nevcore

Всем приветы!!!! В этом году участвую в обмене от @Kpoxaru,@Lintdn и @RazgulGormonov, огромная им благодарность.

И так, свое я отдедоморозил и стал ждать своего Деда Мороза. А он все не приходил. Уж подумал, что плохо вел себя в этом году. Но в крайний день уходящего года, звонок тётеньки с почты обрадовал: "Вам посылка пришла, приходите забирайте".

Не задумываясь, мчу на почту, заполняю извещение.

Вот она, рыба моей мечты посылка

Вскрываем пакет.....

УУИИИИ!!!!

Детский рисунок))))

Дети очень старались))

Не отходим от инструкций...

Приятный результат))

Киндеры. Я забыл когда их ел последний раз.

Раскрываем далее.

Символичный календарик с прикольными подписями от Снегурочки.

Применен по назначению

Далее

Забавные подставки)

и не менее забавные подписи)

это значительно украсит посиделки))

Да, в комментарии о себе указал что увлекаюсь моделизмом. Вот, результат)

Спасибо Снегурочке Марианне (правда,не знаю ника) из Москвы за принесенное счастье. Мир вашему дому, здоровья физического, морального, и финансового Вам и Вашим деткам.

Наступает год одного из самых дружелюбных и благородных существ — собаки! Пускай символ этого года сбережет от напастей, отпугнет все беды, залечит все душевные раны и принесет с собой только самых верных друзей! Искренне желаю настоящего собачьего «нюха» в делах, отличных выходных, проведенных с самыми близкими, и отменного здоровья! С Новым годом!

Собаки нет, есть котан!

Глава I. Юрген из колонии Марьино

Юрген Штроман родился в 1902 году в колонии немцев Марьино (первоначально Мариинфельд), неподалёку от крупного села Армавирского, Кубанской области. Родители его, Марта и Зигер, занимались, как и все в колонии, выращиванием овощей. Богатства большого не нажили, но считались зажиточными.

Семи лет от роду Юргена определили в начальную школу в Армавирском, с питанием и проживанием у родной тётушки, Зельды, которая уговорила родителей отпустить смышлёного мальчишку с ней на большую Родину - Германию, для получения настоящего образования. В 1913 году они отбыли в небольшой городок Торгау, вблизи крупного города Лейпцига.

Жизнь в Германии для Юргена сладкой не казалась: учился, работал и только в 1926 году поступил в Лейпцигский университет на факультет языкознания и литературоведения. Ещё за год до окончания университета, в 1930 году, его, как родившегося в России и владеющего русским языком даже без университетского образования, соответствующие службы взяли на особый учёт. После окончания университета Юрген преподавал в техническом колледже в небольшом городке Ризе.

В начале 30-х годов XX века Германию «понесло» в политическом раже. Загулял, матерно ощетинился митингами и факельными шествиями работящий немецкий народ, постепенно деградируя в фашиста, готового крошить весь мир, убивая всех и вся.

В НСДАП Юргена не приняли, так как никто не хотел давать поручительство-рекомендацию пришельцу из России. Однако, в 1941 году, и он был призван служить Гитлеру. Провожали его на войну с Россией жена Эрма с годовалой дочуркой Ирмой и тётушка Зельда. Юргену в диком, кошмарном сне не привиделось бы, что больше он их никогда не увидит. Ему, как и подавляющему числу граждан Германии, война сулила победное богатство, уважение окружающих на многие десятилетия до и после смерти. Вспоминал при этом поселение Марьино, где родился; село Армавирское, где учился. Особых богатств там не было, а вот о хорошем наделе земли под имение, как победитель, мечтал.

Служить, с учётом знания русского языка, Юргена определили в должности переводчика при штабе дивизии 3-го танкового корпуса 1-ой танковой армии под командованием генерал-полковника фон Клейста.

Когда от Ростова-на-Дону танковая армада повернула на юг, для Юргена уже давно были привычными запахи пожарищ от горящих крестьянских изб и городских строений, запахи человеческой крови, лошадиного, человеческого пота и фекалий. Насмотревшись на прозу войны, он всё же никак не мог освободиться от наивной мечты получить на малой Родине за свои заслуги землю под имение, нанять работников из близлежащих сёл Вольного, Коноково, Успенского, Маламино, адыгейских аулов Кургоковского и Урупского - и богатеть.

От небольшого городка Новоалександровска (на Ставрополье) 3-й танковый корпус ринулся на Армавир и, после ожесточённых боёв, 7 августа 1942 года, Юрген был в захваченном городе. Ходил с друзьями по разрушенным улицам, даже побывал в районе Сенного переезда, где когда-то жил у дальних родственников. На мотоцикле, с дивизионными разведчиками, проехал в Марьино, но там из немцев никого не было...

После захвата Армавира 1-я танковая армия наступала на Майкоп, а потом была переброшена немецким командованием под Орджоникидзе. Оттуда в самом начале 1943 года захватчиков погнали назад наступающие войска Красной Армии. Вновь Юргену Штроману пришлось проехать по местам, где он родился и жил: Успенское, Марьино, Армавир...

12 февраля в жестоких боях за удержание города Краснодара его дивизия была почти уничтожена, а сам Юрген Штроман попал в плен. К концу 1943 года он был этапирован в лагерь немецких военнопленных № 423, в так называемые Урупские лагеря. Такова судьба. До Марьино было всего восемь километров. До Армавира - шесть.

Потянулись утомительные дни ожидания освобождения. Он уже видел в мечтах возвращение домой, в Германию, встречу с женой и дочерью. Ночью - сладостные мечты, днём - работа на восстановлении Армавира. Жестокости от красноармейцев-охранников не было. Кормили по военному времени сносно. Кое-что - семечек узелок, кусок жмыха - перепадало от сердобольных армавирок.

Так бы всё и было, но в 1945 году разгружали булыжник, которым мостили улицы города. Открывали боковой полуборт железнодорожной платформы, а открылся неожиданно другой - там, где стоял Юрген. Похоронили его там, где хоронили всех военнопленных: во рву братской могилы без персонального холмика, просто скинули с телеги и присыпали землёй. От судьбы не уйти. Грех завоевателя привёл Юргена в братскую могилу на чужбине и - по велению судьбы - на малой Родине.

Глава II. Иван из села Успенского

Ивана Попадуку призвали на фронт в начале осени 1941 года, дав, как хорошему трактористу-комбайнёру, обмолотить ячмень, овёс и пшеницу не только на полях родного хутора «Утро», но и соседних хуторов, которые были вроссыпь разбросаны вокруг села Успенского. Провожали его на фронт жена Дарья, с только что родившимся сыном Володькой на руках, и мать Пелагея, немощная по инвалидности.

До Армавира добрались на колхозной подводе, дальше поездом до Киева. В танковом полку без предварительного обучения Ивана сразу назначили механиком-водителем на танк Т-26, не только легко пробиваемого любыми пулями и снарядами, но и продуваемого сквозняками.

Удерживая Киев, мехкорпус попал под ожесточённый огонь с воздуха, крупной артиллерии, танковых колонн немецко-фашистских войск и нёс тяжелейшие потери. Отступали с боями почти до самого Харькова.

В январе 1942 года при проведении Барвенково- Лозовской наступательной операции войск Красной Армии полк Ивана Попадуки сражался изо всех сил. Иван с экипажем, на своём родном танке, держался дольше всех, маневрируя, изредка отстреливаясь. Три более мощных немецких танка - Т-3 - взяли в «коробочку» танк Ивана так, что не шевельнуться. Тут Попадуку и пленили.

Видимо, немцы ценили «технарей» противника, потому что его не расстреляли, а отправили в сводную колонну, которую гнали до самого Львова. Там пленных затолкали в вагоны, и эшелон, в конце концов, прибыл в концлагерь Бухенвальд, вблизи Веймара. Оттуда группу военнопленных этапировали в небольшой городок Торгау, в филиал концлагеря.

Лагерная жизнь не только в фашистской Германии была физически, нравственно, унизительно деморализующая, с ожиданием неминуемо попасть на «конвейер смерти».

Военнопленные работали на военном заводе по производству боеприпасов. В конце 1944 года - то ли от чьего-то вредительства, то ли не пошёл новый технологический процесс- рвануло так, что половину огромного цеха снесло, оставив лишь покорёженные, скрюченные несущие колонны и балки. Рабочих той смены по кусочкам собирали пришедшие на смену такие же военнопленные. Погибших похоронили в одной из братских могил. Среди того крошева человеческого мяса был и Иван Попадука.

Извещение-похоронка на имя Дарьи Попадука пришло в 1943 году уже после освобождения Успенского района от немецко-фашистских захватчиков. В ней муж значился, как без вести пропавший.

По ночам Дарья задыхалась от обиды и боли от потери любимого Вани. Она, наверное, сошла бы с ума, но спасал, давая силы выживать в тяжелейшем горе, в неимоверном крестьянском труде от зари до зари их общая с Иваном кровиночка, сынок Володя. Трудодень за трудоднём - и надорвалась бедолажка. В 1950 году Господь прервал мучения Дарьи.

Осиротевшего Володьку вырастили всем хутором. Потом - учёба в сельхозучилище механизаторов, служба в рядах Советской Армии, учёба в Кубанском сельхозинституте, защита диссертации и - работа, работа...

Все сознательные годы Владимира рядом была мысль об отце: «Где-то должны остаться хоть какие-то следы, отличимые от стандартных ответов из архива Минобороны в Подольске».

К пятидесятилетию Победы Советского народа в Великой Отечественной войне начали «открываться» некоторые данные архивов, и Владимиру Ивановичу Попадуке повезло. С помощью организации русских немцев здесь, в России, и в Германии случайно «засветилась» фамилия его отца в списках отделения IV-Д концлагеря Бухенвальда.

Провожали Владимира в далёкую Германию жена Ирина с сыном Иваном, названным, конечно, в честь деда, невесткой Анной и внучкой Катериной.

По прибытии в Торгау Владимир Иванович тотчас направился на мемориальное кладбище. Волновался и переживал. К сожалению, фамилии отца на надгробиях павших бойцов Красной Армии при взятии Торгау не было, и он возложил цветы на братскую могилу военнопленных. Долго-долго вёл беззвучный монолог с отцом; потом вместе со смотрителем помянули ста граммами водки (из современной фляжки) отца и его друзей-горемык. Домой, в Краснодар, Владимир вернулся радостным оттого, что нашёл, несмотря ни на что, место, где упокоилась душа его отца. С удовлетворением отметил участие муниципальных властей, жителей Торгау, в бережном сохранении захоронений советских людей.

Такая вот жизнь! Миллионы, десятки миллионов человеческих жизней поглотила война. Советских людей погибло почти втрое больше. Врагами лютыми видели нас немцы, а мы - их. Пусть всегда будут прокляты те, кто из-за личных амбиций развязывает войны.

А вот ныне живущие поколения всё отчётливее проявляют друг к другу понимание и взаимоуважение. Народы обоих великих государств - России и Германии - почувствовали себя обречёнными на это навсегда.

Глава III. Ирма и Марта из Торгау

Позвонил председатель общественной организации русских немцев Краснодарского края Александр Бауманк:

- Владимир Иванович! Наши из Кёльна сообщили, что авиарейсом Франкфурт-Краснодар в четверг прилетает фрау Ирма и фройляйн. Они из Торгау. Мы вспомнили, как помогали вам. Их интересует судьба отца и деда. Конкретный интерес - колония немцев недалеко от Армавира, а вы родом из тех мест. Если можете - помогите! Их надо встретить и проехать в Армавир.

Как тут откажешь? Да и время есть. Студенты агроуниверситета на каникулах. Жена у старшей дочери, в Новосибирске, до осени. Тем более - из Торгау! Господи! Год назад был на могиле отца в этом маленьком городке, ставшем близким и каким-то незабываемым, волнующим.

Пока ехали из Краснодара, познакомились. Кое-как объяснялись по-немецки с фройлен Мартой. А вот фрау Ирма русским, по наследству от тётушки, владела вполне сносно.

Владимир Попадука:

- Ich ken nicht so gut deutsch (Я не очень хорошо говорю по-немецки).

Фрау Ирма:

- Ich ken nicht so gut russisch. - Но она знала достаточно.

Владимир вспомнил увиденное в Торгау: сначала он подумал, что это вечеринка. За распахнутыми окнами красивого зала накрыты столы. Мягкая музыка и кружащиеся пары до стерильности аккуратненьких, розовощёких старичков и молодящихся старушек, седеньких, в завитушках-колечках, подкрашенных. Ему пояснили, что так отдыхают ветераны Второй мировой в Германии. Он тут же, как нажатием кнопки, увидел ветеранов-победителей, россиян, которым к юбилею 50-летия Победы дарили продуктовые наборы...

Фрау Ирма рассказала, что отец её, Юрген Штроман, родился в немецкой колонии, Марьино, недалеко от Армавира. Уехал в Германию, откуда был призван в гитлеровскую армию. Воевал, в том числе и на Кавказе и - по архивным данным пленных немцев - был в Урупских лагерях, где погиб при несчастном случае и похоронен где-то вблизи Марьино.

В Армавире гостьи останавливаться почему-то не захотели. Только Марьино!

- Марьино нихт отель.

- Едем в Успенское.

В селе Успенском устроились в гостинице сахарного завода. Фройляйн Марта тут же спросила:

- Вельхес ресторан фюрт русише кюхе? (В каком ресторане готовят русские блюда?)

Через фрау Ирму поведал обеим, что такого ресторана нет, и обедать мы поедем за реку Кубань, в кафе «Лесная сказка», к деду Мартиросовичу. Кухня там простейшая, а блюда вобрали в себя традиции многих народов: адыгов, армян, калмыков и, конечно же, русских, в том числе казаков.

Мартиросович гостей встретил радушно. Лаваш, печёные на углях овощи, шулюм из баранины и - по желанию - шашлык. Фройляйн Марта всё пыталась выяснить: шулюм - это не учебное заведение? (die Schule - школа). Остались довольны, в восхищении.

Глава IV. Молитва над могилами

Фрау Ирма поведала, что по письмам отца, Юргена Штромана, он приезжал во время войны в Марьино из Армавира, но немцев там не было.

Марьино было основано в 1895 году немцами и успешно развивалось, чему способствовал необычный этносостав соседей. Немцы - народ работящий. Хуторские, станичные казаки - тоже трудяги. Соседи адыги - отменные скотоводы. Армяне в Армавире деятельны и предприимчивы, а тут железная дорога «под боком»! Вот и пошёл процесс товарообмена и торговли в целом. Как ныне говорят, этнодеятельные инвестиции налицо! Но подвела всех Гражданская война, принесшая оче-редные разрушительные потрясения обществу. Особенно досталось казакам, которые были подвергнуты небывалым жестоким репрессиям - истреблению.

К 1930 году в обществе стали намечаться признаки оживления и развития. Немцы в 1929 году организовали колхоз имени Э.Тельмана.

1941 год - невиданная человечеством по жестокости, жертвам и разрушениям - война с гитлеровской

Германией. В соответствии с постановлением Президиума Верховного Совета СССР всех «русских немцев» - не только из колонии Марьино, но и из близлежащих Роте-Фанэ, Венцы-Заря - загрузили в товарные вагоны и переселили в Кокчетавскую и Павлодарскую области Казахстана.

После войны немцы - кто на новом месте прижился, кто в другую Российскую даль подался, а многие вернулись на свои малые Родины. Трудились, вместе со всей многонациональной Россией, строили социализм с человеческим лицом, коммунизм. Не получилось...

Началась перестройка, распался Союз, рухнула экономика в России. В который раз запахло смутой. Журавлиными стаями потянулись «русские немцы» к германским немцам в самой Германии.

Уезжали умные, сильные, работящие. Хотя, по их рассказам по прибытии в гости уже оттуда, жизнь там для них больше «с горчинкой», нежели в усладе. Судьба и Бог в житие каждого.

В Марьино обошли всё село. Фройляйн Марта всё снимала на камеру и фотоаппарат. Зашли во двор дома семьи русских немцев, Бергов, оставшихся навсегда в России. Угостили варениками - попробуй, откажись! Больше говорила фрау Ирма. Долго стояли на крутом берегу: внизу среди леса мчится быстрая река - красавица Кубань, а напротив - отроги Ставропольского плато. Дальше - бескрайняя степь, откуда ветер всегда приносит удивительный природный парфюм (не чета французскому!), настоянный на ароматах чабреца, мяты, донника.

- Das ist schon! (Это прекрасно!) - восклицала Марта и тут же:

- Warum reinigen sie nicht den Wald? Viel Müll! - (Почему не чистят лес? Много мусора!)

Владимир Иванович уловил смысл вопросов Марты. Попробуй ей или всем немцам в Германии объяснить, почему мы такие неряхи? Стыдно бывает - и не только перед иностранцами - за мусор; за то, что его сваливают, где попало.

К вечеру Владимир Попадука привёз Фрау Ирму и её дочь на место, где родился, и где жили его родители. На месте хутора «Утро» - поле готовящейся к уборке сои - и всё! Жизнь изменчива...

Утром, по их просьбе посетив аул Кургоковский, отправились в Армавир «верхней дорогой», через хутора Весёлый, Державный, станицу Убеженскую. С высоты правого берега реки Кубань показал сёла - Успенское, Коноково, Марьино, Вольное.

Любовались панорамой города Армавира. Узнали, что одним из основателей города был немец, барон, генерал российской армии Г.Х. Засс, родом из Курляндской губернии, Фрадебурга, имения Шеден. Осмотрели его бюст у штаба казаков Лабинского отдела. Пообедали в ресторане «Версаль» Агабалова. Впечатлило. Кухня была великолепна: кубанский борщ, курица по-адыгейски (четлибж) и армянская долма.

Осталась последняя - целевая, главная - точка их маршрута. Урупские лагеря, точнее, посёлок Заречный, с братской могилой военнопленных немцев, венгров, румын. Подъехали. Обе были в волнении, даже Марта стала обращаться к Владимиру по имени (естественно, с акцентом):

- Вилёдия, Вилёдия!

Братскую могилу обустроили на средства администрации Вольненского сельского поселения и общественной немецкой организации, которая занимается учётом и сохранением немецких захоронений на территории бывшего Советского Союза.

Могилу выровняли в плоскости, декорировали холмиками (без персональных табличек). Траву по холмикам и по всему кладбищу вовремя выкашивают. Вокруг по периметру - аккуратная канава (дабы на машинах не ездили). А вот скот захаживает и оставляет «автографы» в форме лепёх. В целом захоронение содержится удовлетворительно.

В центре - обелиск с надписью: «Здесь покоятся граждане Германии - жертвы Второй мировой войны».

Не совсем искренне. Что эти жертвы делали на Кубани, за несколько тысяч километров от Германии? Ну, да ладно, что теперь делить? Через немыслимые жертвы сближаемся, по воле Божией.

Обе - и мать, и дочь - расплакались. Как-то вмиг дочь стала казаться старше. Венок и цветы возложили у обелиска и обошли все могильные холмики. Останавливались у каждого, творя лютеранскую молитву: «Господь наш, прими душу павшего».

Владимир Иванович Попадука у канавы-рва поставил раскладной столик, три рыбацких стульчика. Открыл бутылку вина, разложил бутерброды. Ожидал Ирму и Марту долго, наблюдал за обеими женщинами. Предложил помянуть - отказались.

Всё время ожидания он невольно анализировал и сравнивал немок с российскими женщинами.

Увы, широко-квадратные лица первых проигрывают тонким линиям вторых. Но утончённая красота всегда коварна. Тут превосходство немок очевидно. Они искренни в отношениях, искренни в любви; неизменчивы, не предают. Фройляйн Марту всё-таки можно было назвать красивой.

«Интересно, она замужем? По возрасту должна бы, хотя продолжительные грустно-задумчивые паузы не в пользу вопроса» - почему-то думал Владимир Иванович.

Перед отъездом фрау Ирма с фройляйн Мартой ещё раз обошли все холмики, сотворив одну и ту же молитву за всех: «Господь наш, прими их души, дай им упокоение...»

В Краснодар ехали «нижней» дорогой: через город Курганинск, казачьи станицы - Новомихайловскую, Петропавловскую, Темиргоевскую, Новолабинскую; через аул адыгов Хатукай.

Фройляйн Марта молча вглядывалась в сумерки вечера, мелькавшие поселения, вдруг оживилась:

- Ich liebe dich, Wilodia! (Я люблю тебя, Вилёдия!) - не сказала, а вскрикнула, ладонью дотронувшись до щеки Владимира Ивановича.

- Ich liebe dich!

- Что с ней? - сбросив скорость, вполоборота спросил у фрау Ирмы.

Та не успела ответить, как фройляйн Марта заговорила с ней. В длительном монологе - всё так же страстно, проникновенно, неотрывно влюблённо глядела на Владимира Ивановича. Фрау Ирма изредка спокойно что-то возражала, доказывала... Потом обратилась к Владимиру:

Владимир Иванович! Мы, немки, очень своеобразны. Бываем опрометчивы. Вот вам образец: Марта влюбилась в вас. Вы вселяете в неё спокойствие и уве¬ренность в жизни. Вслушайтесь, как она нежно выпевает имя Вилёдия!

У русских столько языковых оттенков, столько тонкостей смысловых, которые другие языки не дают. Язык - выразитель чувств, эмоций - не рационален. Поэтому, видимо, в простейших трудовых действиях русских мало дел, а много «говорильни», согласований. Зато учёному миру - инженерам, писателям, то есть, настоящим творцам - такой язык помогает оттачивать мысль. Подлинным богатством является русский язык для влюблённых.

- Сейчас она меня просила, сказать вам об этом на русском языке, так как сама не может передать всю глубину своих чувств через немецкий язык.

- Что вы, фрау Ирма?! - хотя за эти неполные двое суток он всё чаще и чаще глядел на Марту. И где-то там, далеко-далеко, насколько глубока душа его, что- то откликалось - непонятное, но нежное, тёплое...

Самолёт из Краснодарского аэропорта вылетал во Франкфурт за полночь. И вот - последняя черта пограничного таможенного контроля. За ней - расставание, скорее всего, навсегда! Марта не выдержала, обняла, расцеловала. Гибкое её тело было наполнено такой вибрирующей страстью, что у Владимира Ивановича зазвучало всё ответно, - будто всколыхнулась проснувшаяся казачья богатырская кровь.

- Wilodia, Ich liebe dich! Sehr! (Вилёдия, я люблю тебя! Очень!)

И последний - такой пронзительный - поцелуй. Из записной книжки он вырвал листок и на нём отметил ручкой аэропорт, путь самолёта при выруливании на главную взлётную полосу. Напротив неё, на автостраде, ведущей в город, обозначил свой автомобиль. Фройляйн Марте пояснил, что сейчас он уедет туда.

Ирма была уже за пограничной чертой и за руку перевела за собой Марту. Было грустно, в глазах её стояли слёзы, в его сознании - горечь расставания. Надо же: вот так, в какой-то миг, слияние человеческих душ, как награда Божия.

Владимир Иванович следил, как медленно выкатывался лайнер на старт; как он приостановился на главной полосе и, стремительно набирая скорость, пошёл на взлёт, а его бортовые габаритные сигнальные огни, пульсируя, кричали им обоим: «Ich liebe dich! Ich liebe dich! Ich liebe dich»...

Армавир-Успенское, 2010 год.

P.S. Этот рассказ я нашел при поисках информации о моем селе Марьино. Такого я не ожидал, что помимо пары исторических документов найдется и упоминание в прозе.

Владимир Павлюченков - автор этого расказа - наш земляк. Живет, здравствует и пишет в городе Армавир.

из поста про 2000 https://pikabu.ru/story/5429608

Пока где-то там май отжигает снегом и стоит непогода, принесу в ленту свои фотозаметки.

Река Кубань

Одинокий мак. Двое уже отцвели, а этот еще держится.

Спуск к реке

Пока еще спокойная Кубань. Там где я стою (где-то с метра полтора до воды), вовремя половодья, иногда стоит вода, а бывает что подходит до самой кромки берега.

Ну и в завершении чей-то домашний и удивленный моему появлению котей на улице

Снято на Nikon D3100 с китовым объективом в окрестностях родного села Марьино Успенского района Краснодарского края.