправляя отказывающие конечности своих одряхлевших лидеров, бурно негодовали военные, попутно делая миллионные закупки микромашин и разрабатывая свои программы. Все как всегда. Когда родилась Лиза, все это стало повседневностью.
Стоила процедура как хороший автомобиль, но зато последующие изменения вносить было легко. Просто еще одна программа для микромашин, пару деньков принудительного сна — и все готово. И еще специальное питание, это как бензин.
Лиза очень любила плавать. Так все и началось, с каких-то знаменитых на весь мир соревнований. Ноги, превращающиеся в ласты. Руки — она вытягивала их вперед и буквально превращалась в маленькую торпеду. И как вишенка на торте — жабры. Это уже мама настояла — очень она боялась, что Лиза захлебнется и утонет.
Спортом Марина не увлекалась, да и вообще вся эта техномагия казалась ей ненужной. На вопросы знакомых отвечала «я слишком стара для всего этого», или «я слишком молода». Ей предлагали хотя бы попробовать. «Смотри», — говорили ей, и зажатый в ладони фотоаппарат выезжал на метр вверх, — «я могу делать селфи!». Встроенный в кисть селфи-стик был самым дешевым и банальным модулем и шел на распродаже по цене самоката.
Однажды, гуляя по набережной, она встретила знакомого старичка-художника. Его левая рука заменяла ему мольберт, а правая превратилась в причудливое сплетение кистей. Он сосредоточенно рисовал неспокойную Неву, чаек, набережную, а пока Марина шла в его сторону, успел нарисовать и ее.
— Я теперь их десяткам рисую, — похвастался старик, и попытался поправить шляпу перепачканными в красках кистями, — тьфу, — он досадливо взглянул на свою руку, и та приобрела нормальный вид, — все время забываю.
— И как они вам, не мешают? — спросила Марина, разглядывая написанные работы.
— Совершенно не мешают, — замотал он головой, — я, Мариночка, вам так скажу: надо успевать за прогрессом, если хотите чего-то добиться. Иначе вас обскачут, — он присвистнул, — ахнуть не успеете.
Уже потом, вспоминая тот разговор, Марина не могла точно вспомнить — понравились ли ей его новые картины, что он рисовал десятками в день? Кто рисовал их — он, или машина? Кто потом рисовал ее собственные рисунки — сама Марина, или тысячи людей до нее, у которых машины подслушали верные и неверные движения?
~ ~ ~
Ближе к полудню они снова вышли к железной дороге.
— Поедем на поезде? — спросила Лиза.
— Не, заяц, поезда не ходят, — ответила Марина, осматриваясь, — устала?
— Я долго могу шагать, — ответила Лиза и случайно поменяла форму ступней. Кроссовки в очередной раз треснули.
— Эй-эй, — строго сказала Марина, — порвешь ботинки, пойдешь босиком. Как хоббит.
— А кто такой хоббит? — Девочка взбежала по гравию, опустилась на четвереньки и приложила ухо к рельсам, — никто не едет!
Марина перешла пути и приготовилась углубиться в чащу леса, как вдруг ей померещился шум пропеллера. Она замерла и подманила к себе Лизу, жестом попросив помолчать. Вроде тишина.
— Мы сейчас где? — Шепотом спросила она.
Лиза задумалась. Где-то в ее мозгу модуль «юный натуралист» пытался установить местоположение без GPS сигнала. Она стала осматриваться — неестественно, рывками, сканируя — и выдала.
— Станция «Орехово». Озеро «фигурное» к северу, два километра. Идем к озеру?
— Веди. Только не по тропе.
Сделав несколько шагов вглубь леса, Марина обернулась. Что-то промелькнуло вдоль железной дороги? Или показалось? Она посмотрела на часы — 12.33.
«Подходящее время для беды», подумала она.
~ ~ ~
Эта война должна была затмить историю прежних войн. Она должна была начаться величайшей бойней, а закончиться ядерным апокалипсисом. Симфония была расписана по нотам, инструменты настроены, дирижеры вступили на подмостки в безупречно-черных фраках с остро-наточенными палочками — и в 12.37 заиграли марши.
Марина помнит себя в толпе, на празднике, превратившемся в парад. Помнит, как ее рука взмыла в приветствии против ее воли, и как она силилась опустить ее. Помнит, как их напутствовал верховный главнокомандующий, и что вместо десятка кисточек ее рука родила из себя винтовку. Мир стал красно-зеленым, поделился на своих и чужих. А потом налетели дроны и все цвета перемешались. Кажется, голос по радио вещал, что наши дроны взломали сорок процентов населения Нью-Йорка, и город охватила паника. Голос в упор не замечал, как то же самое происходило прямо здесь.
Марина отказывается вспоминать, сделала ли она хоть один выстрел по людям. Ей кажется, что нет. Ей кажется, что она спряталась, закрылась на засов и сжала голову руками, пытаясь заткнуть бьющий ключом адреналин.
Через полчаса крики на улице стихли, раздавались лишь стоны и плач. В воздухе повисло тягостное ожидание свиста падающих бомб.
Но бомбы не упали.
~ ~ ~
Дорога вокруг озера отняла почти целый день. То и дело им на пути попадались оставленные стоянки – палатки, автомобили, даже надувная лодка, спущенная на воду. Кое-где еще стояли на рогатинах удочки. Марина старалась внимательно осмотреть их первой, но Лиза как всегда проворно вырывалась вперед, или вдруг кричала с ветки дерева «смотри, там дядя лежит!». У Марины сжималось сердце, и она не жалела ног чтобы обойти такие лагеря подальше.
Вечером они устроились на песчаном пятачке, неприметном с дороги, со следами старых кострищ и грудой мусора в кустах. Там-то их и настиг дрон.
Марина первой услышала назойливое тарахтение пропеллера и настороженно приподнялась. Он летал где-то в отдалении, звук многократно отражался водной гладью и скрывал его местоположение.
— Иди сюда, — негромко попросила Марина и уселась в объятия старых корней, вгрызшихся в песок. Лиза тихо подбежала и села рядом, забившись ей под мышку.
(Продолжение в комментариях)
Как сбербанк нам денег подарил
и пока не отобрал)
