Zeus1992

Они просто сидели в кафе и мило беседовали. Он был молодым привлекательным парнем, она прекрасной девушкой, чья душа была чище и прозрачнее горного хрусталя. Она долго смотрела на него, его тяжёлый взгляд был полон печали.
- Что с тобой сегодня? - поинтересовалась девушка. - Ты сегодня сам не свой.
Парень, ни на миг не отвлекаясь от своих мыслей, ответил:
- А ведь сегодня у меня день рождения.
- Так ты радоваться должен, это же такой праздник. - С улыбкой воскликнула юная леди.
- Скажи, давно мы с тобой общаемся. - Всё так же погружённый в свои мысли поинтересовался парень.
- Почти три с половиной года, а что? - не скрывая удивления, девушка поинтересовалась.
- Сколь малый срок. - Вздохнул собеседник. - Скажу прямо, я не раз давал тебе понять, что ты мне нравишься, что всецело доверяю тебе. Теперь скажи: могу я тебе доверить свою самую сокровенную тайну?
- Какие у тебя могут быть тайны? - Рассмеялась девушка. - Я всё о тебе знаю.
- Поверь... - всё с тем же серьёзным лицом произнёс он. - Ты совсем меня не знаешь. Не сочти меня сумашедшим, всё что я скажу чистая правда, хоть и кажется полным бредом: это я написал "Портрет Дориана Грея", прототипом этого персонажа был я только история в романе немного искажена...
- Разыграть меня пыта... - Улыбнулась спутница, но и глянув в его глаза онемела на мгновенье, что и смогла она понять наверняка за те три с половиной года, так это моменты, когда он врёт или говорит правду, понимание понемногу озаряло её, она же совсем ничего не знала ни о его прошлом, ни о его семье, ни о чём. Мысли путались в голове, но из себя девушка всё же смогла выдавить: "Продолжай".

Именно так, родился я в далёкую эпоху ренесанса, в семье мелкого чиновника. И как-то раз мне пришло письмо, что моя тётушка скончалась, и так как, я должен был унаследовать все её богатства. Когда я прибыл в Рим, на меня навалилась куча дел, среди которых было позирование для портрета новоиспечённого дворянина, то есть меня.
Сам Микеланжело, в то время ещё малоизвестный, нарисовал мой портрет... Портрет был великолепен, подобных работ я не видывал ранее, было впечатление, что сам сатана приложил руку к этому творению, что, вероятно, и произошло.
В один из дней, цирюльник порезал меня бритвой, к моему удивлению, от раны даже следа не осталось, я решил, что ошибся, однако в тот же день, проходя мимо портрета, я обнаружил этот порез на картине. "запачкан чем-то" - была первая мысль, и сам не знаю что сподвигло меня, но я решил поранить себя булавкой, что завалялась в кармане, я слегка порезал большой палец левой руки, и рана появилась на портрете, моя же рука оставалась целою.
И я сам не понял, какой ужасной силою было сотворено сие проклятие, но в тот момент я был рад как ребёнок. Ты только представь, какое могущество могло дать бессмертие: меня невозможно убить, я не старел, все удары принимало на себя это дьявольское произведение искусства.
В тот момент восходила на мировую арену молодая Португальская ост-индская компания... "О боже" - тяжело вздохнул парень, глаза наполнились скорбью. - "как же я был слеп тогда". Я заковал портрет в многотонную металлическую оболочку и, воспользовавшись одним из кораблей, отправил единственную свою уязвимость на дно... В последствии, я так и не смог его найти, океан слишком велик.
В самом начале я был слишком юн, не только телом, но и разумом. Мне хотелось развлечений, я хотел разврата. Господи, в каких только греховных пучинах я не тонул. Позднее, я решил, что пора начинать делать карьеру, пока не понял одно: я не могу вечно быть на виду... Вечно успешный, вечно молодой. Я доверил дело одному из своих родственников - Молодому графу ди Каносса.

- Ты что-то хотела спросить? - спросил парень, уловив заинтересованный взгляд девушки.
- Рассказывай. Ну... ты был вечно молодой, вечно пьяный? - Поинтересовалась спутница
- Я не пью более. - Грозно он ответил.
- А со мной? - Улыбнувшись, сказала девушка
- Может хоть с тобой я смогу вновь ощутить всю сладость вина... - Вздохнул рассказчик. - Ибо это удовольствия я не испытывал уже лет 400, как раз со смерти, так любимой мною, Жозефины. - Пустив скупую слезу, продолжал он.

Я отдал дело простому, но грамотному человеку, я в торговле принимал некоторое участие, но процент получал как человек, основавший этот аппарат. Имя моего детища было поглощено временем, теперь даже я не вспомню этого. В тот момент я путешествовал по рассветающей Европе. И на одном из светских балов я повстречал её: эти голубые глаза, эти волосы, эти слегка пухленькие губки и миленький носик. Мое чёрное сердце встрепенулось. Именно. Встрепенулось, то самое сердце, что погрязло в разврате. Оно ощутило что-то новое, что-то чистое, ни на что не похожее. Я спросил у хозяйки вечера: "Как зовут сие прекрасное создание?". Хозяйка ответила, что то была дальняя родственница самой королевы Франции, храни её господь, та девушка и была Жозефиной. В тот момент одно имя для меня было мелодичнее, игры искусснейшей арфистки. Я просто стоял. Любовался. И шептал... шептал: "Жозефина... Жозефина...". Для меня это был волнующий момент. Я боялся подойти. конечно, смешно даже подумать, что человек, отведавший не одну сотню блудниц, боялся подойти к девушке просто заговорить. Но тогда было всё по-иному. Я боялся её вспугнуть своим поведением, разговором, чёрт побери, даже видом. Весь вечер я любовался только её красотой. В конце, когда все начали расходиться, я, превзнемогая всю бурю эмоций, предложил ей услуги своего экипажа, но., вопреки знаменитым клише, она отказала мне... Я придумывал тысячи причин, меня мучали вопросы: Почему?! Как?! Это терзало меня сильнее чем пытки Торквемады. В тот момент я впервые пожалел о своём бессмертии... Портрет не мог поглотить всю боль души моей, умертвить себя я тоже был не в силах. Страданья мои словами передать даже сам Шекспир не смог бы.
Время шло. И к боли я привык. С ней я стал единым целым, даже с ней я чувствовал себя немного живее. Но как-то раз, в одном прекрасном заведении, я лениво потягивал чашечку отличного испанского кофе, как вдруг, вошла она...