GubastiKudryash

GubastiKudryash

ВК = https://vk.com/pisatel_egor_kulikov AutoeToday = https://author.today/u/egorskybear
Пикабушник
Дата рождения: 06 января 1990
поставил 1549 плюсов и 650 минусов
отредактировал 0 постов
проголосовал за 0 редактирований
Награды:
С Днем рождения, Пикабу!5 лет на Пикабуболее 1000 подписчиков
39К рейтинг 3275 подписчиков 23 подписки 258 постов 148 в горячем

Никаких гарантий - 3

Егор Куликов


«Сеанс Второй - Выбор»


С любой ситуацией сживаешься. Даже к самой паршивой начинаешь привыкать. Варишься в этих проблемах, как лягушонок в том, злосчастном эксперименте. И что самое интересное, даже комфортно становится. Привычно.

С болезнью Антон свыкся. Ему было невдомек, что Ира свыклась с ней намного раньше него. По крайней мере, так казалось со стороны.

Ее еще не уволили, но она сама говорила, что скоро должны попросить уйти. Кому нужен такой работник, кто почти каждый день отпрашивается в больницу, а после, если и возвращается, то совершенно не готов работать.

Летели дни, а Антон все никак не мог подойти к Ире с этим щепетильным вопросом. Вроде бы начинал разговор о совместном будущем. Специально увлекал ее в мечтательные дали, где она победила болезнь. Где у них будут дети.

— Как ты к этому относишься? — осторожно спрашивал он.

— Дожить бы… — вздыхала Ира. — Даст бог и все наладится.

— А ты хочешь детей?

Она не отвечала. Видимо, боялась заглядывать так далеко.

Никаких гарантий - 3 Авторский рассказ, Рассказ, Проза, Писательство, Мистика, Длиннопост

В одно утро, когда Ира попросила сходить в аптеку, у Антона созрел дивный план. Он не мог понять, почему раньше так не поступил. Ведь все на поверхности. И нет необходимости упрашивать Иру. Она даже знать ни о чем не будет. Вот это я молодец! — щедро хвалил он себя.

В аптеке, помимо списка лекарств в половину листа, купил три теста на беременность разных производителей. Хотелось быть уверенным наверняка. Не было желания начинать нервничать из-за ошибочного теста.

Нет! Здесь все должно провериться и перепровериться сто раз. Не меньше.

Этим же утром Ире надо было в больницу.

Антон отдал пакет с лекарствами, тесты оставил у себя, и взглядом провел Иру в ванную. Он знал, что она там делает.

Несколько минут стоял под дверью, а затем резко дернул ручку.

— Ира, ты скоро!?

— Да… что тебе?

— Не знаю. — Скулил под дверью Антон. — Живот прихватило. Открывай скорее. Ох, блин…

Он влетел в ванную и начал судорожно расстегивать ремень.

— Выйди, пожалуйста.

Ира, не закончившая свои дела, недовольно посмотрела на него, но не решилась остаться при этом процессе.

Антон плотно закрыл двери на щеколду. Включил воду и начал немного стонать. Ему казалось, что игра вполне убедительная.

— Ира! — позвал он между стонами. — Погуляй, пожалуйста, с Чарли. Я тут надолго.

— Антон, я спешу.

— Пожалуйста.

Ответа не было. Антон услышал, как забеспокоился Чарли, скользя когтями по плитке и понял, что вторая часть плана сработала.

Как только входная дверь закрылась, он вскочил с унитаза, вытащил из куртки тесты и полез в сумку к Ире.

— Где же оно? — поглядывая на часы, судорожно говорил он. — Вот!

Пластиковая баночка с желтой жидкостью оказалась в руках. Он поставил ее на тумбу возле входа. Скрутил крышку. И когда открывал первый тест, понял свою ошибку.

Все-таки не такой я гениальный, — корил он себя, быстро изучая инструкцию.

— Горизонтальное положении… три минуты… две полоски, — выхватывал он самую нужную информацию из целого листа, исписанного блошиным шрифтом.

Итак, поехали! — сказал он себе, отмеряя время.

Как обычно оно тянулось неестественно долго. Приходилось еще прислушиваться к звукам за дверью. Как бы не появилась? Как бы не вернулась?

Успел.

Поздравляю.

Так, закрутить баночку и поставить все, как было.

Снимая штаны, Антон слышал, как хрустит в двери замок и когти Чарли царапают плитку.

— Я сам его помою! — крикнул Антон.

— Ты как там?

— Вроде бы лучше.

Ира попрощалась и ушла.

Антон достал тесты.

Он и сам не знал, чего ждет больше. Положительного или отрицательного варианта.

Оказались положительными.

Ну что ж… подумал Антон и, как будто бы спокойно, начал заворачивать тесты в пакет, чтобы выбросить. А внутри нарастала дрожь. Так глубоко, что пока еще не ощущалась телом, но при этом было отчетливое ощущение, что сейчас что-то взорвется. Как в недрах земли. Когда ничего не подозревающие жители, занимаются делами, а глубоко под землей две плиты крошатся друг об друга.

Тревога началась в груди. Под сердцем.

И пожаром в соломе начала расходиться по телу. Руки, ноги, все…

Мысли начали путаться. И так их много было, что стало трудно дышать. Словно мозг настолько перегрузился, что забыл про свои основные функции — поддержание жизни организма.

Антон схватился за раковину. Удержался.

Неуверенно доковылял до кровати. Присел. Схватился за голову и сидел так несколько минут. Казалось, что он руками пытается сдержать раздувающуюся голову. Если отпустит. Разожмет. То непременно лопнет и забрызгает всю квартиру.

Спустя пять минут, все же разжал руки. Нет. Не лопнула.

И что дальше? — подумал он и губами пошевелил.

Куда дальше?

— К ней? — окончательно вслух сказал он. — Но ведь так нельзя.

С комком этих мыслей он отправился на работу.

— Чего у тебя стряслось? — спросил его Евгений Борисович у себя в кабинете.

— Есть некоторые проблемы. — туманно отвечал Антон.

— Это не я один заметил, — улыбнулся Евгений Борисович. — Говори, что и как?

Антон оглядел шефа. Уселся на стул и вывалил все, как есть. Опустил только поход к ведьме, выдав ее слова за свои. «Либо без всяких гарантий выживет жена. Либо без всяких гарантий выживет и жена и ребенок. Но шансов намного меньше».

Шеф долго молчал. Чесал свою короткую бородку на широком подбородке.

— Это ты конечно… да-а… — протянул он не в силах продолжить. — Давай-ка для начала ты домой пойдешь. Приведешь там у себя все в порядок и потом мне отзвонишься.

— Спасибо, — не поднимая глаз, сказал Антон.

И уже в дверях, спросил:

— Евгений Борисович, а как бы вы поступили?

— Тут так сразу и не ответишь. Ситуацию надо полностью на себя примерить, — начал он говорить, довольно сильно смахивая на политика, отвечавшего на неудобный вопрос. — Честно говоря, — ухмыльнулся он. — Я надеялся ты мне не задашь этот вопрос. Но раз уж задал… то я бы посоветовался с женой. Одному нельзя такие решения принимать.

— Я тоже так думаю. Спасибо, шеф.

Тем же вечером Антон решил поговорить с Ирой.

Он даже тесты ей принес.

— Ты смеешься? — спросила она, с подозрительной ухмылкой.

— Нет. Я был у врача, и он сказал, что надо провериться, чтобы… короче, не помню я уже зачем, но он сказал надо.

Ира взглянула на него.

— Ладно. Проверюсь. Дело несложное. Давай поедим что ли… так быстрее процесс пойдет.

После ужина Ира демонстративно взяла тесты и скрылась в ванной. Антон стал дожидаться у двери.

Опять эти долгие минуты размером в час.

Дверь щелкнула и медленно, со скрипом, подалась в сторону.

Держа в руках тест, вышла Ира. Она молчала.

Слова были лишними. Одного короткого взгляда на ее застывшее лицо было достаточно.

Антон решил удостовериться:

— Две? — спросил он, не то с радостью, не то с грустью.

Ира показала тест.

Две полоски проявились на индикаторе.

Супруги замерли, смотря друг другу в лицо. И каждый, словно ждал, что другой проявит эмоцию. Сделает первый шаг. Чтобы поддержать его или хотя бы узнать.

Нервные улыбки забегали на лицах.

— Я же говорил, надо провериться… — выпалил Антон.

— Но как? Ведь я сдавала. И мочу, и кровь брали…

Антон только руки в стороны развел.

— Везде бывают ошибки. Видимо, даже в таком вопросе.

Наконец, Ира улыбнулась.

— У нас будет ребенок? — спросила она.

— Выходит, что так.

Они обнялись.

Несколько минут они крепко сжимали друг друга в объятиях, пока Антон не почувствовал, как вздрагивает Ира.

— Что случилось? — спросил он.

— Я… я не знаю, — ответила она, вытирая слезы. — Не знаю. Что-то нашло на меня. Эмоции… Я не знаю. Радоваться или… — она не смогла закончить фразу.

— Я пока и сам не понимаю своих чувств. Вроде бы ребенок — это хорошо, но… — и Антон не решился продолжить.

— Я понимаю, — кивнула Ира. — Надо с врачом посоветоваться. Да?

— Да, это будет правильно.

Глубокой ночью, когда Ира уже спала, Антон думал.

Ночью часто приходят такие мысли, от которых днем открещиваешься как от чужих. Которых боишься. И ведь не хочется иметь в голове таких соседей. Но, чем больше сопротивляешься, тем плотнее они заполняют голову.

Почему тянул с разговором чтобы порвать отношения? Сейчас бы уже жил где-нибудь в другом месте и горя не знал. Да хоть у родителей в их комнатке потесниться. Плевать. Но не было бы всего этого.

Она ведь…

Антон взглянул на спящую Иру.

…она ведь может мне сейчас все будущее сломать. Сейчас все деньги угрохаем в болезнь, а оно возьми, да не помоги. И что тогда? А если еще и ребенок будет, тогда что?? Ох… как же все плохо складывается. И просвета нет. Куда ни тыкайся — везде одни стенки.

Завибрировал телефон. Антон лениво дотянулся, взял:

Писал некий Лебедев Леха:

«Фура сломалась. Водитель один. Скучает».

Антон посмотрел на Иру. Спит. Вроде бы крепко.

«Привет. Ты почему не спишь?»

Лебедев: «Потому что фура сломалась. Потому что водитель скучает :)Ты когда приедешь ремонтировать?»

Антон: «Я бы прям сейчас примчался».

Лебедев: «И что же тебя останавливает?»

Антон: «Будто ты сама не знаешь?»

Лебедев: «Нуууу… может быть ты сможешь вырваться хоть на чуть-чуть. Заодно расскажешь мне, как сходил».

Антон: «Сам не знаю, когда получится. Но я очень хочу к тебе».

Лебедев: «Завтра я выходная. Весь день…»

Антон: «Умеешь ты уговаривать. Постараюсь завтра заскочить. Пока что времени не знаю».

Лебедев: «А оно и не важно. А сейчас ложись спать. Ты нужен мне бодрый и полон сил. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я…»

Антон широко улыбнулся. Конечно, он понимал, о чем идет речь. В голове сразу возник образ Лизы. Ее хитрый прищур. Особенно, когда она чего-то хочет. Она и последнее сообщение писала с этим прищуром. Образ Лизы вытянул из памяти и ее квартиру. Просторную. Светлую. С огромной кроватью и окнами во всю стенку. Как же приятно было лежать на кровати, смотреть на густой хвойный лес за окнами и чувствовать запах кофе.

Лебедев: «Эй, уснул что ли? Даже спокойной ночи не пожелаешь?»

Антон снова улыбнулся. И снова ему вспомнился ее хитрый прищур.

Антон: «Я был занят. Тебя представлял. Спокойной ночи. Пусть водитель не скучает».

Лебедев: «Если завтра не приедет ремонтная бригада, водитель уедет на попутках».

Показать полностью 1

Никаких гарантий - 2

Егор Куликов


«Сеанс Второй  -  Сроки»


— В смысле рак? То есть, в смысле ребенок? — тут же поправился Антон.

— Тут больше к тебе вопросы, откуда у нее ребенок, — игриво ответила ведьма.

— Но ты сказала… сказала он ее пожирает.

— Все верно. Но ты не удивляйся. Сейчас ребенок для твоей жены точно такая же болезнь. И это еще не последние новости.

Антон схватился за голову. Новостей за сегодняшний день ему точно достаточно.

— Ваш ребенок сейчас в пограничном состоянии. — Монотонно, как самый циничный врач, продолжила она. — У нас еще есть шанс избавиться от него.

— От кого избавиться?

— От ребенка. — Легко ответила ведьма.

Никаких гарантий - 2 Авторский рассказ, Проза, CreepyStory, Рассказ, Мистика, Длиннопост

Она вернула бубен на полку. Отнесла котелок в темную комнату.

Антон сидел на стуле, не в силах прийти в себя. Голова кипела, как тот самый котелок. Да и мысли, подобно дыму, зарождались, кружили голову и исчезали. Казалось, Антон думает обо всем сразу и одновременно ни о чем.

Он даже не нашел, что спросить, когда ведьма вернулась.

— Созрел?

— Еще пару минут, — остановил он ее рукой. — Не так быстро.

— Не затягивай, — улыбнулась ведьма. Да она явно над ним издевается. — Потому что здесь время длится как обычно. Это там, — она кивнула за плечо, — можно разгуливать.

Антон посмотрел на часы.

Действительно, прошло не больше часа, как он переступил порог этого проклятого дома.

— Это был как будто сон, — начал вслух размышлять Антон, вместо вопроса. — Во сне ведь тоже время летит быстро. Ведь так? — он ухватился за эту мысль зубами и ожидающе смотрел на ведьму, желая услышать положительный ответ.

— Нет. Это был не сон. — Серьезно ответила она. — Мы с тобой отправились в нижний мир. Это шаманская практика.

— Я заметил, — нервно улыбнулся Антон и кивнул на бубен. — Я думал шаманы мужчины. И живут где-то в Сибири.

— Я сказала практика! — Ловко уточнила ведьма. — Все мы занимаемся одним делом и все мы пользуемся своим собственным методом. Бубны, галлюциногены, снадобья, медитация, молитва… и еще куча всего. Цель у нас одна, а вот дороги разные.

— А… А это?.. — Антон начал воодушевлено говорить и понял, что из-за обилия вопросов, не может высказать ни один из них. — Это… как его… ну… — он зажмурился, напрягся. — Почему там, в тумане… было…

Он так и замолчал на полуслове. Вопросы стучались у него в голове. Накладывались один на один и открой Антон рот, то получалась какая-то белиберда.

Надо успокоиться. Отдышаться.

На всякий случай прокашлялся. Поерзал на табурете.

Постарался навести порядок в мыслях и неожиданно почувствовал ужасный стыд. Шутит тут про всякие шаманские практики. Думает о том мире и не задает главного вопроса.

— Мы сможем ей помочь? — тихо спрашивает Антон.

— А этот выбор будет за тобой.

— Вопрос цены? — быстро включается Антон. — Денег у нас немного, но если это спасет, то, думаю, найдем.

— Деньги, — улыбается ведьма и осуждающе покачивает головой. — Деньги это второе. Первое, тебе надо решить. Будешь ли ты помогать своей жене.

— То есть как я? — Антон чуть с табуретки не свалился.

— Я могу лишь провести тебя. Остальное всегда остается на том, кто пришел.

— Это типа правило у вас такое? — осмелел Антон.

— Можно и так назвать.

— И что мне надо будет делать? Дымом дышать?

— И это тоже… но главное, тебе надо будет выбирать. Когда мы пойдем туда во второй раз, у нас будет шанс.

— Второй раз?! Мы?! — Антон все-таки опрокинул табуретку. Встал. — А деньги за что плачу? За мы?

— Харон тоже берет только за доставку, — спокойно отвечает ведьма и возвращается к столу.

— А как же обряды там всякие? Вы же делаете? Эликсиры там… снадобья… что еще?

Ведьма в очередной раз покачала головой.

— Шарлатаны так делают. Кто водить вас туда не умеет. Они сами там на пороге постоят, потом выходят и говорят, что все сделано. Нет. Никто за вас делать ничего не будет. Никто.

— Ладно. Хорошо. Давай конструктивно. Что надо сделать, чтобы помочь Ире?

— Убить ребенка.

Какая же она спокойная. Как просто ей говорить.

Антон не сразу нашел, что ответить. Естественно, мысль об убийстве ребенка он сразу отмел. Не из-за любви к нему. Потому как он не успел еще принять, что ребенок существует. О какой там любви может идти речь.

Просто нельзя же вот так, ребенка, думал Антон. Должен же быть другой выход. Нет, я конечно не против… хотя нет. Против! Еще как против!

— Я так понимаю, та штука в виде кляксы это и есть рак.

— Уже лучше. — Одобрительно ухмыльнулась ведьма.

— А его убить можно?

— Можно. Но я не знаю как.

— Замечательно! — резко выпалил Антон и отвернулся к окну. — Просто великолепно. Какай-то почтальон Печкин получается. Посылка у меня для вас есть, но я вам ее не отдам. Так что ли получается? — обернулся он.

— Ты только что побывал в нижнем мире, о существовании которого даже не подозревал. И при этом удивляешься, что мы не знаем, как избавиться от морбусов.

— Морбусы?

— Так мы называем подобных созданий. У них много имен: шерхи, лярвы, мороки, морбусы. Мне привычнее морбус. Мор-бус, — по слогам повторила она. — Мы лишь знаем, что они цепляются к людям и сосут из них энергию, тем самым убивая. Знаем, что иногда они исчезают просто так. Еще знаем, что некоторые души умерших превращаются в морбусов и иногда присасываются к своим близким.

— Родственники?

— Кровная связь необязательна. Достаточно эмоциональной.

Ведьма подошла к окну. Солнце уже исчезло за спальным районом, залив тот багровым светом. Высотки молчаливо стояли, прижавшись друг к другу.

— Время здесь течет быстрее… — сама себе сказала ведьма. — Никак не могу к этому привыкнуть. Ситуацию с твоей женой я вижу так. — Она повернулась и зашагала, при каждом шаге выдавая факт. — Твоя жена больна. Первая ее болезнь рак, он же морбус. Вторая — ребенок. Не закатывай глаза и не отворачивайся! Морбуса мы не знаем как убить. С ним справляется сам человек, мы лишь можем немного ему помочь. Поэтому вариант с морбусом откидываем. Остается вариант разорвать связь с ребенком и тогда твоей жене легче будет бороться с морбусом. Двоих она вряд ли вытащит на себе. Оговорюсь сразу… никаких гарантий дать не могу. В нашем деле все слишком размыто. Так что, привыкай. В любом случае, выбор за тобой.

Антон молча выслушал. Попытался все переварить и понял, что не справляется. Опять в голову лезли сплошные вопросы. И все какого-то технического плана. Не по делу! Что за туман? Кто кричал? Почему пробирались тихо? Если этого морбуса ударить, что тогда? Однако, думая о таких пустяках, Антон задал самый правильный вопрос:

— Сколько у меня времени на подумать?

— Неделя. Может, две.

— А потом морбус ее?.. — он вопросительно посмотрел на ведьму, пытаясь без слов донести свои мысли.

— О, неет… Морбус так быстро никого не сжирает. Иногда он годами висит и ни чуточку не становится больше. Время твое ограничено потому, что чем больше становится ребенок, тем труднее порвать с ним связь. В какой-то момент мать и дитя сливаются окончательно и тогда уже мы не в силах их разорвать. В таких случаях ваши врачи справятся лучше.

— То есть, если мы не порвем связь ребенка, к примеру, через две недели, то мы уже ничего не сможем сделать? И Ире придется тащить на себе и сына и морбуса? — Антон был доволен, что ему далось хоть как-то структурировать информацию.

— Верно. После двух недель за дело примутся ваши врачи. Которые уже своими скальпелями разрежут эту связь ребенка и твоей жены.

— Бред какой-то…

— Понимаю. В это сложно поверить вот так — сразу.

— Да тут даже не в этом дело. Просто… — опять Антону не удалось закончить фразу. Он только рукой махнул. — И что мне делать? — спросил он после некоторого молчания.

— Для начала расплатиться со мной…

— Э-э… не! — сказал он и прижал руку к карману.

В этот момент в его мозгу остановились все процессы о другом мире, о морбусах, о тумане. Вся его концентрация ушла в пачку банкнот, что плотно лежали во внутреннем кармане. Хоть он и был на эмоциях, но чувства рациональности не потерял.

— Мы ничего не сделали, а ты уже просишь денег. Так не пойдет.

— Ничего не сделали? — ведьма склонила голову. — Мы поставили диагноз твоей жене.

— А где гарантии, что ты меня не обманываешь?

— Опять ты со своими гарантиями, — закатила глаза ведьма.

— Нет, я серьезно. Где? Может ты надымила тут. Ввела меня в гипноз и показала всю эту фигню. Откуда мне знать.

— На что ты надеялся, когда шел ко мне?

— Ну… — протянул Антон, пытаясь собраться с мыслями. — Не знаю… Думал, что приду, ты сделаешь какой-то обряд. Выпьешь зелья, поваляешься на полу и все.

— То есть тот вариант тебя устраивает больше?

Антон понял, что сам же и загнал себя в угол. Но уж больно не хотелось расплачиваться. В его-то ситуации. С больной женой. Денег и без этого проклятого морбуса не хватало, а тут еще он пожирать будет. А вся эта химия в клиниках… не в государственных, а в частных. Это же дорого. Немыслимо дорого. А если придется ее куда-то везти. В Израиль или в Германию. Где он возьмет деньги. Да, на ту сумму что в кармане, не купить билета ни в Германию, ни в Израиль. Но все же… ведь по капельке и собирается сумма. Только какие-то таблетки тысяч на двадцать могут вылиться. Вот тебе и польза для семьи.

— Ну? — прервала размышления ведьма.

— Я не знаю. Не знаю! — нервно выдавил Антон и отвернулся к окну. С каким-то отвращением посмотрел он на коробку высотного дома и представил, что одно из многочисленных окон — это окно его квартиры. Разве имеет значение какое именно? Все они одинаковы с такого расстояния…

— Говорила мне мать брать плату сразу, а я… добрая душа. — Сама себе сказал ведьма. Она отвернулась к столу и начала убирать.

Антон ждал решения. Он уже не готов был спорить. Попробовал — хватит. Сам же и сел в лужу.

Ведьма смахнула пыль с гарью и повернулась.

— На следующий сеанс ты мне оплатишь этот, и я сразу требую за второй.

— С чего ты взяла, что будет следующий?

— Поверь мне, будет. — Нисколько не сомневаясь, сказала ведьма.

Да так уверенно, что Антон тут же и сам поверил ее словам.

— А теперь прощай. И помни, времени у тебя не так много.

— Ага… — только и сказал Антон, радуясь, что ситуация хоть как-то разрешилась.

Ни спасибо, ни до свидания.

Выскочил из этого полумертвого дома и пошел по улицам. И когда шел, чувствовал, что за ним наблюдают. Причем не живые глаза, а сам дом смотрит сквозь щели забитых ставень.

Дошел до метро. Сел. И все казалось ненастоящим. Люди. Поезда. Время на часах. Буквально все теперь казалось сном. И глупые философские мысли, тут как тут запрудили голову. Зачем они спешат? Куда торопятся? Все равно, рано или поздно придется умереть. А эта бабушка…

Старуха, с какой-то немыслимой нежностью выковыряла пакет из сумки. Развернула. Достала персик. Грязный или битый, понять не удалось, потому как она тут же сунула его в рот и начала жевать. Точнее не жевать, а мять. Дряблыми щеками и гладкими деснами.

Персик оказался сочным. Переспелым.

Обливаясь липким соком, старуха чавкала. Ворочала языком. Щурилась. Наконец ей удалось сунуть в рот остатки персика. И Антон, до своей станции только и делал, что наблюдал, как она вычищает косточку, перекатывая ее из одной жухлой щеки, в другую, такую же жухлую.

Перед выходом Антон мысленно поблагодарил ее. Хоть и противно было наблюдать, так хоть ничего другого не делал. И самое главное не поддался нахлынувшей волне мыслей.

А вот когда вышел, тогда снова накрыло. Затянуло голову, как осеннее небо тучами.

Будет дождь! — подумал Антон.

Благо, до дома оставалось минут десять пешком.

Дождь все-таки нагнал. Остаток пути бежал, закрываясь курткой.

В подъезде подозрительно моргала лампочка. Хорошо хоть лифт работает. Антон не глядя ткнул кнопку. Двери щелкнули и захлопнулись.

Вышел на восьмом этаже. По привычке заглянул на лестничную площадку, нет ли там кого. Пусто. Только банка с окурками.

Повезло, — сам себе сказал Антон. Ему хотелось сбросить напряжение. Он чувствовал, как мышцы то и дело сокращаются, не находя выхода энергии. Попались бы на этаже какие-то пацаны, разорался бы… прогнал бы их пинками. Может, и полегчало бы. Но повезло… повезло им — не мне!

Антон только вставил ключ в замок, как тут же услышал за дверью скрежет.

Открыл дверь и скрежет бросился в ноги.

— Чарли, отстань! — рявкнул Антон, оттесняя ногой мелкого йорка.

Никаких гарантий - 2 Авторский рассказ, Проза, CreepyStory, Рассказ, Мистика, Длиннопост

Несмотря на то, что Чарли уже несколько раз получил по челюсти, отставать он не думал. Мелкий розовый язык так и норовил прикоснуться к коже Антона.

— Отстань!

Антон бросил ключи на полку.

— Почему так поздно? — послышалось из комнаты-кухни.

— На работе задержался, — ответил Антон. — Тебя когда записали? — решил сразу задать он вопрос, чтобы меньше расспрашивали его.

— На завтра. На три.

— С работы отпросилась уже?

— Ага, — сказала Ира.

В комнате было сумрачно. Света ночника не хватало.

Ира встала с кровати. Подошла к окну и отдернула шторы. Ее силуэт в голубом халате навеял Антону недобрые воспоминания, и он почувствовал, как волосы вздыбились на затылке.

А она как будто нарочно стояла у окна и не двигалась.

Невольно Антон взглянул на ее правое плечо.

— Ты как? — шепнул он, подойдя к Ире.

Он осторожно обнял ее за талию. Прикасался с опаской. И все время посматривал на плечо.

— Хорошо, — ответила Ира, с наслаждением прижимаясь к Антону.

И все! — подумал Антон. И говорить больше не о чем. Сейчас какую тему не подними, все они сведутся к болезни. Или же выльется совершенно противоположная ситуация. Они найдут тему для разговора. И будут обгладывать ее. И оба будут делать вид, что ничего не происходит. Что все хорошо. Они два счастливых человека, которым так хорошо вместе.

И при этом у обоих в голове будет сидеть противный жучок, что так и будет сверлить мозг. Червоточить. Рано или поздно он выберется на поверхность. Прорвется. Прогрызет. Пробурит эмоциональную защиту. Высунет головку с мощными челюстями и заявит о себе. Рак! Смерть! Болезнь!

Ира будет думать о том, что она смертельно больна. Антон будет думать о потерянной надежде. О потерянной возможности. Ведь он хотел. Буквально за пару дней до диагноза хотел…

А потом…

— Антон, я хочу тебе кое-что сказать, — сквозь слезы сказала тогда Ира. — Я больна. Скорее всего, рак. Это еще не точно, но… — и зальется слезами.

Антону ничего не оставалось, кроме как прижать ее. Притянуть. Почувствовать, как дрожат ее плечи. Вздрагивает. Трясется ее тело.

Ну, как тут не отложить.

А потом закрутилось. Анализы. Больницы. Врачи. Деньги…

— Что-то не так? — спрашивает Ира, когда они уже легли в кровать.

— Нет, все хорошо, — бесцеремонно врет Антон. — О завтрашнем дне думаю. Скорее всего, опять задержусь.

Ира смотрит на него жалобными глазками. Умеет она все-таки без слов разговаривать. Ее подвижная мимика слепому объяснит. Вот, к примеру, сейчас, бровки взлетели на лоб. Нижнюю губу слегка поджала. Оттопырила. И смотрит своим собачьим взглядом. Кажется, даже самое злое сердце в этот момент умилится и сдастся. Растает.

Не выдержал и Антон.

— Ну, чего?

— Просто… — игриво отвечает Ира.

Ее глаза блестят в темноте, как две звездочки.

Интересно, у меня так же, — думает Антон.

Он обнимает Иру. Вначале чувствует, а уже потом замечает, что она спит. Дыхание ее стало ровным. Руки, сжимающие его ладонь, расслабились.

Спит, — думает про себя Антон и удивляется. Даже головой покачивает от негодования. Он не знает, как от мыслей отделаться. Куда себя деть? А она спит. Мне что, одному — это надо? Глупость какая-то…

Именно под эти негативные мысли он погружается в сон.

Проснулся Антон в одиночестве. Ну, это неудивительно, Ира всегда встает рано. И исчезает. И собирается так тихо, словно у них не квартира-студия, а пятикомнатные апартаменты со звукоизоляцией.

Антон глянул на часы — время еще есть. Но так все нудно было… осеннее утро за окном сочилось в окно серостью. Вместо того, чтобы подготовиться к работе, Антон надолго прилип к смартфону. Бездумно листая соцсети. Когда времени стало в обрез, встал и быстро вышел.

На работе словил негодующий взгляд начальника за небритость. Сделал вид, что ничего не заметил. Однако, провел пару раз по своей рыжей щетине. Да и рубашка мятая оказалась. Плевать.

Рабочий день прошел так туманно, словно Антон не проснулся и пришел на работу, а наоборот, пришел на работу и заснул. И все, что происходило на этой самой работе, вырвано из жизни.

Были какие-то проблемы. Фура сломалась… пришлось искать ремонтную бригаду. Искать замену. Звонить, договариваться, выпрашивать. Иногда кричать. Но все это было таким далеким, что Антон все делал на автомате. Как зомби. Если бы Антона спросили, что было на работе, он бы надолго задумался, посмотрел наверх и не вспомнил ровным счетом ничего.

Рабочий день подходил к концу, и Антон несколько раз спрашивал коллег:

— Пивка не хочешь выпить?

— Не, у меня дела, — отвечали коллеги поспешно собираясь домой.

Антон несколько раз еще попытал удачу. Не пошло.

Даже поделиться не с кем, — раздраженно думал он. Куда они все спешат?

А поделиться ему хотелось, как никогда прежде. Он чувствовал, что начинает закипать. Мысли в голове превратились в горячую смолу, что обжигали черепную коробку. И если не дать им выход, то они сами найдут. И каким образом они будут вытекать, черт его знает.

Найти «свободные уши» не получилось. Ни одной плакательной жилетки не нашлось.

Думал, что крепкий. И не такое думал, выдержу. А оно вон как вышло. Так припекло, что голова кругом идет.

Антон закончил работу. Провел коллег завистливым взглядом. Ему казалось, что у кого, а у них точно никакие не проблемы. Точнее проблемы, которые в сравнении с его проблемами и рядом не стояли.

Хоть и холодно было на улице, но тесные комнаты с холодным светом раздражали больше.

Антон шел к метро, чувствуя жгучее желание не появляться дома. Не идти туда. Не видеть этих светло-серых стен. Этой комнатушки. И Иру, к своему стыду, он видеть не хотел.

Почему все думают, что тяжело только больному человеку? — думал он, поднимая воротник и оглядывая прохожих. Всем кажется, что страдает только тот, кому больно. И никто даже не задумывается, что близкие люди переживают это ничуть не легче. А быть может и хуже. Смотреть на то, как умирает человек, и ты ничем не можешь помочь — сложно.

Но узнай прохожие мои истинные мысли, мгновенно бы осудили меня. Посмотрели бы презрительно. На месте бы испепелили за столь крамольные мысли.

Дескать, как так? Начали бы они вздыхать и закатывать глаза.

Ведь это близкий тебе человек. Ему больно, а ты даже не хочешь возвращаться домой.

А побудьте вы в моей шкуре! — зло отвечал Антон собственным мыслям. Думаете мне не тяжело? В тысячу раз тяжелее, учитывая… учитывая, что я не люблю ее. Да! Вот так! И от этого как будто еще хуже.

Продолжая внутреннее препирательство, он совершенно не следил за дорогой и едва не нырнул в фонтан. Благо, воду в нем уже спустили.

Антон остановился. Выпучил глаза. Ему хотелось даже холодному граниту высказать свое недовольство. Но вместо этого он присел на камень, как в тот раз, и невольно окунулся в воспоминания.

Тогда семейная жизнь уже не особо ладилась. То ли слишком сильно притерлись друг к другу. То ли перегорели. То ли еще черт знает, что случилось. Или как часто любят говорить — не сошлись характерами.

Вот так… два года сходились характерами до женитьбы. Потом еще три года сходились и тут вдруг раз — и не сошлись.

Но не в этом суть.

Антону до того опротивела семейная жизнь, что он уже несколько раз ходил налево. Точнее, не совсем на лево, а как бы левее обычного. Если раньше его общение с девушками ограничивалось коротким флиртом ради флирта. То сейчас начал уже задумываться о чем-то большем. Не единожды представлял себя в объятиях некоторых своих коллег. К примеру, Ольги, Светы, Тани, Лизы. И странным образом, все они вдруг начали проявлять интерес.

Антон же с удовольствием шел на контакт. Пока что до измены дело не доходило, но все шло именно в этом направлении. И, если бы не это… то обязательно бы уже сходил и налево и направо. И куда угодно бы еще сходил.

Вспомнил он и тот вечер, когда точно так же присел у фонтана и решил для себя, что пора открыться Ире.

Тогда еще было не так холодно. Погода стояла теплая.

Антон договорился с Лизой о следующей встрече и уже мечтал о том, как переедет к ней, благо живет она одна. И квартира у нее почти в центре, от бабушки досталась. Да и выглядит она весьма привлекательно. И квартирка, и сама Елизавета. Странная немного. И голосок, порой, противный становится, но фигура хорошая.

Тогда Антон точно так же уселся возле фонтана. Фонтаны еще работали. Стрельнул у прохожего сигаретку. Закурил. Покашлял немного.

Мимо проходили люди. Голуби, оглядывая Антона, выпрашивали еду. Путались в ногах, курлыкали.

Мелкие брызги неприятно усеивали затылок и холодили спину.

Могу и простыть, — подумал Антон, ощупывая влажную поясницу.

Но именно тогда он решил, что не встанет с этого места, пока окончательно не решит свой вопрос с отношениями.

Долго сидел. Замерз, как бродячий пес. Проголодался. Но продолжал упорно думать.

В голове, как поломанные шестеренки, вертелись мысли. И все крутились вокруг одной. Оставаться с Ирой или все-таки расстаться. Антон пытался привести какую-то статистику. Считал про себя плюсы и минусы. И как бы ни пытался включать логику, а чувства говорили о том, что без нее станет легче.

Тогда его мысли понеслись еще дальше.

Что с квартирой? Как ее делить? Как вообще делить нажитое имущество?

Зажглись фонари и Антон решился — сегодня вечером он все сообщит. Наверное, она и сама догадывается. Не дура все-таки. Девочка смышленая. Чувствует холодок в отношениях. Да какой там к черту холодок. Когда уже настоящими зимними морозами так сквозит, что скоро окоченеют оба.

Она ведь только и не говорит сама ничего, потому что кроткая. Характер у нее такой. Воспитание такое. Со всеми смирится и со всем стерпится. Ни одного слова в укор. Ничего.

Ах… черт. Что делать?

Ладно… решил ведь уже что делать. Зачем тяну?

А родителям когда сообщить? Хотя и они, наверное, догадываются.

Скажу, как есть. Они родители, они должны понять.

Пока что все надо сказать Ире.

Решив с этим делом, Антон покинул фонтан и поплелся домой. По дороге он сотню или даже тысячу раз прокрутил разговор в голове.

Вот он входит. Пес этот, (ее кстати пес) бросается в ноги. В этот раз он не будет раздраженно рявкать в ответ. Отодвинет аккуратно ногой. Разуется.

Пройдет на кухню, заварит себе и Ире чай. А после…

— Привет Антон, нам надо поговорить, — сказала Ира.

Голос ее слегка подрагивал. И мимика в этот раз не была столь активна. Что удивляло больше всего. Потому как обычно подвижное лицо показалось сейчас маской. Словно она умерла. Настолько непривычно было ее видеть.

— Да… я тоже хотел тебе это предложить, — сбивчиво ответил Антон.

Он был ошеломлен. Все его варианты развития начинались явно не так. Везде он выступал инициатором, а тут вон как вывернулось.

Интересно, о чем она хочет поговорить, думал он. Нашла переписку с Лизой? Может, она сама на стороне роман закрутила? Не-ет. Быть такого не может. Чтобы Ира и роман на стороне. Это несовместимые понятия. А хотя… может правду говорят, в тихом омуте черти водятся.

Все этим мысли проскочили у него, пока он нес две чашки горячего чая. То есть какие-то жалкие несколько секунд.

Ира сидела как мраморная статуя. Спина ровная. Взгляд пустой. Руку на руку положила. Казалось, даже ее ровные волосы цвета спелого каштана не движутся. Будто приклеены. Будто из дерева.

— Осторожно, горячий… — сказала Антон и придвинул чашку.

Сел напротив и долго молчал.

Чарли терся под ногами и требовал внимания. Антон незаметно отталкивал его ногой. Но пес не желал сдаваться, отчего начал выдавать выкрутасы похлеще, чем цирковая собачка.

Несколько минут Антон бился с собачкой, а Ира все сидела и смотрела в одну точку. Глаза ее чуть поблескивали от света бра над столом. На кухне было сумрачно и оттого еще более таинственно и немножко страшно.

Он всмотрелся в лицо Иры, понимая, что тело ее здесь, но сознание где-то там… в мыслях. Несколько раз он глубоко вздохнул и сказал:

— Ира, я тут хотел тебе сказать, что…

— Подожди. — Проснулась она.

Маска на ее лице шелохнулась и вновь замерла.

— … подожди, Антон. — Продолжила она. Голос ее перестал дрожать, но в каждой нотке прослеживалась тревога. — Я хочу тебе сказать, что… — она замолчала. Было видно, что слова не желают соскакивать с губ. Застревают в горле и вместе с воздухом, сипло вылетают изо рта. — Я хо-чуска-зать… — по слогам произносит она, выжимая из себя каждое слово. — Хо-чуска-зать, что я больна. Антон, у меня рак.

Вместе с последним. Этим страшным и ужасным словом, глаза ее увлажнились. Начали наполняться, как озера в весеннюю оттепель.

Антон замер. Около минуты глупо смотрел на Иру. Какая-то болезненная улыбка играла на его лице.

— Это шутка?

Ира покачала головой.

— Сегодня была у врача. Подтвердили.

— А… насколько серьезно?

Антон придвинулся и накрыл ладонями холодные руки Иры.

— Говорят, что все запущено. Но я не знала… не знала. — Голос ее надломился, и она дала выход чувствам. Слезы стекали по щеками и капали на стол. — Я бы раньше пошла в больницу. Но я не знала. У меня ничего не болело. Все было хорошо! Ничего не болело. Все было хорошо… хорошо!

Ира уткнулась в плечо Антона и зарыдала по-настоящему. Она беспомощно обнимала его. Впивалась ногтями в спину. То прятала лицо, прижимаясь к ключице, то поднимала и жалобными глазами смотрела.

— Все хорошо, — сказал Антон и обнял ее. — Все хорошо. — Ничего лучше в голову не пришло. Банальная и заезженная фраза, которую используют при любом случае. — Мы справимся.

И именно в этот момент Антон вспомнил причину сегодняшнего вечера. Вспомнил свою инициативу и то, что он хотел сказать. И тут же обругал себя.

В такой момент и думать о расставании. Кто я после этого?

Нет-нет-нет…

Отказываюсь от своих слов. Приоритеты сдвигаются — решил он.

Никаких гарантий - 2 Авторский рассказ, Проза, CreepyStory, Рассказ, Мистика, Длиннопост


Всего 10 глав
Публиковать буду ежедневно, кроме выходных


Группа в ВК

Телеграм

АвторТудэй

ЯндексДзен

Показать полностью 3

Никаких гарантий - 1

Егор Куликов

«Сеанс Первый - Сущности»


Страшно ли было Антону?

Безусловно.

Он стоял посреди комнаты с черными стенами и смотрел на девушку лет тридцати. По крайней мере, так ему казалось… что это именно девушка… и ей не больше тридцати.

Ее слипшиеся волосы походили на водоросли, что вынули из привычной среды и пересадили на голову. Все лицо было в надписях. Словно какой-то обезумевший математик использовал ее физиономию для расчетов: пять, тринадцать, сто шесть, римская четверка, несколько латинских букв и алгебраических символов. Надписи начинались от корней волос и заканчивались на шее. Возможно, они уходили дальше, но рубаха, больше похожая на кусок грубой мешковины, скрывала это от Антона.

Никаких гарантий - 1 Проза, Авторский рассказ, Писательство, Рассказ, CreepyStory, Длиннопост

Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, держа в руках ржавые ножницы.

— Ты явился? — сказала она и посмотрела на него сквозь ножницы, подставив их как лорнет.

— Д-да… — робко ответил Антон.

— Присаживайся, — сказала девушка и ушла в другую комнату, оставив после себя терпкий аромат пота и вываренных трав.

Антон осмотрелся. Немногочисленная мебель отплясывала тенями от пламени свечей. Он успел разглядеть стол на массивных ножках. Полки на стенах и табуретку, что стояла у противоположной стены, куда не дотягивался огонь. Оценив ситуацию, Антон решил, что постоит. Ничего страшного нет. Это ведь ненадолго.

— В ногах правды нет, — послышалось из темноты дверного проема.

— Правды вообще нет, — решил сострить он и тут же сконфузился, понимая, что не в том месте умничает.

— Чего же это нет? Ты пришел, разве это не правда? Я тебе помогу. Это ведь тоже правда. Оставим философию, у меня не так много времени.

Последняя фраза придала Антону уверенности. Если она сказала, что у нее не так много времени, значит, и процедура должна пройти быстро.

Шурша тяжелой юбкой, ведьма вышла из комнаты и подошла к столу.

— У тебя с собой? — сказала она, вываливая на стол несколько холщовых мешочков.

— Деньги? Да, с собой. — Антон по взгляду понял, что совсем не про деньги речь. — Ах… это, — он нервно улыбнулся и достал из внутреннего кармана локон волос.

Ведьма небрежно взяла волосы и тут же понюхала их. Зачем-то облизнула.

— Болью пахнут, — прошептала она.

— Так и есть… — сквозь зубы выдавил Антон. — Она правда больна. Сильно.

— И чего же ты хочешь? Выздоровления?

— Да. У меня есть деньги, — снова затянул он эту шарманку. — Может не так много, но есть. Я все собрал.

— Деньги, — хмыкнула ведьма. — Деньги хороши для нашего мира. Но они не помогут там. Тот мир, куда я отправляюсь, живет другими мерилами. Ладно, давай посмотрим, что с твоей суженой случилось.

— Рак у нее, — тихо сказал Антон, словно боясь этого слова. Будто бы от того, как он произносит, зависит судьба жены.

Сказал и тут же отругал себя.

Нельзя! Нельзя такое говорить этим гадалкам, бабкам и прочим ведьмам. Теперь она точно знает, что у его жены. И ей будет легче его надуть.

Ведьма бросила на него презрительный взгляд и положила локон на стол.

— Задерни шторы. Свет мне сейчас ни к чему. И оставь одну форточку открытой. Я не хочу здесь угореть, — скомандовала она, высыпая из мешочков сухую траву.

Пока Антон дергал заевшую штору, ведьма размяла сухую траву. Изрезала волосы и всыпала все в глиняный горшок.

— Лучше присядь. Зрелище будет для тебя не очень!

Антон послушно сел. В этот раз он не испугался того, что табурет находится в тени. Шторы обрезали последние лучи заходящего солнца, отчего комната окончательно погрузилась во тьму.

— Что бы ты сейчас ни увидел, не обращай внимания. — Ведьма снова посмотрела на него через ножницы. — Не вмешивайся. Не убегай. Не отдергивай шторы. Ничего не делай. Ты понял?

— Понял. Ничего не трогать. Никуда не вмешиваться, — сказал Антон, понимая, что и без наставлений лишний раз тут ни к чему не прикоснется.

Он зажался в угол. Даже ноги захотелось поджать и обхватить колени руками.

К запахам он привык и почти не ощущал аромата трав. Разве что в носу продолжало свербеть. Да и сумрак в этой странной комнате больше не пугал. А вот ведьма… она продолжала нагонять страх. Стоя спиной, она как будто без разбора все, что под руку попадется, закидывала в котелок. Сухие травы. Липкая жидкость из склянок. Даже плюнула несколько раз. Все ее действия сопровождались шепотом и наговорами. Говорила она тихо и…

…скорее всего, не по-русски, продолжил Антон загулявшую мысль.

— Времени у нас уйдет больше, чем я планировала, — не оборачиваясь сказала она.

— Ничего страшного. Я к вам с запасом пришел.

Чего меня несет-то на разговоры? С каким запасом? Сиди и молчи! — приказал себе Антон. Дабы отвлечься и не взболтнуть лишнего, начал разглядывать комнату. Но это занятие быстро наскучило, чего не скажешь о самой ведьме. Она приковывала взгляд своими действиями. Своим телом. Пусть и видна была только ее спина, с которой соскочила замызганная рубаха.

Ого! — удивился Антон, увидев глубокие шрамы на плечах. И цифры. Бесконечные надписи, уходящие ниже.

К своему стыду Антон отметил, что ведьма, несмотря на свою дикую профессию, несмотря на внешний вид и даже несмотря на шрамы, выглядит привлекательно. Широкий пояс юбки обхватывает узкую талию. Тело крепкое, молодое. От нее пышет энергия. Видно, как перекатываются упругие бедра под грязной тканью. Спина ровная. Руки сильные.

Она что-то сказала. Но Антон так был увлечен, что не услышал.

— Даже не думай! — повторила она.

— Что не думай? — слукавил Антон и был рад, что она стоит спиной и не видит, как краснеет его лицо.

— Пусть ты и не любишь свою жену. Но ты женат. И твоя жена больна. Я почти закончила.

— Люблю, — машинально сказал Антон.

Оставшееся время он крепко взялся за свои мысли и увел их далеко за пределы этой комнаты и этого дома. Вспомнил жену. Ее голос. Точку-родинку на левой щеке, что так ловко прячется, когда она улыбается. За столь приятными воспоминаниями, невольно всплыли и больничные коридоры. Противный запах. Холодный свет жужжащих ламп. И не менее холодный голос доктора: «У вашей жены рак». А у Лизы рака нет, — додумал Антон и постыдился собственных мыслей.

Из задумчивости его вырвал едкий дым, что поднимался со стола и стелился по потолку. Облизывал полки. Мешочки с травами. Склянки.

«Теперь понятно, почему так мрачно, — подумал Антон, задрав голову. — Весь потолок черный от гари».

— Если будет тяжело дышать, можешь спуститься на пол.

Антон оглядел грязные доски. Покачал головой.

— Выбор твой, — спокойно сказала ведьма, не оборачиваясь.

Дым становился гуще. Плотнее. Верхние полки потеряли очертания и стали похожи на ступеньки, уходящие на глубину лесного озера.

— Ты можешь уйти, если боишься. Или можешь остаться и отправиться вместе со мной.

Прежде чем ответить, Антон зачем-то положил руку на карман с деньгами. Страх, конечно, гнал его из этого дома. Но любопытство и чувство выполненной работы, останавливало.

— Я готов. — Гордо заявил он.

— Выбор твой, — спокойно ответила ведьма и сняла с полки пожелтевший бубен. — Предупреждаю еще раз. Зрелище будет неприятным.

Дым заполнял комнату. Густел. Уплотнялся. Из сизого и полупрозрачного превратился в черный и матовый.

Антон посмотрел наверх, и показалось ему, что там колышется море. Мутные воды которого заполняют комнату. Облизывают утварь. И бьются о стены, как волны о причал. И откатывают… и снова бьются…

— Готов?

Не успел он ответить, как тягучее и гулкое…Буммммммм! заполнило комнату. Отскочило от стен и кошкой выпрыгнуло в открытую форточку. Дымное море, почувствовав уличную свежесть, потекло вслед за звуком.

Бумм… Бумм…

Ведьма ускорила ритм и звон бубна теперь не задерживался в воздухе. Не успеет он выскользнуть, как его нагоняет следующий.

Антон потерял счет времени. Ноги затекли на табуретке, что острым углом пережимала кровоток в ногах.

Звон бубна гремел. Ведьма монотонно бубнила непонятные слова, иногда срываясь на заунывное пение младенца. Крутилась возле стола, ускоряя и ускоряя ритм.

Бум…

Дым густел. Заполнял комнату. Открытая форточка не спасала.

Бум… Бум…

Антон поерзал на табуретке и посмотрел вверх. Стало страшно.

Бум…

Дым спрятал следующий ряд полок.

Бум… Бум…

Опустился ниже. Казалось, что сейчас придавит. Прижмет. Расплющит, как каменная глыба.

Бум…

Антон склонил голову. Поднял ворот футболки и закрыл нос.

Бум… Бум…

Сполз на дощатый пол. Сейчас уже было не до брезгливости, когда над головой такое.

Бум…

Вот и стены исчезли за этим проклятым дымом.

Бум… Бум…

А она все поет. Орет. Скачет.

Бум…

Распластался на полу. Стало чуть легче.

Бум… Бум…

Комната расширилась.

Бум…

Не видать ни стен. Ни потолка. Ни окон.

Бум… Бум…

Есть только она!

Бум…

Плечи ее дрожат, как у цыганки в танце.

Бум… Бум…

Она сыпет… что это?

Бум…

Как будто татуировки с ее кожи слетают.

Бум… Бум…

Так и есть.

Бум…

Цифры, буквы, странные символы усеяли пол.

Бум… Бум…

Она начинает петь.

Бум…

Выть.

Бум… Бум…

Все исчезло в дыму.

Буммммм…

Последний удар так и повис в бесконечном пространстве. Антон ждал, когда же и этот звук выскочит в форточку, ведь не может же он…

Видимо, может, подумал он, слушая гудение бубна, больше похожее на гудение огромного колокола.

Антон осмелился приподнять голову и оглядеться.

Вокруг не было ничего. Совершенная пустота. Словно они оказались в бескрайней степи. Ночью. Да еще и в густой туман.

Несколько секунд ведьма смотрела в потолок (если здесь вообще есть потолок), затем опустила бубен, не глядя зацепила за пояс и склонила голову.

— У нас не так много времени, — сказала она и протянула руку.

— Что? — спросил Антон, хотя прекрасно слышал.

Он продолжал лежать на полу. Да, это точно был тот самый пол. Он чувствовал пальцами шершавость досок.

— Время.

— Где мы? — прохрипел Антон и отвернулся от протянутой руки.

— Ты можешь здесь потеряться навсегда.

Антон сел на корточки.

— Я с места никуда не сдвинусь, пока ты все не объяснишь. — заявил Антон, почувствовав себя капризным ребенком. — Где мы? Куда подевалась комната? Почему я не чувствую дыма? И что вообще здесь происходит?

Ведьма только плечами вздернула.

— Выбор твой. — Сказала она и отвернулась.

Отвернулся и Антон.

Не выдержал. Посмотрел вслед. Силуэт еще виден. Но с каждой секундой исчезает. Блекнет. Превращается в мутное пятно.

— Эй! — вскочил он и побежал. — Подожди!

— Тссс… — Ведьма прислонила к губам ржавые ножницы и тихо добавила: — Не привлекай внимание. Мы оба можем погибнуть.

— Погибнуть?! — спросил он и тут же добавил шепотом. — В смысле погибнуть? Почему погибнуть? Я не хочу умирать.

— Тогда молчи и слушай меня.

Внутренний ребенок в этот раз сменился осознанным взрослым. Антон лишь кивнул.

— Следуй за мной.

Несколько минут они брели в тумане, не видя ничего перед собой. Иногда ведьма останавливалась и как будто принюхивалась. Иногда резко меняла направление.

— За мной… мы близко.

— Близко к чему?

— Разве ты не понимаешь? — она остановилась. Замер и Антон.

— Мне кажется, ты меня чем-то накурила, — нерешительно сказал он, боясь обидеть.

— Можно и так выразиться. Если выберемся, я тебе все расскажу.

Антон понимающе кивнул. Но пресловутое: «Если…» раскаленным клеймом отпечаталось в мозге.

— А сейчас тихо. Ни слова.

— Я понял.

— Ни слова! — строго сказала ведьма. — А то язык отрежу. — В довесок покрутила в руках ржавые ножницы.

Антон снова кивнул. Молча.

Осторожно шли в густом тумане. И с каждым шагом осторожность повышалась. Ведьма останавливалась чаще. И ступала уже не так уверенно. Выборочно и аккуратно. Как охотник, когда жертва слишком близко.

Послышался стон. Тихий и настолько отдаленный, что Антон не сразу разобрал его в гудении последнего удара бубна.

Помня о молчании, он дернул ведьму за рукав и указал в сторону звука.

— Это не твои, — прошептала она и вырвала руку.

Антон следовал за ней. Старался идти след в след.

Из гула отделился еще один стон. Женский. Даже не стон, а истошный вопль. Антону никогда не доводилось слышать подобного ранее, но он без труда догадался, что женщине в тумане невероятно больно. От этого звука тяжело было идти. Тело не слушалось, цепенея на месте.

Он зачем-то попытался представить ее мучения. Было безумно страшно и так же безумно интересно. Что же там происходит? Отчего можно издавать такие звуки?

В голову лезла всякая дребедень. Ее там режут. Тупым ножом рвут плоть.

Или опускают руки в кипящее масло. Медленно. И она видит, как пузырится ее кожа. Огрубляется, как куриное крылышко во фритюре.

Но и этого казалось недостаточно. Казалось, что и эти мучения не заставят издавать такой вопль.

Тогда что же там? думал Антон.

Стоило ему выйти из своих мыслей, как он смог различить десятки или даже сотни этих воплей. Они доносились со всех сторон. Стонущие женщины. Впавшие в агонию мужчины. Дети…

Гул бубна затерялся среди стонов и криков. Все пространство было подчинено этому хору воплей. Они словно засели в голове.

Антон закрыл уши. Но и тогда вопли не оборвались.

Он уже было открыл рот, чтобы включиться в этот ужасный хор. Крикнуть во всю грудь. Свой голос должен был заглушить все эти…

Кто-то схватил за руку.

Антон открыл глаза.

Ведьма звала его. Губы ее шевелились, но звук… он пропадал. Растворялся в диких воплях, как шелест падающего листа в дождливом лесу.

Продолжая сдавливать голову Антон поплелся следом. Волочил ноги, едва различая впереди темное пятно силуэта. Оно то пропадало, то появлялось вновь.

Это пятно вдруг резко превратилось в ведьму, которая схватила его и поволокла за собой. В этот раз не отпустила.

Ноги заплетались.

Они остановились и ведьма жестами показала ему, что можно отпустить уши. Антон с опаской убрал ладони.

— Мы пришли… пришли…

Услышал он ведьму. За ее голосом сознание различило гул бубна и единственный женский вопль, что растворялся в тумане.

Руки сами потянулись к ушам.

— Нет! — громче сказала ведьма и ударила по рукам. — Этот крик тебе предстоит услышать и увидеть, — добавила она.

Антону показался знакомым этот стон. Отдалено напоминал голос его жены. Но он никогда не слышал его таким… громким. Бьющим точно в сердце. Проникающим в душу и сковывающим там все до последней клеточки.

— Не беги, — опередила ведьма. — Ты все увидишь. Пошли.

Туман начал расступаться и сходиться одновременно. Это было словно в центре загорелся фонарь и с каждой секундой, становясь ярче, размывает туман и очерчивает его границы.

Показалось темное пятно.

Антон смог различить лишь смазанный силуэт, но и этого вполне хватило, чтобы осознать, кто перед ним стоит.

В блекло голубом платье. Или в больничном халате. Понять невозможно. Да и не мог он смотреть. Глаза его не видели. Чувства захлестывали. Он сейчас и видел, и слышал лишь эмоциями.

— Ира… — вырвалось короткое имя его жены.

— Не подходи. Присмотрись…

Послышался голос ведьмы. Антон приковано смотрел на свою жену.

Она извивалась и странно поднимала ноги, словно неумело танцевала. Словно стояла на раскаленном песке и попеременно меняла обожженные ступни.

Несколько секунд она молчала, после чего тихонечко застонала. Только тогда Антон смог различить что-то черное над ее правым плечом.

Облако. Или сгусток материи. Или что-то еще… выглядело оно клубком плотного шершавого дыма. Примерно как от топки углем.

А после, оно прорисовалось в некую сущность, сотканную из липкой смеси. Из смолы. Или из ночи. Тяжелые капли свисали с нее и чернильной кляксой разбивались о землю.

Она тянула свои щупальца к Ире. Почти касалась ее открытого плеча. Ира немного сторонилась. Изгибала тело, но с места не отходила, продолжая приплясывать.

Ира отворачивалась от сущности, обнимая себя руками. Хватала за плечи и склонялась так низко, насколько это возможно.

Капли сущности срывались с щупалец. Разбивались о землю.

Одна из них попала на Иру. Она вскрикнула, словно капля была кислотой.

Несколько минут она жалобно кричит, прежде чем замолкает и снова издает едва уловимый стон.

Никаких гарантий - 1 Проза, Авторский рассказ, Писательство, Рассказ, CreepyStory, Длиннопост

Еще одна капля шлепается ей на плечо. И крик… пока еще не тот вопль, что были в тумане. Но…

Антон дергается и нарывается на руку ведьмы.

— Нет! — довольно громко произносит она.

— Но…

— Ты сейчас ей не поможешь. И наше время заканчивается.

— Что это такое? — спрашивает Антон, больше намекая и боясь даже ткнуть пальцем в сущность.

— Ты все узнаешь позже. А сейчас… — она замерла. — Слышишь?

Антон прислушался. Ничего странного. Ира стонет. Стонет и…

— Что я должен услышать?

— Гул бубна.

— Его нет… — шепчет Антон.

Ему кажется, что гул так долго был с ним, что слился с фоном и превратился в тишину. Но сейчас действительно тихо.

Только он это осознает, как туман начинает сгущаться.

Исчезает сущность, сливаясь с чернотой ночи. Ира становится едва заметным, полупрозрачным голубым пятном.

— Дай руку! — кричит ведьма.

Антон видит руку и успевает схватить. Туман стремительно сгущается. Антон теряет из виду ведьму. И ее руку. И свою.

Туман застилает глаза.

Становится влажным и тяжелым.

Проникает внутрь. Заполняет все свободное пространство липкой смесью.

Дышать становится тяжело, словно с каждым вдохом на стенках остается налет. Забивает легкие. Все больше и больше.

Антон задыхается. Захлебывается. В глазах темнеет. То ли от тумана, то ли от того, что веки опускаются.

Он в последний раз вдыхает и чудовищный кашель заставляет его выплюнуть всю эту слизь из себя. Выдавить, как нечто инородное. Отвратительное.

Антон открывает глаза и понимает, что стоит в комнате полной дыма. Его раздирает кашель. Обожженные легкие просятся наружу. Давят. Жгут.

Он корчится.

Рука ведьмы выскальзывает из его ослабшей хватки.

Шурша платьем, она уверенно идет к окнам. Одергивает шторы и яркий свет прорезает клубы дыма.

Она открывает застоявшиеся створки окна и дым, почуяв свободу, устремляется в окно.

Антон падает на пол. Кашель разрывает легкие и выворачивает нутро наизнанку. Тело бьется в конвульсиях. Корчится, как паук в банке с угольком.

Спустя минуту Антону удается победить приступ. Он видит, как граница дыма поднимается к потолку.

Больше воздуха. Больше… — твердит уставший мозг.

Антон заваливается на спину. Вдыхает и чувствует, как к телу возвращаются силы. Сознание просветляется вместе с комнатой.

Проходит пять минут, и Антон уже в силах подняться.

Садится на табуретку. Ту самую табуретку…

— Что это было? — хрипло говорит он, чувствуя в груди загулявший спазм.

— Ты так и не понял? — ухмыляется ведьма и закрывает дымящийся котелок. — Только что мы поставили диагноз твоей жене. Первое — ее пожирает рак. Второе — ее пожирает ребенок!


Всего 10 глав
Публиковать буду ежедневно, кроме выходных.


Группа в ВК

Телеграм

АвторТудэй

ЯндексДзен


Показать полностью 2

Коробка для совести II

Егор Куликов ©

Коробка для совести II Авторский рассказ, Проза, Рассказ, Писательство, Фантастика, Длиннопост

Женька поймал на себе испуганный взгляд Олега.

— Это вам родные сказали? Или интернет?

— Какая вам разница? — дерзил Алексей Михайлович. — Вы занимайтесь своим делом, а я займусь своим. Давайте просто сделаем то, зачем мы встретились.


Ехали молча.

Женька вывел Алексея Михайловича, усадил в кресло, дал таблетку. Надвинул на голову полусферу и вернулся к компьютеру.


— Алексей Михайлович, мне надо, чтобы вы сейчас...

— Ребята! — лысая голова старика с повязкой на глазах повернулась к ним. — Давайте поступим так. Я знаю, как работает эта штука. И я хочу, чтобы вы стерли все, о чем я буду думать. Не спрашивайте зачем и почему. Вас это не должно касаться. Я плачу деньги и я хочу получить результат. Лучше скажите мне, когда будете готовы. И скорее приступим.

Олег в очередной раз бросил косой взгляд на Женьку и кивнул.

— Мы готовы. Приступаем.


Женька надвинул наушники и прильнул к монитору. Воспоминание Алексея Михайловича было скомканным и смазанным, собственно, как и любое другое.

Какие-то длинные коридоры с бесконечными дверьми. Снующие по коридорам люди. Конференция в большом зале с проектором. Меловая доска, исписанная под завязку. Казалось, формулы плавно перетекали с доски на стену. И безумный возглас самого Алексея Михайловича:

— Не может быть...

Мел скрипел на доске.

Женька от первого лица наблюдал, как сухая рука старика без остановки царапает доску. Формулы ширятся. Удлиняются. Символы становятся мельче. Чтобы все поместилось на этот кусок деревяшки.

И все это действие сопровождается редкими и пугающими репликами самого Алексея Михайловича.

— Это невозможно... это невероятно... если это вынести за пределы и усилить сигнал, при этом транслируя знакомые образы, то можно будет... нет-нет-нет... этого не может быть.

А рука тем временем продолжала выводить все новые и новые формулы.


— Куда его теперь? — спросил Олег, указывая на уснувшего в кресле старика.

— Он оставил инструкции, — развел руки Женька. — Положить его в машину. Адрес у меня есть. Поехали.

— А дальше?

— А дальше он как-то сам. И мы сами. Вторая часть там же... в машине. Выключай тут все, грузим его и поехали.

Старик не обманул. В бардачке лежал туго смотанный конверт.

Они уложили Алексея Михайловича в салон. Накрыли на всякий случай курткой, забрали конверт и уехали.

Оставшуюся часть ночи они провели в квартире Женьки в приятном окружении звенящего бутылками бара и заказанной из ближайших ресторанов еды.


***


На следующий день. Помимо тяжелой головы и скользких мыслей, Женьке не давал покоя их вчерашний клиент.

И было странно совсем не то, что он знает каждый шаг работы светильника. Этим уже никого не удивишь. Скорее, тревожило его воспоминание. От чего же он хотел избавиться? Ведь там не было ничего такого, к чему Женька, за свой многолетний опыт работы цензором, привык.

Не было смертей. Не было какой-то мерзости в виде расчлененки. Насилия родителей. Утраты ребенка, закостенелой обиды, измен... ничего такого, с чем люди легко и радостно прощаются.

Но что-то же там было? — сам себе говорил Женька. Что-то же исчезло из его памяти. Странно все это.

Тем же вечером он в одиночку поехал к светильнику. Включил свет. Заварил крепкий кофе и загрузил воспоминание Алексея Михайловича.


***


Звонок раздался среди ночи.

Олег нехотя взял телефон. Нащупал очки.

— Чего тебе? — сонно спросил он.

— Олег, ты срочно нужен.

— До завтра не подождет? Мне на работу утром.

— Вот как раз о твоей работе я и хочу поговорить. Спускайся. Я у подъезда.

— Кто там? — сонно спросила Юля.

— Это по работе. Я скоро, милая.

Десять минут спустя они уже мчались по ночному городу.

— Вчерашнего клиента помнишь? — спросил Женька.

— Ну...

— Я еще когда первый раз смотрел его воспоминания, то что-то почувствовал.

— И что там было? Хотя нет. Стой! Не хочу знать. Я чту кодекс, в отличие от некоторых.

— Тебе придется его нарушить. — Холодно сказал Женька. — У него там какие-то формулы, кабинеты, коридоры, люди... в общем, если не приглядываться, то ничего странного. Но я пригляделся, на свою голову. В общем, сам все увидишь.

Подъехали к светильнику.


Все в полуподвальном помещении было включено. Лампы дрожали на потолке, потрескивая вакуумными трубками. Несколько компьютеров гудело. Даже кофе на столе еще сохранял стремительно убегающее тепло.

— Садись. Давай-давай... — торопил Женька.

— Да, что ты там увидел? — спрашивал Олег, но не сопротивлялся.

— Смотри.


Женя загрузил воспоминание Алексея Михайловича.

На мониторе замелькали кадры. Воспоминания оно всегда так... четкой картинки не жди. Словно съемку ведут в плотном тумане, где лишь отдельные куски видны четко. Все остальное смазанное и мутное. На сленге цензоров — это называется «коррекция мозга», когда мозг сам определяет, что есть настоящее воспоминание и что имеет первостепенную важность. А что человек может сам изменить и додумать. Ведь какая разница, какого цвета были стены... каким было освещение. Изменив эту информацию, важность не потеряется

Олег внимательно смотрел в монитор. Обращал внимание на все мелочи. Но вот воспоминание закончилось и ничего. Олег вопросительно посмотрел на Женьку.

— Вот и я не сразу заметил, — сказала тот.


— Что я должен был заметить? — недовольно спросил Олег. — Какие-то формулы. Некоторые мне понятны, в остальных надо разбираться. Я так быстро не могу...

— Ты хоть что-то там понял, я же совсем ничего. Но! — Женька замер. — Это воспоминание не давало мне покоя. Я чувствовал, что в нем есть что-то ценное. Было ощущение, что мой мозг увидел это, но сам я еще не додумался что именно. В общем, смотри.

Он запустил повторно.


На экране показался длинный коридор. Затем какая-то конференция. Много людей.

Женька нажал на паузу.

— Вот! — ткнул он в монитор. — Кто это?

— Да ладно... — вырвалось у Олега. Он неотрывно смотрел поверх пальца, где среди множества лиц было и его лицо.

— Теперь ты понимаешь, зачем я тебя выдернул из кровати? — с горящими глазами спросил Женька. — Это был не обычный дедушка, который захотел избавиться от своего кошмара. Он что-то знает. Точнее, знал!


Олег ответил не сразу. Взглянул на монитор еще раз. Прокрутил запись туда-обратно.

— Мне кажется, я знаю, где это было, — сказал он. — У нас на работе много отделов. Естественно, мы не все друг друга знаем. Есть и отдел со светильниками. Он, естественно, не афишируется, но все знают, что там исследуется. Я тебе как-то рассказывал о нем.

— А как же международные права? — хитро улыбнулся Женька.

— Ха-ха-ха... — передразнил Олег. — Если это выгодно, никакие права не станут на пути. А это! — Он указал на светильник, — Это очень выгодно. За этим будущее. Как там говорится, хочешь изменить будущее, измени прошлое. Вот тебе и ответ. Так... так... так... — засуетился он. — Мне надо переписать эту запись и разобраться. Не знаю, сколько понадобится времени. Может быть, я вообще ничего не пойму.


— Я, конечно, знал, что ты работаешь в супер научной и передовой среде, но чтобы настолько.

— Скинь это, — не слушая Женьку, продолжал Олег.

— Ты, главное, узнай, кем был этот дед.

— Узнай! — нервно ответил Олег. — Как я тебе узнаю? У меня доступа и к половине нет, что там разрабатывается. Ладно... Все. Я пока что выхожу из игры. Давай заляжем на дно. Больше не бери заказов.

— Но у меня уже есть парочка.

— Отмени! Либо делай сам. Пока я не разберусь с этим, — Олег указал на монитор, — никого светить не будем.


***


Звонок от Олега поступил спустя несколько дней.

— Будь дома, я заеду к тебе после работы. — Коротко бросил он.

Через полчаса, Олег застелил бумагами стол на кухне.

— У меня для тебя не очень хорошие новости, — начал он и поправил очки. — Тот дедушка, кому мы благополучно стерли память, работал как раз в засекреченном отделе. Так вот... смотри. — Олег ткнул пальцем в чертеж. — Сейчас светильники работают следующим образом. Мы усаживаем человека в кресло, светим его мозг и как бы вычленяем ту информацию, о чем он думает. То есть мы не можем насильно его заставить. Это можно с помощью гипноза и еще чего-то там... но суть не в этом. И так же мы не можем стереть ему память на расстоянии. Нам обязательно надо, чтобы излучатель сконцентрировался на мозге. Этот же дедушка... Он, конечно, чертов гений. Он разработал как бы обратное действие светильника. Бо́льше того. Он вывел его за рамки кресла. Сейчас всё поймешь, — уточнил Олег, глядя на изумленные глаза Женьки. — Этот дед вытащил светильник наружу и сделал так, что мы сможем подсовывать любые воспоминания. Короче говоря, можно на расстоянии, с помощью обычного телефона, внедрить человеку любое воспоминание.


— Подожди! Стоп! Как с помощью телефона?

— В том-то и прелесть, что сейчас, почти все смартфоны можно переделать в обливио.

— Обычный телефон?

— Не кнопочный, разумеется. Но да... обычный.

— И что это нам даст?


Олег ошарашенно посмотрел на Женьку.

— Это нам даст управление умами. С этой штукой, — его палец очертил на столе круг. — Мы можем подмешать им любое воспоминание. Он начал разрабатывать и систему образов, но там я не до конца разобрался.


— Подожди... подожди... — остановил Женька. — получается, мы сможем... я сейчас чисто ради примера говорю. Сможем подсунуть человеку воспоминание, что я давал ему в долг n-нную сумму. А потом, просто прийти и сказать ему, чтобы он вернул. Так что ли?

— Если совсем просто, то так. Но ты мыслишь слишком мелко. С этой штукой можно всему земному шару внедрить, что они нам должны. Это фундаментально ломает систему всего. — Вошел в раж Олег. — Если раньше была пропаганда, которая, разумеется, работала и работает. Но она, как бы наслаивала воспоминания. А это требует много времени. Нужны ресурсы медиа и куча всего еще... С этим можно не наслаивать, а просто внедрить то, что нам надо. Чувствуешь разницу?


— Чувствую. — Воодушевленно сказал Женька. — Единственное, что мне не понятно, это почему дедушка решил от этого избавиться.

— Ну... — затянул Олег. — Вариантов много. Может, он увидел всю мощь и подумал, что это уничтожит человечество, если попадет в чужие руки. Или он нарочно решил спрятать эту информацию. Зачем он вообще к нам обратился? Он ведь сам среди светильников работает. Мог бы и там себя подчистить.

— А может, в этом отделе за всеми следят?

— Тут что угодно может быть. Одно я знаю точно. Эта штука перевернёт мир.

— Нам-то с ней что делать? — спросил Женька и заметил, как Олег опустил взгляд. — У тебя уже есть план, верно?

— Есть. — Не сразу ответил Олег. — Но он тебе не понравится.

— Выкладывай.

Олег присел на стул. Поправил очки и прилизал торчащие локоны.

— В общем, я хочу присвоить это изобретение себе. — Выпалил он.

— Но... — вырвалось у Женьки.


— Подожди! — прервал Олег. — Я постараюсь тебе объяснить, а там решай, как знаешь. Я же рассказывал тебе, что хочу работать в том отделе... ну в том, где реальные и деньги, и исследования... А это изобретение откроет мне двери. Да... поступаю я подло, что ворую память этого дедушки. Но я трезво иду на этот шаг. Понимаешь? — Олег встал. — Я не верю в судьбу. Во всякие приметы и прочее... но этот дед как будто специально пришел именно к нам. Для меня это шанс. Огромный шанс выбраться из того, где я сейчас нахожусь. В том отделе и платят лучше. И доступ к секретам выше. Я и Ваньку вылечу. Плюс Юле скоро рожать. В общем, как-то так. — Скомкано закончил он.


— Ого! — Только и сказал Женька. Около минуты он собирался с мыслями, гуляя взглядом то по заваленному бумагами столу, то по скромной и виноватой фигуре Олега. — Держать мне тебя смысла нет... кажется, ты уже все решил. Не скрою, мне обидно будет с тобой расставаться. Мы вроде неплохо сработались. И осуждать я тебя тоже не буду. Не мне этим заниматься. Единственное, ты сказал, что это может изменить мир. Не боишься брать на себя такую ответственность?


— И об этом я думал, — сказал Олег заготовленную фразу. — Поначалу мир пошатнется. Но не думаю, что это сильно его изменит. В руках государства эта штука, конечно, может и плохую шутку сыграть. Но, понимаешь, Женя, прогресс не остановить. Рано или поздно это придумают. Через год-два или через десять лет, но кто-то обязательно додумается. Я не удивлюсь, если сейчас, на другом конце земли, кто-то уже придумал то же самое и скачет от радости по комнате. Это нормально. Доказательство тому теория эволюции или изобретение радио. Человеческий мозг любопытен. И иногда не люди открывают законы, а время и общее человеческое развитие подталкивает к этому. Так что... не начни это использовать мы, через пару лет этим будут пользоваться другие.


— Плохо, конечно, что ты вот так резко уходишь. Найти кого-то смышлёного и проверенного не так просто. А я, как ты понимаешь, завязывать со своим делом пока не планирую.

— Ты, правда, не злишься на меня?

— Я еще не определился, — отмахнулся Женька. — Пока что я хочу просто выпить чего-нибудь. Для меня это слишком много информации.

— Надеюсь, ты меня понимаешь.

— Конечно, понимаю. Будь я на твоем месте, то поступил бы так же. А может быть, сразу бы свалил. Без предупреждения. — Женька налил полный стакан виски. Бросил туда пару кубиков льда. — Получается, мы с тобой больше не увидимся?

— Я не знаю, — грустно произнес Олег. — Там закрытый отдел. Думаю, правила мне скажут позже, но есть подозрение, что ты прав.

— Блин, а тяжело вот так... — сказал Женька, обжигаясь виски. — Мы ж с тобой стали не просто коллеги, но и друзья. По крайней мере, я считаю тебя своим другом.

— И я. — виновато произнес Олег.


***


Друзьями они и расстались. Олег чувствовал за собой вину и хотел как-то сгладить это событие. Несколько раз звонил Женьке. Интересовался делами. Нашел ли кого на замену. Хвастался тем, что изобретение взяли в разработку и скоро должны вызвать на собеседование. Очень переживал по этому поводу.

Женька поддерживал друга. Говорил, что с его головой, странно, что он не возглавляет этот отдел. Несколько раз сидел с Ваней. Научил мальца новым фокусам с картами.


— Ты если что, звони... — сказал Женька прощаясь. — С Ваней посидеть или просто встретиться. Человек я свободный, времени много.

— Хорошо. На связи.

— На связи.

На этом их связь оборвалась.

Спустя некоторое время от Олега пришло сообщение:


«С завтрашнего дня не пользуйся телефоном несколько дней. А лучше вообще выбрось. Прощай».


Женя не ответил и не перезвонил. Он слепо последовал инструкции. Методично и хладнокровно перенес все контакты в тетрадку, на что потратил целый вечер. Выбрасывать телефон не стал. Жалко все-таки. Вытащил батарею и бросил в шкаф, от греха подальше.

С наступление завтра мир не рухнул. Как и предполагал Олег — человечество устояло. И вроде бы, даже не сильно изменилось.

Женьке первое время казалось, что люди стали другими. Вроде бы другим... или остались прежними?

Черт его знает.


Давно он уже так плотно не вливался и не интересовался обществом.

Позже он с некоторой опаской приобрел себе новый телефон. На всякий случай взял кнопочный. Мало ли что еще разрабатывает его старый друг за закрытыми дверьми.

Найти нового напарника не удавалось более полугода. А после, когда за цензоров взялись по-настоящему. Надобность в напарнике отвалилась сама собой.

Власти начали грести всех цензоров.


Женька решил, что лишние улики ни к чему.

Поехал к светильнику. Разобрал на части и погрузил в машину. Все записи уничтожил там же, во дворике. Сжег в железном ведре.

Держа в руках единственное уцелевшее воспоминание Алексея Михайловича, Женька наблюдал за едким дымом, вспоминая всё, что ему довелось увидеть. Насилие, страх, обида, горечь, месть... всё, что когда-то хранилось в людских головах, теперь черным облаком поднималось к небу и растворялось в чистом зимнем воздухе.

А как только вернулся домой, то почувствовал нестерпимое желание выпить. Хотя за последнее время к алкоголю охладел.

— Поздравляю, ты собака Павлова, — сказал он своему отражению и чокнулся с зеркалом.

Посреди ночи, когда тоска окончательно загрызла его и повалила на диван. Он дотянулся до тетради. Выдрал оттуда знакомое имя.

Набрал.

Услышал: «Обслуживание данного номера прекращено», и со всего размаху кинул телефон в стенку.


А утром, вместе с похмельной тяжестью, пришла и мысль, которая давно копошилась в черепе. Слить эти данные кому-то и уйти на покой.

Открыть бар в мужском стиле. Облагородить его. Навезти мебели цвета темного дерева. Завесить стены болотного цвета гобеленами. Протянуть барную стойку от стены до стены. Приглушить свет до полумрака и встречать там гостей.

Это ведь тоже, своего рода, работа цензора. Люди будут приходить и на некоторое время забываться, — мечтательно думал Женька, то проваливаясь, то выныривая из забытья.


***


За последнюю неделю Женьку так часто перевозили с мешком на голове, что он окончательно перестал понимать, где находится. В городе ли? На военной базе? Как тут определишь по бетонным стенам.

Одиночная клетка с полированными прутьями сменялась одиночной камерой с твердыми откидными нарами. Иногда заходили люди в гражданке. Пинком сбрасывали с нар и вели на допрос.


— Где ты это взял? — спрашивал человек и тряс в руках флешку.

— Нашел возле дома. Посмотрел и ничего не понял. Решил, что можно выручить пару тысяч. Попробовал продать, тут меня и взяли. — Повторял заученную мантру Женька.

Он уже третьему или четвертому это говорит. А его все таскают по этим полуподвалами конца этому не видно.

— Вот просветим тебя, тогда и посмотрим, что есть правда.

— Светите, — спокойно отвечал Женька.

Когда пригрозили в первый раз, он испугался. Но сейчас эти слова уже не воспринимались, как угроза.

— Убрать его!

Женьку увели.


На следующий день, снова с мешком на голове, куда-то повезли.

В этот раз условия оказались сносными. На нарах хоть матрас есть. Сбитый, правда, как будто туда камни зашили, но все же лучше, чем голые доски.

И на допрос не вытолкали, а, можно сказать, вежливо пригласили.

Долго вели мрачными коридорами.

Женька впереди и двое сзади.

Эхо шагов отскакивало от стен.

Как на расстрел ведут, — подумалось невольно.

Подошли к двери. Открыли.

Ярким светом резануло по глазам.


— Проходите, садитесь. — Вежливо сказали ему.

Женька входил в комнату так, будто из пещеры на свет божий вылезал. Ни черта не видать. Откуда здесь столько света.

Нащупал что-то твердое, холодное и гладкое. Вроде бы стол. Придерживаясь края, прошел вдоль. Ударился о стул. Присел.


Когда глаза привыкли, Женька оглядел крохотную комнатушку. Хотя, смотреть там особо не на что было. Потолок весь в лампах. Гудят как мухи над головой. Стены ровные, чистые и неестественно белые. Окон нет. Вход и выход только через дверь. Посереди прикрученный к полу железный стол и два стула напротив.

Нет, тут точно стрелять не будут, подумалось ему. Слишком стерильно. Замучаются потом отмывать.


Минут десять скучал. Взгляду и зацепиться не за что. Разве что шов двери хоть как-то выбивается. За ним и наблюдал.

Дверь резко отворилась. Из темной пропасти коридора в комнату шагнул человек. Папкой с бумагами он прикрывался от света и закрывал лицо. Но Женьке хватило одного движения руки, чтобы понять.


— Олег?! — вырвалось у него.

— Мы всё проверили, это он, — донеслось из черноты дверного проема.

Дверь захлопнулась.


Олег положил папку. Выровнял её по краю стола. Поправил очки.

Выглядел он лучше и моложе. Строгий пиджак. Короткая стрижка. Очки в толстой оправе уступили место тонким линзам с едва заметной паутинкой дужек.

— Чтобы сразу расставить все точки над «i», я буду краток. — Холодно и по-деловому начал Олег. — Я не удивлен вашей эмоциональностью. Но не ждите ее от меня.

Он сел напротив. Открыл папку и быстро посмотрел первые страницы.

— Евгений Юрьевич, вы знаете, в чем вас обвиняют?

Женька не сразу сообразил, что обращаются к нему.

— Это я, Женька. Ну? — сказал он, с надеждой глядя на друга и искривив губы в какой-то глупой и стеснительной улыбке.


— Повторяю вопрос. Вы знаете, в чем вас обвиняют? — не меняя тона, сказал Олег.

Женька несколько минут смотрел на друга. Прощупывал его. На самом деле ничего не помнит или, все же, дурачка из себя строит. Может, здесь камеры и ему нельзя признаваться, что мы знакомы. Может...

Женька напоролся на суровый взгляд Олега, в котором читался все тот же вопрос.

— Да. — Только и сказал Женька.

— И в чем же?


— Какая-то там измена. Продажа интеллектуальной собственности за границу или что-то в этом роде... Но я уже говорил, что нашел эту флешку возле дома. Потом посмотрел и посчитал, что на этом можно заработать. Потом меня взяли. Больше ничего не знаю. — Заученная фраза без эмоций выскользнула из его рта.


— Примерно так здесь и записано, — Олег ткнул пальцем в папку. Женька почувствовал, будто это он ему в мозг тычет.

— Потому что это правда.

— Мы легко можем проверить, насколько это правда, — сказал Олег, склонившись над столом. — Вы сейчас находитесь в центре по изучению Обливио. Вам понятны эти термины?

Женька кивнул.


— Тогда вы должны догадываться, что от нас сложно что-то утаить. И лучше бы вам сразу рассказать все, что знаете. Мы в любом случае сможем это вытащить. — Сказал Олег и как-то странно сощурился. — Вы понимаете, о чем я говорю? — снова этот прищур.

— По-ни-маю, — произнес Женька и буквально впился взглядом в лицо Олега.

Олег обернулся к двери. Закрыта.


— Я знаю, что мы когда-то были знакомы...

— Ну наконец-то! — облегченно выпалил Женька. — Не просто были знакомы, мы...

Олег поднял руку.


— Разрешите, я продолжу? Спасибо. Давным-давно я знал человека по имени Евгений. — Медленно начал он. — Будучи еще в той жизни, я записал себе видеообращение с некоторой инструкцией. Первое, что я должен сделать, если мне в руки попадется человек с вашей фамилией, вашими именем и отчеством, я должен перед ним извиниться. Поэтому, простите меня. — Отстраненно произнес Олег. — Скажу честно, сейчас я понятия не имею, с чем связано мое извинение, но, догадываюсь, что вы понимаете. Второе, что я должен сказать этому человеку, то есть вам. Так это то, что формула не сработала. Но с помощью нее у меня получилось пробиться. Надеюсь, это тоже вам понятно. И третье, наверно, самое главное. Тот я, буквально приказал мне теперешнему, что если мы встретимся, я обязан буду вам помочь. Мы, к моему сожалению, встретились.


Олег замолчал.

Женька смекнул что к чему. Нагло вывалил руки на стол. Откинулся на спинку стула. Ухмыльнулся и вызывающе спросил:


— И что? Поможешь?

— Честно говоря, не очень хочется. — Лениво ответил Олег. — По сути, помочь вам не так сложно, — начал он рассуждать вслух. — Отвести сейчас в кабинет, да удалить все, что связано с флешкой. Ничего сложного. Другое дело, что это может повлечь некоторые проблемы. Будут лишние вопросы, подозрения... а это уже и на карьере может отразиться. Вы же сами должны понимать, что вам вменяют не просто цензорскую деятельность. Вам вменяют измену! Это намного серьезнее, чем детские игры со светильниками. — Закончил Олег.

Женька долго смотрел на Олега. Щупал его взглядом. Пытался достучаться до его удаленного участка памяти. Вызволить из этого черного закутка хоть крупицу прошлого. И при этом прекрасно понимал, что все его попытки изначально обречены на провал.


— И? Ждешь, чтобы я умолять начал?

— Нисколько. Просто удивляюсь своим чувствам, вот и все. Если бы я вместо видеообращения оставил себе записку с теми же инструкциями, то, скорее всего, я бы даже извиняться перед вами не стал. Но в том видео такой нажим. Такой накал. Даже через монитор чувствуется боль. Это и подкупило меня. Все-таки тому себе я доверяю больше. У него картина была шире, чем моя нынешняя. Очень надеюсь, что тот я знал, о чем он говорит и что просит меня сделать. Потому что если он не продумал все до конца, то... — Олег оставил без продолжения. — В общем, я помогу вам.


Странное чувство поднялось в душе Женьки. Какое-то грустное облегчение. Словно он одним махом избавляется от всех проблем, но при этом платит слишком высокую цену.

— Спасибо, что ли...


— Не стоит. — Прервал Олег и сразу продолжил четко по делу. — За дверью нас ждут два человека. Вместе мы отправимся к светильнику. Я постараюсь сделать так, чтобы вместо просветки вашей правды, случайно включился модуль зачистки. Поэтому постарайтесь вспомнить правильную информацию. Вы меня понимаете?


— Да. — Коротко бросил Женька, осознавая, что совсем скоро огромный кусок его жизни исчезнет. Перестанет быть его собственность и станет вдруг ничейным. Пустым...

Сотни раз он лично проводил эту процедуру. С легкостью вычищал у людей едва ли не годы их жизни. А сейчас и самому предстоит это опробовать. На собственной, так сказать, шкуре...

И шкура эта совсем не хотела двигаться в направлении двери.


Дыхание его участилось. Голова загудела в унисон с лампами. Глаза заскользили по белоснежным стенам и, как на занозу, наткнулись на Олега.

— У вас нет другого выбора. — Сказал Олег, словно почувствовал смятение Женьки. —И предлагать второй раз я не буду. Встаньте и подойдите к двери. Я следом.

Олег сгреб папку. Встал. Одёрнул полы пиджака.


— Ну?

— Да, надо... — процедил Женька, поднимаясь со стула.

— К двери! — напомнил Олег.

Женька прошел вдоль стола, обогнул Олега и стал лицом к закрытой двери.

Затылком ощутил на себе чужой взгляд.

Все-таки чужой, с досадой подумал Женька.

— Скоро для вас все закончится, — двусмысленно прозвучало за спиной.

Женька схватился за ручку. Надавил и замер. Что-то свербело внутри. Рвалось наружу и просило ответов.

— Оно того стоило? — спросил он не оборачиваясь.

— Что, простите?

— Я говорю, стоило ли оно того?

— Видимо, да. — Легко ответил Олег. — Моя жизнь круто изменилась.

— Поздравляю. — Без капли радости произнес Женька. — Ваню-то хоть вылечили?

— Какого Ваню?

— Сына, — дрожащим голосом сказал Женька, чувствуя, как холодеет спина.

— Вы, верно, перепутали, — хмыкнул в затылок Олег. — У меня вообще-то дочь. Евгенией зовут.

Женька закрыл глаза, открыл дверь и шагнул в черную пасть бесконечного коридора.


конец

Спасибо, что прочли.

Если не составит труда, просьба оставить отзыв на ЛитРесе.

Данный рассказ участвует в конкурсе.


Ваш Е.К.

Показать полностью 1

Коробка для совести

Егор Куликов ©

«История — это фонарь из прошлого,
который светит в будущее.
А я тот, кто может его погасить».
Неизвестный цензор
Коробка для совести Авторский рассказ, Проза, Рассказ, Писательство, Продолжение следует, Фантастика, Длиннопост

Прохожие, увидев эту сцену, обязательно бы позвонили в полицию. Но ночь была темна. А улицы были безлюдны.


Огибая светлые участки и прижимаясь к стене высотного дома, по тротуару шла женщина. Она часто крутила головой, словно кого-то высматривала. Несколько раз порывалась поднять с плеч на голову тонкий платок, но вовремя вспоминала о пышной прическе и только как бы трогала... проверяла. На месте ли.


Послышался тарахтящий звук дизельного двигателя. Спустя несколько секунд на мокрый асфальт лег желтый свет фар и, наконец, из-за угла показался нос автомобиля.

Женщина, завидев машину, тут же уткнулась лицом в стену.

Автомобиль со скоростью пешехода прокрался вдоль дома и, поравнявшись, замер.

Около минуты машина урчала двигателем.

Дверь открылась.


Вылез человек в балаклаве. Молча подошел к женщине и надел ей на голову мешок.

Она не сопротивлялась и не кричала. Казалось, она больше переживает за испорченную прическу, нежели за то, что ей приходится мириться с мешком на голове и садиться в машину к неизвестным людям.


Что касается похитителей, то и они совсем на таких не походили.


Женька поправил маску и взял женщину за руку:

— Елена Александровна, не ударьтесь, — сказал он и учтиво усадил её на заднее сидение. Сам сел рядом. Снял ненавистную маску и кивнул водителю.


Водитель с не меньшим остервенением сорвал маску и с удовольствием нацепил очки в толстой оправе. Как смог, пригладил лохматую голову и надавил на газ.


— Сколько нам до места? — спросил Женька.

— Минут пятнадцать, — не оборачиваясь, ответил Олег.


Женька отлично знал, сколько им ехать. Не первый раз уже... но еще он знал, что подобные вопросы успокаивают клиентов. Дают хоть небольшое понимание ситуации.

Он взял холодную, как рыба, руку женщины и спросил:


— Елена Александровна, вы знаете, почему мы вынуждены использовать мешок?

— Да, — ответила она.


И в этом коротком слове, сквозь слои плотной ткани Женька услышал страх. Это и неудивительно, учитывая, что на голове мешок, перед глазами тьма, а впереди неизвестность.

— Вы, главное, не переживайте, — успокаивал Женька, — мы не первый раз это делаем. Все будет хорошо. Скоро для вас все закончится.


Пока машина петляла по городским улицам и с упорностью крысы в лабиринте, искала выход на шоссе, Женька не переставал комментировать происходящее за окном. Он отлично знал, что это располагает клиентов.


— Вот мы уже и приехали. Первый! — обратился он к Олегу. — Пока мы с Еленой Александровной будем готовиться, загони машину и настрой аппаратуру.

— Есть! — по-военному отозвался Олег и шутливо приставил руку к голове.

— Сейчас будет лестница. — Предупредил Женька. — Всего семь ступенек.

Спустились в пыльное полуподвальное помещение.


Щелкнул включатель. Ожившие лампы сверкнули раз... два... и окончательно зажглись холодным светом, наполнив помещение легким треском.

Женька усадил Елену Александровну в кожаное кресло.


— Сейчас я вам дам повязку для сна. Как только вы ее наденете, то можно будет снять мешок.

— Да, хорошо.

— Вот и славно, — сказал Женька.

Вернулся Олег. Сонным взглядом поверх очков оглядел помещение и плюхнулся в скрипучее кресло.


— Первый, сколько у нас времени?

— Минут пять-семь, — позевывая, ответил Олег.

— Отлично.

Женька подвинул стул и сел напротив Елены Александровны.

— Сейчас я дам вам таблетку. Это поможет нам быстрее закончить дело и немного нас обезопасит. А еще это отличное снотворное. Так что совсем скоро вы крепко-крепко заснете.

— Да, мне сын и об этом говорил.

— Какой он у вас молодец. Обо всем предупредил. Вот, держите.

Он вложил в дрожащую руку таблетку и в спешке начал искать воду. Под руку попалась банка. Вроде бы чистая. Несколько раз дунул и налил из чайника.

— Вы молодец, Елена Александровна. А теперь, пока у нас есть немного времени, я расскажу вам теорию. Вам будет понятнее... заодно и время скоротаем, пока все настроится. Или об этом вам тоже сынишка рассказывал?


— Он пытался, — насильно улыбнулась Елена Александровна, — но я ничего не поняла.

— У меня огромный опыт в этом деле. Сейчас я все объясню. — Женька перевернул стул спинкой вперед и оседлал его. — Для того, чтобы что-то окончательно забыть, вам надо или как следует напиться или обратиться к нам. Так как вы трезвы, то вы сделали правильный выбор. А теперь серьезно. Для того, чтобы мы помогли вам забыть, нам необходимо найти именно тот случай, с которым вы хотите расстаться. Он хранится в отделе долговременной памяти. К примеру, если мы сейчас вас подключим, то я не смогу там найти ни себя, ни весь ваш сегодняшний день. Пока вы не легли спать, мозг все предпочитает держать у себя под рукой. Но то, что вы хотите забыть, уже глубоко засело в вашем сознании. Ведь так?


— Так, — ответила Елена Александровна и кивнула.

— И что же это? От чего вы хотите избавиться? — серьезным тоном спросил Женька.

— Есть один случай, — неуверенно начала Елена Александровна. — Это было давно. Еще до изобретения всех этих штук...мне было четырнадцать лет и мы с мамой каждое лето ездили к бабушке в деревню. Там это и случилось. Я до сих пор помню его колючую щетину. И перегар прямо в лицо. И его жёсткое тело. Он схватил меня сзади. Приставил нож к горлу и сказал, чтобы я заткнулась. Потом уволок с дороги в бурьян и... Его, конечно, поймали и посадили, но мне от этого легче не стало. Он почти каждую ночь возвращается. И я снова и снова проживаю этот страх и боль... В общем, я боюсь засыпать, зная, что он вернется. Это настоящий ад...

Женька выдержал паузу.


— Стоит полагать, у психологов вы уже были?

— Была! — с чувством выдавила Елена Александровна. — У психологов, у гипнотизёров, у гадалок. Даже у психиатра была. Выписал мне тонну лекарств. Ничего не помогло. Вот, сын вас нашел. Я долго сопротивлялась, но он уговорил. Он умеет уговаривать.

— Тогда вы ему за это еще благодарны будете, — сказал Женька. — Мы обязательно вам поможем. Правда?

— Правда-правда, — поддакнул Олег и кивнул. — Готово.

— Елена Александровна, сейчас не пугайтесь, я к вам прикоснусь. А после надвину на голову скафандр. Так мы называем эту штуку. Вы должны помнить, раньше в парикмахерских стояли такие, чтобы голову сушить.

Елена Александровна улыбнулась.

— Помню-помню... мама ими пользовалась. Сушуар называется.

— Ого! Спасибо за сведения. Не знал. Значит, сейчас я на вас надену сушуар.

Женька надвинул Елене Александровне на голову полусферу. Поправил глазную повязку и уселся за соседний с Олегом монитор.


— Что ж, Елена Александровна, давайте приступим. Мне надо, чтобы вы вспомнили тот момент. Вспомнили так, как никогда не вспоминали. Понимаю, это нелегко. Однако, обещаю, что это будет последний раз. Погрузитесь туда с головой, вернитесь в прошлое, отковыряйте в памяти самые мелкие детали. Будьте там. От того, как вы будете вспоминать, зависит наша работа и время, которое нам понадобится. Дело в том, — сказал Женька и откатился на стуле к соседнему компьютеру. — Эта штука работает на удивление просто. Просто, как и все гениальное. У каждого человека есть память. Если вы первый раз пробуете яблоко, мозг сохраняет эту информацию навсегда. Любое действие мозг сохраняет навсегда, надо лишь хорошо поискать в его закоулках. Но не в этом суть... потом же, когда вы будете есть яблоко, мозг будет поднимать архив и всегда сравнивать ваши нынешние впечатления с теми, самыми первыми восприятиями. Примерно так же происходит и с любым действием. От каждого поступка или воспоминания мозг получает коктейль эмоций. И каждый коктейль — это универсальная и не повторяющаяся смесь. Наше дело — найти первоисточник. Понимаете ли, когда у вас произошел тот случай, мозг законсервировал информацию и теперь, каждый раз, когда вы вспоминаете или хотя бы упоминаете краем слова, мозг вынужден возвращаться к первоисточнику. Найдя место хранения, мы удаляем его. Стираем начисто! А без первоисточника, как вы понимаете, нет и всех дальнейших воспоминаний. Вы не помните не только этого случая, но и всех тех моментов, где когда-либо говорили об этом, думали или вспоминали. Мы просто разрываем эту цепочку. А теперь, Елена Александровна, — Женька даже выдохнул от столь долгого монолога, — Я вынужден задать вопрос, который задаю всем, без исключения. Конечно, мне бы следовало задать его раньше, ну да ладно. Вы согласны удалить это воспоминание? Хочу заметить, что оно не подлежит восстановлению. Согласны?


— Да, — без раздумий ответила Елена Александровна и глубоко вздохнула.

— В таком случае, приступим. После того, как мы все сделаем, вы будете чувствовать некоторую пустоту. Это нормально. Советую вам попить успокоительные. Этот период длится не больше месяца, потом все возвращается на старое место, не считая того, что вы уже не помните одного момента из своей жизни.

— Да, я понимаю.

— Елена Александровна, как можно четче, как можно лучше. Вспомните.

— Я постараюсь. — Она еще раз тяжело вздохнула и начала, — Он схватил меня за горло...

— ...без слов, — перебил Женька. — Сейчас без слов. Только в вашей голове.

— Хорошо.

— Тогда поехали.


Компьютеры загудели. Полусфера на голове Елены Александровны моргнула и процесс поиска нужного воспоминания в бескрайних лабиринтах памяти начался.

Женька нажал на запись. Подкатился к столу и уставился в монитор. Он прекрасно знал, что негласный кодекс цензоров запрещает смотреть и уж тем более сохранять чужие воспоминания. Но проще пойти против кодекса, чем бороться с собственным любопытством.

Что-то черное и мутное плавало по монитору. Спустя десять секунд обрисовалось в чистое небо с дырками звезд. Потом все завертелось. Окна домов, ветки, бурьян.

Сцена изнасилования обрушилась прямиком из прошлого.

Всё, как рассказывала Елена Александровна.


Он схватил ее за горло. Отволок в кусты и там, вдалеке от дороги и домов, сделал свое грязное дело. Его натуженное дыхание вырывалось через динамики наушников. Он несколько минут отлежался. Встал и рявкнул плачущей девочке:

— Заткнись и лежи тихо! А то нож в тебя всажу вместо него, — сказал он и схватил себя за пах.

А девочка уткнулась в траву и всхлипывала.

Послышались удаляющиеся шаги и тишина, которую изредка нарушал собачий лай, треск насекомых и астматическое дыхание маленькой Елены Александровны.


***


Еще в дороге Женька заметил, что Олег ведет себя не как обычно. Обычно он отключается, как только отъедут от светильника. Роняет голову на грудь или утыкается в стекло и спит, пока не приедут.


В этот раз Олег не сомкнул глаз. Протирал очки. Разглаживал волосы и, словно бы нарочно, делал музыку громче.

Они приехали к Женьке на квартиру. Поднялись.

Женька разделил две пачки банкнот пополам и протянул.

Олег стеснительно взял и спрятал глубоко в карман.


— Чай будешь? — спросил Женька, предоставляя еще один шанс на «высказаться».

— Кофе.

— Сделаем, — спокойно сказал Женька и побрел на кухню.

Олег разулся и долго не знал, куда приткнуть мятые туфли. Слишком они выбиваются на сверкающем мраморе. И в обувницу их не спрячешь. Еще испачкают.

— Ты чего там?

— Иду! — крикнул Олег и выставил туфли в линейку, пряча в тени.

— Сахар?

— Одну.

Олег принял горячую чашку. Обжегшись, поставил на стол, подул на руки и, потирая ладони, как бы невзначай спросил:

— Тебя это не тревожит?

— Что именно? — спокойно спросил Женька.

— Ну... то что эта, Елена Петровна...

— ...Александровна.

— Да, Александровна, — поправился Олег. — Не тревожит, что она про нас знает?

— В смысле, про нас?

— Ну... когда мы ее посадили, она уже как будто была на этой процедуре. Это тебя не тревожит?

— А должно? — тем же холодным голосом спросил Женька.

— Вообще-то да, — серьезней продолжил Олег и посмотрел на друга. — Про нашу, так сказать, деятельность знает уже слишком много людей. И за нас скоро по-настоящему возьмутся. Не так, как сейчас, спустя рукава. А по-настоящему.


— Эх, Олег, Олег... — пренебрежительно сказал Женька, покачивая головой. — Вот сколько я работаю цензором, столько и слышу про это. Еще до тебя, когда я с Вадимом работал, он мне тоже самое говорил. Пойми ты, наконец, пока люди нуждаются, чтобы им подтерли воспоминания, цензорам работа всегда найдется.

— Да, но...

— Проституция и наркотики тоже запрещены и что? Нет их?

Олег отвернулся.

— Я тебе прямо сейчас, не вставая, вызову и одно, и другое. Сами приедут.

— Я понимаю... — мягко сопротивлялся Олег.

— А еще! — прервал Женька. — Недавно новость слышал. Какой-то там международный суд опять запретил использование светильников. Как частникам, так и всем государствам. Все подняли руки, одобрили. Подписали что-то там и разошлись. А я уверен, что на службе каждого государства есть светильники. Ты лучше меня это знаешь.

— Да, я знаю, — виновато начал Олег. — Просто страшно в тени быть. Где-то проколемся и все... срок и лишение имущества. А мне никак нельзя.


— Как будто мне можно, — улыбнулся Женька. — Мне, знаешь ли, тоже не хочется прощаться со всем этим, — он развел руками, показывая богатую отделку кухни, метражом больше, чем половина квартиры Олега. — Если бы я не знал этот рынок, я бы не проработал цензором почти десять лет.

— Хомут вон, тоже десять лет работал и что?

— Это другое! — оборвал Женька. — Хомут был дурак. Он за деньгами повелся и начал светить всех направо и налево. Человек две недели как из тюрьмы вышел, а Хомут твой взял и просветил его. А он пошел и сразу кокнул кого-то. На том Хомут и попался. Мы не такие. Мы чтим кодекс цензоров.

— Чтим? — Улыбнулся Олег и подозрительно поднял на Женьку глаза.

— Может, и не во всех местах, но в основном чтим и это главное. Так что не бойся... все у нас еще будет. Лучше скажи, как там, твои? — Женька взял стакан, потряс невидимые льдинки и сделал глоток жгучего виски.

— Так себе... — нехотя ответил Олег. — Вчера Ваньку из больницы забрали. Юлька на нервах из-за этого... Короче, как обычно.

— Хуже?

— Хуже. — С нажимом сказал Олег. — Больницы эти... всё сжирают. Есть одна хорошая, куда я хочу его пристроить, но там... Ай, ладно, — махнул он рукой.

— Много надо? — домыслил Женька.

-Ну... с моей зарплатой лет пятьдесят копить.

— А с подработкой? — хитро улыбнулся Женька.

— Лет на сорок девять меньше.

— Другое дело! — взбодрился он. — Буду искать больше клиентов. Если что, и сам помогу, чем смогу.


— Обидно получается, — продолжал Олег, не слыша друга. — Наука вон как вперед шагнула. Обливионы эти изобрели. В человеческой памяти копаемся, как в кармане, а чтоб пацана на ноги поставить — надо полмира продать. Он же за десять лет жизни нормальной не видел. Из одной больницы в другую.

— Вылечим! Выкрутимся! Ты у нас вон, какой башковитый... — Женька положил руку на плечо Олега. Сжал. — Светильник у себя на коленках собрать. Такое не каждому дано. Обязательно вылечим! А давай я тебе тоже плескану чутка. Как ты на это смотришь? М-м?

Олег сопротивлялся недолго.

— Умеешь ты уговаривать! Давай.

— За такси я заплачу. За это не парься.

С бутылками и наскоро разогретой едой переместились в гостиную.


— Слушай, если ты так боишься, что нас схватят. Давай я тебя просвечу! — спустя пару стаканов, сказал повеселевший Женька.

— Перефразируя слова Бендера, — занудно начал Олег. — Мне моя память дорога, как память. Так что не смей к ней прикасаться. Ведь... — Он отпил. Поморщился. — Ты мне льда что ли забыл добавить? — раскрыв как рыба рот, спросил Олег. — Хотя не... что-то там бьется по стакану. О чем я? Ах, да.... Удаляя память, мы лишаемся опыта. Такими темпами не жизнь, а какое-то аморфное существования будет. Я вообще не понимаю, как люди на такое решаются.

— Не нам их судить.

— Я их не сужу. — Бодро вставил Олег. — У каждого своя жизнь. И каждый ей распоряжается как хочет.


Время валилось к утру. Коллеги цензоры развалились на мягком вельветовом диване. Закинули ноги на журнальный столик.

Уставшие, они вяло ворочали языками. Как бы из полусна.


— Я все равно уйду из этого бизнеса. — Решительно сказал Олег, откинув голову на спинку дивана. — Вот наскребу, чтоб Ваньку вылечить и уйду. Деньги ведь не главное в жизни? Так? И я о том же... Мне по сути большего и не надо. Да, зарплата пока что не очень, но это поправимо. Это впереди.

— К конкурентам пойдешь?

— Не-е... зачем к ним. Я у себя аккуратненько грызу гранит науки. Знакомства нужные завожу. Глядишь, лет через пять-десять доберусь до нашего секретного отдела обливионов. Говорят, там такие бабки платят у-у-ууу...

— Только что сказал, что деньги не главное. — Засмеялся Женька, уличив друга.

— Не главное. Как говорится, богатые тоже плачут...

— ...но намного реже, — вклинился Женька.

— Да ну тебя... все шутишь. Ну, шути-шути... а я буду и дальше гранит грызть. Вот придумаю что-нибудь дельное. Заявлюсь в тот отдел и как дам пачкой бумаги по столу. Нате, мол... держите и не передеритесь. Заберут меня туда с руками и ногами.

— А голову как ненужный элемент оставят. — Не унимался Женька.

Олег только осуждающе посмотрел.


— Ладно-ладно, — замахал руками Женька. — Я вообще-то тоже не планирую всю жизнь в цензорах ходить. Скопил я вроде бы достаточно. Состарюсь, уйду на покой и открою какой-нибудь бизнес маленький. Главное, чтоб он спокойный был. Без всякой нервотрепки. Хватит с меня уже.

— Это да... молодец. Одобряю. — Олег поерзал на диване. Уткнулся в угол. — Не понимаю, как ты можешь жить один. Скукотища ведь жуткая... я бы точно без семьи спился. Семья у человека должна быть на первом месте.


— А у тебя?

— Разумеется на первом. А на втором, знаешь, что?

— Деньги? — вяло предположил Женька и лениво ухмыльнулся.


— Опять ты за свое. На втором месте у меня наука. — Гордо заявил Олег. — Для меня она, как кислород. Оторви меня от познания и я задохнусь. Или того хуже, в петлю залезу. Я, честно говоря, не очень понимаю этот мир. В смысле людей в нем. Здесь столько всего интересного, непознанного, неисследованного. А большинство живут так, как будто уже всё изучили. Плевать им на открытие в биологии, физике, химии, медицине. А астрономия, это же вообще голову сносит. Стоит только задуматься, какие там расстояния. Какие просторы. Звезды, больше чем вся наша солнечная система. Это ведь такие масштабы. Даже я представить себе этого не могу. А ты все только о своих денежках думаешь. Да, они важны и нужны. Я не спорю. С ними оно как-то и живется легче. Но нельзя же всего себя им отдавать. Вот что для тебя еще важно, если не брать деньги? А-а... молчишь? То-то же... стыдно, наверное, самому себе признаться, что должны быть и другие интересы. А вот мне... — Олег бы еще долго развивал эту тему, если бы не крутой храп. Будто накрахмаленную простыню рвут над самым ухом.

Уронив голову на грудь, Женька спал.

Олег не стал будить. Только вынул стакан из руки. Подбил подушку. Повалил обмякшее тело на бок и накрыл пледом.

— За такси он заплатит, — улыбнулся он на выходе.


***


Женька редко бывал у Олега дома. Раза два, не больше. И все эти два раза стоял в дверях, не проходя вглубь квартиры. В этот раз он вынужден был снять обувь и прислониться к стенке, дожидаясь, пока Олег соберет Ваньку.

— Не забывай, что у нас сегодня еще работа, — кивнул Женька, указывая на часы.

— Помню! — отмахнулся Олег, пробегая мимо.

Из комнаты послышался то ли плач ребенка, то ли мартовский возглас кота.

— Не балуйся! — строго, но все же ласково прикрикнул Олег. — Давай, просовывай ручку. Давай-давай... вот, молодец. Сейчас оденемся и поедем с дядей Женей к маме. И бабушку сегодня увидишь. А теперь ножку. Давай...

Женька подпирал стенку. Смотрел на свою обувь и не понимал, зачем разулся. Ради приличия что ли?


От скуки начал рассматривать квартиру. Ничего выдающегося. Обычная квартира обычной семьи. Зашарканный паркет, выложенный простым треугольным узором. Вешалка, переполненная зимними вещами. Да и обувница, судя по всему, не вмещает всех пар кроссовок, туфель, тапок и сапог.

Он так увлекся ветвистыми трещинками не стене, что не сразу заметил, как в коридор выкатилось инвалидное кресло.


— Поздоровайся с дядей Женей.

Короткими рывками Ваня поднял голову. Посмотрел на Женьку скосившимися глазами, спрятанными за оградой красных круглых очков.

— ...асте... — не сказал, а скорее выдавил из себя Ваня.

— Привет, — сказал Женька и улыбнулся. Он попеременно смотрел то на Ваньку с его утопленной нижней челюстью и большими сухими зубами, то на Олега, стоящего за креслом.

Олег кашлянул. Привлек внимание и начал усердно указывать глазами куда-то вниз.

Женька оглядел дрожащего Ваню. Оглядел себя. Вернул взгляд на Олега, который уже настойчиво тыкал подбородком и беззвучно шептал.

— ...асте... — повторил Ваня.


И Женька, к своему стыду, только сейчас заметил протянутую, как для поцелуя, руку.

— Здарова, малой, — ухватился он. — Как твои дела? Вырос ты, конечно, знатно! Богатырь! Руку сжимаешь, как клещи. Это же надо! — скрывая свой стыд и глупый страх Женька нарочно говорил много и громко.


Он чувствовал себя странно. Знал, что у Вани проблемы со здоровьем и какая-то там тяжелая стадия ДЦП. Даже видел фотографии этого забавного большелобого мальчика с выступающими зубами. Но когда встретился с ним взглядом, по-настоящему ощутил свою беспомощность. Беспомощность и страх. Словно рядом с ним не человек, а другое существо.

Он и руку жал нехотя. Боязливо. Так и хотелось поскорее отпустить этот кусочек холодной дрожащей плоти.


— Хватит лобзаться. Поехали.

— Да... сейчас.

Женька суетливо обулся. Обронил пару курток. Ваня пискливо хихикнул.

— А как вы..? — спросил Женька, когда они вышли на лестничную клетку.

— А вот так, — спокойно сказал Олег и закрыл дверь. Он склонился к Ване. — Как папа тебя учил? Цепляйся. Крепко-крепко. Вот, молодец. Бери коляску и пошли. — Бросил он Женьке.


В машину погрузились быстро. Олег показал, как складывается кресло. Женька недовольно фыркнул:

— Ты раньше не мог этого сделать? Я с пятого этажа с этой бандурой по лестнице полз.

— Зато ощутил, как оно, — назидательно сказал Олег.

Ехали медленно. Женьке казалось, что скорость и крутые повороты непременно плохо отразятся на Ваньке. Олег сидел на заднем сидении, поддерживал сына и всю дорогу комментировал происходящее за окном.


— Смотри, какая яркая машина...

Ваня обязательно дублировал последнее слово и пытался ткнуть дрожащим пальцем.

— ...шииина. — протягивал он.

— Ого, какой экскаватор...

— ...аааатор. — повторял Ваня.

— Слышишь? Пожарка едет. Сейчас нас будет обгонять.

И Ваня заламывал голову, пытаясь увидеть ревущий красный грузовик.

— Подъезжаем, — прервал Женька незамысловатую беседу.

— Надо в аптеку заскочить. Припаркуйся возле сквера. Я быстро. Вы пока на лавке подождите.

— На какой лавке?

— На любой. — Бросил Олег и выскочил из машины.


Женька обернулся к Ване.

— Ну что малой... давай выбираться отсюда. А то спаримся.

Он умело разложил кресло. Подкатил к задней двери. Отстегнул ремень.

— Как там тебе папа говорит? Цепляйся за меня. Крепко-крепко.

Женька пытался скопировать интонацию нежности. Слышал что фальшивит, но остановиться не мог.

— А теперь, давай уйдем с солнышка. Яркое солнышко. Яркое. — Зачем-то повторял он, укатывая Ваню в тень деревьев. — А тут и вправду лучше. Слышишь, птички поют.

— ...оют.

Спустя несколько минут глупого созерцания сквера, Женька не выдержал.

— Нравится тебе тут?

— ...аица. — повторил Ваня.

— А что тебе нравится?

Женька сел на лавку и подкатил кресло напротив себя.

— Мне нравится, что тут зелено. Слышишь? Интересно получается, что посреди города есть такой зеленый уголок, где можно услышать птиц. А что тебе нравится?

Неваляшкой, голова Вани поднялась к небу:

— ...онце! — воскликнул он.

— Солнце? — поддержал Женька

— Да. — Довольно четко произнес Ванька.

— А хочешь, я тебе фокус покажу? — и, не дожидаясь ответа, Женька засучил рукава. Достал монетку и нарочно покрутил перед Ванькой. — Это простая монетка. На вот, подержи...

Ваня протянул дрожащую руку. Убедился в твердости металла и вернул.


— Теперь я кладу ее сюда... Смотри внимательно, — Женька положил монетку на ладонь. Вторую руку отвел в сторону. — Давай, загибай мне пальцы.

Он почувствовал холодное прикосновение ребенка. И снова этот глупый страх подкатил к горлу. Женька пересилил себя.


— Вот, молодец. А теперь дунь три раза. Итак, я открываю руку...

Ванька до последнего надеялся, что монетка в кулаке. Когда перед ним оказалась пустая ладонь, он начал сильно крутить трясущейся головой, будто бы монетка упорхнула на лавочку, прилипла к дереву или оказалась далеко на дороге.

— Где? — продолжая трясти головой, спросил Ваня.

— Вот же она.


Женька завел открытую ладонь за ухо Вани, а вернул уже с монеткой между большим и указательным пальцами.

На мгновение Женьке показалось, что с Ваней случился припадок. Он так запрыгал на кресле, и так заголосил. Взвизгнул и быстро затараторил, как обычно усекая слова до последних слогов. Женька не смог разобрать этого языка, но он отлично уловил язык тела.

Ваня радовался.

— ...щё! ...щё!

— Нет, друг мой, — серьезно сказал Женка. — Фокус два раза не показывают. Мы сделаем кое-что получше. Хочешь, я тебя научу?


Ванька кивнул. А потом кивнул еще раз. И еще. Видимо для надежности.

— Секунду. Для этого фокуса нужен дополнительный инвентарь, — сказал Женька и сбегал в машину.

Вернувшись, он расстегнул у Вани рукав. Привязал изнутри резинку. Затем срезал пуговицу со своей рубашки.


— Готово. Возьми пуговку этими пальцами, — дрожащие пальцы мальчика цепко схватили крохотную пуговичку. — Теперь покажи мне ее. И второй рукой убери ее в кулачок. Вот, молодец. Теперь отпусти пуговицу. И все... открывай кулачок. Так-с, — почесывая затылок, сказал Женька, — что-то наша конструкция не работает.


Он снова расстегнул рукав, укоротил резинку. В этот раз фокус сработал. Ваня не верил своим глазам. Только что пуговица была в кулаке и тут раз... она уже в рукаве. А в кулаке пустота.

Они проделали этот фокус раз двадцать.


Когда вернулся Олег, Ваня тут же показал его папе. Только что пуговка была между пальцев и в одночасье она испарилась. Олег искренне удивился.

— Ты чему моего сына учишь, шарлатан? — улыбался он — Пойдем Ваня, маме фокус покажем. Попрощайся с дядей Женей.

— ...ака! — выдавил Ваня.

— Дай краба, как мужик! — Женька пожал руку ребенка. — В следующий раз научу тебя, как карты отгадывать. Договорились?

— Ага.

— Давай, малой.


Олег покатил перед собой кресло. Женька, сидя на лавочке, видел, как Ваня, свесив дрожащую голову через край подлокотника, улыбался и махал ему.

Олег вернулся как раз, когда зажглись фонари и темнота, словно испугавшись, затаилась в сквере, среди деревьев и пустых лавочек.


— Поехали! — радостно сказал он и занял кресло водителя.

— Ты чего это, светишься весь?

— Есть одна новость, — интригующе сказал Олег.

— И?..

— Я почему тебя вызвал-то? Юлька в больнице была. В общем, скоро в нашей семье будет пополнение.

— Да ладно!?

— Уверенно приближаюсь к статусу многодетного отца. — Сиял Олег.

— Поздравляю! Молодцы! Как вы так?.. Эх, реально порадовал. Известно, кто?

— Девочка, — расплылся в улыбке Олег. — Все анализы в норме. Так что... осталось только ждать.

— Во даёте, — не унимался Женька. — Молодцы! Надо бы мне тоже что ли о семье задуматься.

— А я тебе давно говорил. Семья это вечные проблемы. Но, какие-то приятные проблемы, что ли...

— Может, ты и прав. Сегодня обязательно поедем ко мне и выпьем, — заявил Женька. — Отказы не принимаются. Завтра у тебя выходной. Твои у тещи... так что все складывается. Хоть отпразднуем. А пока что... — Женька перегнулся на заднее сидение и достал маски. — Держи.

— Я позже надену. В очках неудобно. Введи пока в курс дела. Кто у нас сегодня?

— Старик какой-то. — Небрежно бросил Женька, натягивая маску. — Причем нашел меня самостоятельно. Никаких внуков и детей у него нет. Говорит, что хочет просто воспользоваться нашим светильником.

— Может, ему в аренду сдать? — улыбнулся Олег.

— Ага. Только сегодня и только сейчас — светильник в аренду на час! — Подхватил Женька.


Одинокий силуэт старика с тростью и кепкой-блином поджидал их на углу улицу.

Женька вышел, перекинулся парой слов, надел мешок дедуле на голову и посадил в машину.

— Алексей Михайлович, вы знаете, почему мы вынуждены использовать мешок? — привычным тоном спросил Женька и взял старика за руку.

Сухая ладонь выскочила из объятий.

— Знаю. Чтоб при просветке в другом месте я не смог вывести на вас.

Женька поймал на себе испуганный взгляд Олега.


— Это вам родные сказали? Или интернет?

— Какая вам разница? — дерзил Алексей Михайлович. — Вы занимайтесь своим делом, а я займусь своим. Давайте просто сделаем то, зачем мы встретились.



весь не вместился

продолжение ТУТ

Показать полностью 1

Мир меняется

Егор Куликов ©

Мир меняется Текст, Длиннопост, Рассказ, Авторский рассказ, Охота, Современная проза, Писательство
Художник Вальтер Морас

Алексей вздернул руку, и группа присела. Неуклюже, с шумом, но все-таки присела. Кто-то повалился в снег и крепко выругался.

Недовольно покачав головой, Алексей начал слушать лес. Взгляд его цеплялся за каждое дерево, где мог притаиться зверь.

Секунд двадцать было тихо, как это обычно бывает в зимнем лесу, а после раздались щелчки, словно кто-то пальцем продавливает пластиковую бутылку, которая выпрямляется и издает четкое «цок-цок».


— Отбой, товарищи, это глухарь, — сказал Алексей.

— Где?..

— Правда, что ли?..

За спиной послышалась возня. Группа поднималась из снега.

— Глухаря не так-то просто увидеть. Погода сейчас теплая, поэтому он предпочитает отсиживаться на деревьях. Вот, слышите? — Алексей замер.

Над лесом снова раздались «цок-цок».

— Хех, будто кто-то полторашку разливает, — сострил Иван Сергеевич.

— Эх, я бы сейчас сам не отказался от полторашки. Знаете, такого пенного, жгучего.

— Ага, и холодного, — добавил кто-то.

— Можно и холодного.

— Будет тебе полторашка. Надо только до места добраться. Далеко нам еще?

— Километров десять.

— Ох ты ж ма-а-ать... — послышались недовольные голоса. — Что-то я начинаю не любить охоту.

— Терпи, Вася. Все мы сейчас в одной связке.

— Выдвигаемся, — скомандовал Алексей и двинулся по чистому снегу.


Зимний лес особенно приятен глазу. Снег сгладил углы. Округлил ветки, слизал буреломы. Заменил собой на ветвях листву. А ночью еще и крепкий мороз стоял. И теперь даже самая тонкая веточка, тростинка и травинка покрылась бархатом инея. И в этих кристаллах путаются солнечные лучи. Скачут от одной льдинки к другой.


Алексей двигался первым. Протаптывал лыжами тропу, по которой сзади с тяжелым дыханием и язвительными репликами двигались остальные. Всего шесть человек. Все они какие-то депутаты, бизнесмены... в общем, большие люди. Это они только по телевизору спорят и ругаются друг с другом. Власть говорит, что бизнес уходит от налогов и оттого в бюджете дыры. Бизнес говорит, что власть их душит, бездумно принимая законы. Да, там они так себя и ведут. А отдыхают они всегда вместе. Так уж повелось.


Алексей не вдавался в подробности. Не спрашивал имен и должностей. Ему было не привыкать водить подобный контингент по тверским лесам и делать вид, что они занимаются самой настоящей охотой.

За годы работы он уже выработал несколько хитрых приемов, которые всегда действовали сокрушительно.


— Тихо! — скомандовал он и снова поднял кулак.

Услышал, как вереница людей с матом и недовольством повалилась в снег. Он улыбнулся. Благо что никто не видит его ребяческих издевательств.

Они сами хотели прочувствовать дух настоящей охоты. Так пусть хоть немного его ощутят. Стрелять-то все равно с вышек будут. А разве это охота? Актерство одно...

— Что там? — шепнули за спиной.

Алексей только дернул кулаком, мол, ни звука, он сосредоточен. Послушал еще некоторое время лес, в тишину которого так неприятно вторгалось тяжелое дыхание группы. Не знай он, что сзади люди, подумал бы, стадо кабанов дрыхнет.

— Спокойно. Идем дальше.

Снова проклятия в адрес снежного покрова по колено, тяжелой ноши за плечами и отсутствия нормальной дороги.

— А тут медведи попадаются? — спросил Вася, не зная, куда деть ружье. То в руках его понесет, то на пузо уронит. На плече оно, видите ли, ему мешает.

— Бывают, — нехотя и не останавливаясь, ответил Алексей. — Особенно опасны шатуны. Но в этом сезоне замечены не были.

— А правда... правда, что если медведь попробует человечину, то так и будет на людей охотиться?

— Правда, — отвечает Алексей.

— А я слышал, что на медведя даже специально пули подтачивают. А то у него череп под углом каким-то и пуля рикошетит.

— Может, раньше и точили, но сейчас вряд ли этим занимаются, — ответил кто-то из группы. — У моей голубушки знаете какая пробивная мощность, у-у-у... троих в ряд выставь, она сквозную сделает.

— А что у тебя за ружье?

«Ну, понеслась, — подумал Алексей. — Сейчас они начнут мериться обмундированием. У кого качественней, профессиональней и дороже. Ведь в их мире только цена и придает статус любой вещи».

— У меня ботинки, в которых канадские спецвойска служат. А канадцы в холоде разбираются не хуже нас.

— А костюм чей, китайский?

— Какой китайский?! Это шерсть альпаки с напылением мериносов.


Ну да, все вышло как и предполагал. Пусть лучше одежку обсуждают, хоть меньше жаловаться на условия будут.

Группа, естественно, так и не пришла к общему мнению, у кого же все-таки лучше. Каждый остался при своем.

Алексей думал лишь о том, как бы его не втянули в эти дрязги.

— Лёх, а Лёх! Как ты считаешь? — спросил кто-то, по голосу вроде Евгений Александрович, бизнесмен-чиновник. — Вот у Васи ботинки канадские. А я себе взял наши, сибирские. Какие лучше подойдут на охоту?

— Мои! — ни секунды не мешкая, ответил Алексей. — Вы их только купили. Не дай бог, сейчас мозолей набьете, и будет вам охота. А я в своих уже пятый сезон хожу. Там, как говорится, под каждую мозолинку своя ямка имеется.

— Во, слыхал, Вася?.. Профессионал говорит, что сибирские лучше.


Группа поддержала остроту хохотом.

Солнце склонилось над лесом и теперь не наблюдало свысока, а скорее подглядывало. Пускала свои оранжевые лучи сквозь деревья, ветви, буреломы.


— Лёх, а Лёх! — опять не унимался Евгений Александрович. В этот раз Алексей точно определил обладателя голоса. — Мы вот на кабана идем. Можешь рассказать что-нибудь. Были ли у вас случаи там всякие? Я слышал, что секач может машину перевернуть.

Алексей взглянул на часы. Идти еще около часа, а их темпом так все два выйдет. Придется потравить байки.


— Кабан сильное и умное животное, — начал Алексей голосом лектора. — Надеюсь, вы все понимаете, что охота на кабана это не прогулка по зоопарку. Вас тут не спасут решетки. Здесь их просто нет. Придется отбиваться самому. Поэтому, чтобы привлечь кабана, надо слегка измазаться соляркой. Уж больно любят они этот запах. Надеюсь, суп гороховый все поели перед выездом?

— Нет. А надо было?

Алексей только головой покачал:

— Естественно, надо. Когда сидишь в засаде, то рано или поздно суп будет бродить в желудке, ну и тогда... собственно, у кабанов очень хороший слух. И если... как бы это правильно сказать... пустить ветра, то издалека это похоже на хрюканье самки. Он услышит и сам на вас выйдет. Останется только стрельнуть, и дело с концом.

— А я как чувствовал! В ресторане сидел и думал: может, супчику навернуть? А там еще картинка такая красивая... и что-то дернуло меня. В итоге съел борща.

— А солярка у вас в лагере есть? — спросил Вася.

— Зачем? — удивился Алексей.

— Ну как же... помазаться перед засадой.

— Разводит он вас, — сказал Иван Сергеевич. — Хотя, стоит признаться, разводит грамотно. На какой-то момент я сам пожалел, что солярки не взял с собой.

— Лёха, это правда, что ли?

— Правда, — ответил улыбающийся Алексей.

— А какой самый опасный зверь?

— Человек! — снова не задумываясь, ответил Алексей. — От зверя ясно, что ждать, а человек, особенно если это браконьер, может наворотить делов. Немало случаев, где нашего брата в лесу находили. И не зверем съеденный, а человеком застреленный. Вот вам и памятка. И это не шутка, если что.


Дальше Алексей пустился в долгие рассказы о лесном быте.

Все внимательно слушали до самого прибытия в лагерь.

Несколько раз Алексей оставлял группу и уходил проверять солонцы и кормушки — чего мимо порожняком ходить.

В лагере группа разместилась в деревянной избе. Сюда уже успели подвезти спиртное, так что без дела никто не сидел.

Туристы, как называл их про себя Алексей, сразу растопили баню... Ну как растопили — попросили его, потому как долго не могли справиться с тягой. То у них дрова сырые, то тяга неправильная. И все ведь самые знающие. Перебивают, лезут друг вперед друга.


— Кто так делает? Щепу надо. Щепу! Тягу надо открыть. Я в детстве знаешь сколько печей топил... Дай сюда!

И снова кто-то виноват оказывается.

— Кто ж так печи кладет? Здесь надо вытяжку хорошую сделать. Видно, какой-то лапоть тут работал.

Алексей быстро совладал с печью. Выпил стопку с группой, чтоб отстали, и пошел по своим делам.

А группа продолжала готовиться к охоте.

Время перевалило за полночь.


— Отоспитесь хорошенько. Завтра в ночь выдвинемся.

— Это мы можем, скажи, Ванька.

— Да, я чемпион по сну.

Сидели долго. Алексей закончил обход. Подготовил наживку, сено. Проверил ружье и снаряжение.

— Лёх, а Лёх! — Голос Евгения Александровича повело после водки. — Скажи нам, как оно тут живется. Ну, я имею в виду в провинции. А то мы, знаешь, сидим в городах. Народ не видим. А тут ты. Как оно?

И этот вопрос был для Алексея не впервой.

— Нормально живем. Хлеб добываем трудом. Мясо вон в лесу бьем. Мы городов и не знаем. Живем себе тут...

— Вот, я о том же, — подхватил Евгений Александрович, обращаясь к группе. — Мы им законы придумываем, рабочие места создаем. На работе с самого утра и до поздней ночи, а они наших трудов не видят. Ну какая после этого мотивация.


Алексей понял, что беседа и без него завязалась крепким узлом. Он отошел к стенке и завалился на лавку. Некоторое время слушал разговоры. Иногда получалось различить голоса.

— А так, Евгений Саныч, всегда. Чужая работа она незаметна. Я вот сколько повторяю, что в жизни надо добиваться всего самостоятельно. Никто на блюдечке не принесет. Хочешь жить хорошо — работай, вкалывай, стремись! А они только носами шмыгают, да, Василий Петрович, мы вас поняли. И с места не двигаются.

— Это разность классов, — авторитетно заявил Евгений Александрович. — Это в головах сидит. Все хотят жить хорошо. И если у тебя в башке не хлебный мякиш, то ты будешь идти напролом. А эти... они люди без амбиций. Приноси им еду раз в день, они и будут сидеть. И не почешутся. А зачем куда-то рыпаться? Я одного мужика знаю. Он башковитый, как Ломоносов. Я ему говорю, давай к нам... бросай ты свои трубы и замки. Я тебе офис дам. Я, говорю, вижу, что ты смышленый. Будешь на меня работать. Зарплата раз в десять больше. Руки марать не надо. Сиди себе в своей конуре и деньги получай. Ничего, кроме ручки, держать не надо. И знаете, что он мне отвечает? Нет, говорит, Евгений Александрович. Не хочу, говорит. Хочу, говорит, спокойной жизни. И руками работать, говорит, хочу. Чтоб результат был виден. Дурак, говорю я ему, у тебя результат будет каждое десятое число. Такой результат, что карман отвиснет. А он опять за свое. Я, говорит, приду на работу, руками поделаю, и сразу приятно на душе. Только что не горела лампочка, а уже горит. Была бетонка, а стала красивой квартирой. Вот где результат. И таких в нашей стране миллионы! Не хотят ни черта делать. Да что далеко ходить... вон дрыхнет такой. Скоро вообще всех роботы заменят.


— Ну, тут ты загнул, — вступился Вася. — Роботы смогут грузчиков всяких заменять. Может, водителей, но лес...

— А что тебе лес? Будут летать над твоим лесом дроны с тепловизорами. Вычислять численность оленей или что они тут вычисляют. А по земле будет другой дрон гонять. Человек, может, и нужен будет в этой схеме, но точно уже не на своих двух. Где-нибудь в офисе, с камерой и наушниками, как оператор. — Вася хотел было что-то сказать, но Евгений Александрович плавно повел монолог дальше. — Физический труд... — продолжал он важно и степенно, как профессор на кафедре перед студентами, — физический труд в наше время не только неблагодарное и неблагородное занятие, но и попросту глупое. Всю физическую силу в скором времени заменят технологии. Мы же с вами, господа, люди иного пошиба. Умственный труд, креативность, человеческое чутье и интуиция — этого машинам никогда не удастся достичь. Разве не так? Не так?

Худо-бедно его поддержали. Выпили.


Под эти разговоры Алексей начал проваливаться в сон. И в этом состоянии, где-то между сном и явью, он как будто спорил с Евгением Александровичем. Словно бы говорил ему... «Конечно, креативность. Переложить ящик с места на место, это да, тут тебе творчество ни к чему. Но знать повадки животных, чувствовать их, определить по одному только месту, какое стадо кабанов тут было, в этом точно нужно творчество. Да у меня самая творческая работа», — заключил Алексей. Евгений Александрович сказал что-то против. У них завязалась полемика, да так никуда и не вышла.

Алексей окончательно уснул.


«Спать они и вправду чемпионы», — думал Алексей, прохаживаясь утром по избе. Пока в доме стоял дикий храп, он покормил пса, прошелся до ближайших кормушек и пополнил запасы. Сходил и оглядел вышки.

По возвращении разбудил оставшихся и снова начал проверять снаряжение.

— Что ж ты его все наглаживаешь? — спросил опухший Евгений Александрович, выйдя на крыльцо. — Как бабу, честное слово.

— Вам бы тоже стоило проверить.

— У меня новьё! — гордо заявил тот. — Да и что я, маленький? Я, знаешь ли, сам в деревне не раз бывал. Знаю, как и что у вас тут делается.

— Мы не в деревне, Евгений Александрович, мы в лесу. А в лесу человек чужой.

— Ой, сейчас начнутся байки про человеческую честь в царстве животных, про милосердие, про что еще там... Ох, хорошо! — воскликнул он, ополоснувшись ледяной водой.

Перед выходом Алексей еще раз дал указания и провел инструктаж. Слушали, естественно, вполуха. Нехотя.


На выражениях лиц читались скука и невысказанные слова: «Под нами ходят тысячи человек, что мы, с парой кабанчиков не справимся?»

«Справитесь», — думал Алексей.

Зимняя ночь приходит быстро. Стоит моргнуть — и вот она. Это не летние сумерки, которые тянутся до рассвета да так и не сменяются ночью.

Мороз усиливался. Щипал кожу. Загонял обратно в натопленную избу.

Алексей с группой углубились в лес.


— Никаких разговоров даже шепотом, — наставлял Алексей. — Двигайтесь как можно меньше, и да, я знаю, что у вас одежда из суперохотничьей ткани, но кабанам на это плевать. Они услышат. С вышек не слезать без моей команды. Стрелять тоже только после моей команды! Не шмалять, когда появится первая особь. Даже если вы попали в кабана, не факт, что он мертв. Цельтесь в лопатку или в область глаза. В грудь не стреляйте, только патроны переводить напрасно. Там такой нарост, что пуля до мяса не дойдет. Все фотки только после того, как я осмотрю местность. А теперь замрите. Слышите?

Группа насторожилась.


— А что надо услышать?

— Тишину. Когда мы будем на вышках, должно быть так же тихо. А теперь — по местам!

Охотники недовольно поплелись к вышкам.

— Как же холодно! — пробурчал Вася, не высовывая рта из-под бафа.

— Это потому что на тебе все канадское, — улыбнулся Евгений Александрович и, как бы демонстрируя превосходство своей формы, расстегнул воротник.

Алексей дождался, пока все займут места. Забрался на свою одинокую вышку и стал ждать.

Подобный тип охоты он не любил больше всего. «Ну что это за удовольствие? Как в тире, честное слово. Томишься тут на морозе. Можешь час просидеть, два... а то и всю ночь. Можешь в сосульку превратиться, а кабан так и не покажется. Бывало и такое.

Да и удовольствие сомнительное.


То ли дело скрадыванием. Без собак. Вот это охота. Живая, настоящая. В одиночку, конечно, опасно, но так хоть шансы уравниваются. Чувствуется настоящий азарт и адреналин. А хотя... чего это я? Для них заблудившийся кабан в лесу уже дикость».

Луна выползла из-за облаков, и поляна засеребрилась синеватыми искрами. Кормушка посередине. А по округе деревянные вышки.


Спустя несколько часов тишины, когда мороз начал пробираться даже через штаны и куртку, повалил легкий снежок. Он плавно стекал с неба и бесшумно ложился на землю. Затем снежинки стали больше и стали походить на березовые листья, что по осени скользят с ветвей.

Алексей первым приметил движение. Несколько темных пятен промелькнули в зарослях, а после снова была тишина. Долгая. С полчаса ничего, кроме снега. А снег уже начал не просто падать. Он валил жирными хлопьями, застилая и без того заснеженную поляну. Но это ничего. Это нормально. А вот то, что видимость сужается, это уже важно.

Несколько раз, плотно зажмурив глаза, Алексей всмотрелся во тьму. Ему показалось, что... нет, не показалось. Кабан, вроде бы самка, аккуратно высунул морду из кустов и, словно боясь лунного света, долго стоял на месте.

Темное пятно отделилось от не менее темных кустов и побрело к кормушке. Следом двинулись остальные.

Пять, шесть, семь... Хорошее стадо для зимнего периода.


Кабаны проваливались копытами. На ходу опускали морды и зачерпывали рылами снег.

Алексей приладил ружье. Он мог легко сейчас уложить одного, а быть может, и двух. Но сейчас они ему ни к чему. Когда он водил вот такой контингент, то никогда не стрелял понапрасну. Пусть сами проявят хоть чуточку сноровки. А убивать животное ради чужого трофея — нет уж... увольте.

Наконец черные пятаки коснулись кормушки. Послышалось смачное чавканье. Самка часто совала морду в кормушку, затем вытаскивала ее и как бы по привычке начинала рыть снег, доставая до земли. Вот и черные пятна показались на снегу.

— Готовьтесь, — прошептал Алексей.


Пусть насытятся немного. Успокоятся. Пообвыкнут. Тогда и можно дать команду.

Ему было приятно наблюдать. Такие они все беззаботные. Спокойные. Игривые, как дети. Чавкают. Бесятся. Так бы и смотрел...

Раздался резкий хлопок и мгновенно сбросил с Алексея лирическое настроение. Перечеркнул всю красоту и безмятежность.

— Кто?! — только успел крикнуть Алексей, как голос померк в ружейном залпе.

Вспышки сверкали, разрывая ночь. Темные пятна кабанов носились по поляне, а рядом взлетали пучки снега. Послышался визг. Крик. И как будто даже стон. Кто стонет?

Бойня продолжалась секунд тридцать.

На синеватом снегу осталось одно черное пятно.

— Видали, как я его? — донеслось с соседней вышки.

— Ну да, ты, конечно!

Алексей продолжал наблюдать за поляной, непрестанно говоря в микрофон:

— Кто стрелял без команды? Кто?


Вряд ли его слышали. Все были увлечены обсуждением трофея, что мирно покоился на снегу. Спорили за первенство выстрела и за то, чья пуля настигла этого красавца (или красавицу).

— Куда? Куда, дурак?! — закричал Алексей, когда увидел человеческий силуэт, что спустился с вышки. За ним еще один. — Стой! Стоять!

Но куда там, они уже ни черта не слышат.

Метров пять было между кабаном и группой.

— Вот достанем пулю и посмотрим, чья она, — говорил кто-то.

В этот момент кабан вскочил и помчался на толпу. Они замерли, как иногда замирают лисы или зайцы, очутившиеся на трассе под светом фар. Никто не вскинул ружье. Не выстрелил. Даже в сторону не шагнул.

Раздался хлопок, и кабана, в метре от группы, резко швырнуло в сторону. Он взвизгнул, опрокинулся на спину. Перевалился. Встал на ноги, сделал пару шагов и упал в снег, окропив тот кровью.


Алексей, естественно, отчитал группу, что ослушались его и едва не привели к гибели.

— ...и зверя я из-за вас убил. А не хотел ведь.

— Тебе не привыкать, — сказал кто-то. — Постоянно тут стреляешь.

— То ради дела, а это... — Алексей только рукой махнул. Что им докажешь?

В избе группа обильно делилась впечатлениями. Трофей задубел на улице, а охотники, раскрасневшиеся и подпитые, продолжали сыпать бесполезные слова.

В этот водоворот беседы они и Алексея затянули.

— Ты бы, Лёха, думал чего, — говорил Евгений Александрович. — Мир меняется. А ты тут все по лесам шпаришь. Не будет скоро твоей профессии.

Алексей только кивнул, мол, подумает над столь интересным предложением, и вышел на улицу.

Сел у мертвого кабана и долго смотрел, как бы извиняясь.


Жесткие волоски уже покрылись инеем. Челюсть нижняя слегка отвисла, обнажая желтые клыки. И черные точки остекленевших глаз с некоторой жалостью смотрели в ответ.

И вспомнился Алексею отец. Как он с ним на охоту ходил. Перенимал знания, учился. И моменты, когда они садились где-нибудь на привале. Разводили костер. И костер этот словно разжигал отцовскую память, после чего сыпались бесконечные истории его жизни.

Он ведь тоже водил разных...

В девяностых — бандитов. В восьмидесятых — больших чиновников из госаппарата. В семидесятых, шестидесятых... А потом и своего отца вспоминал. И его рассказы. Как тот водил в этих лесах. После войны — военных. До войны — чекистов и новую советскую власть. И дворян водил. И всё в этих лесах. В этих...


Кто дочитал, спасибо!


P.S.

Для тех, кто следит за моей писаниной.

Редко стал появляться на пикабу и других площадках, так как решил попробовать себя в печатном деле. То есть, большинство написанных произведений стараюсь пристроить в печать и поэтому до публикации не имею права постить в интернет. Плюс пишу роман (уже устал от него :) но доделать надо.

Данный рассказ был опубликован в журнале "Москва"


А тут, по последний трендам Пикабу


Группа в ВК

Телеграм

АвторТудэй

ЯндексДзен

Показать полностью

Десятый круг

Егор Куликов ©


— Не так быстро. Я записываю, — сказал Данте.

Вергилий закатил глаза.

— Мы почти закончили.

— Я понимаю, понимаю... Какой там уже круг?

— Девятый.

— Де-вя-тый круг... — по слогам произнес Данте, закусил язык и наскоро нацарапал пером на бумаге. Он отлип от записи и обратился к Вергилию. — Давай немного отдохнем. Я устал. Заодно, проверишь, все ли правильно я записал. Это же не мне надо, а людям! Людям, наверху. Чтоб знали, что их ждет.


— Нет времени. Пошли.

— Вергилий, друг. Ты ведь был когда-то смертным человеком, — сказал Данте и взял его за руку. — И я не поверю, что у тебя нет времени. Какая тебе разница? Ты все равно в вечности. А людям наверху приятно будет. Давай, быстренько пробежимся и пойдем дальше. Хорошо?

— Ладно, — нехотя согласился Вергилий. — Пойдем ко входу, там не так жарко.


Они расположились у колодца, откуда клубами выходил морозный воздух.


— Вот и славненько... мы сейчас, быстро управимся. Итак... — Данте судорожно пролистал к первой странице. — Круг первый: Печальный круг для некрещенных. Круг второй: пошляки, кто не знал в жизни ничего кроме плотских утех. Так, они... — Данте пробежал пальцем несколько строк. — Они крутятся в урагане и бьются о скалы. Дальше. Круг третий: вечное гниение в топях, под холодными дождями и огромным Цербером. Это уготовано для обжор. Все верно?

— Верно. Дальше давай.


— Круг четвертый: вечная борьба расточителей и скупцов. Умно придумано, умно. Поместить два этих порока на один круг. Итак, пятый круг замыкает верхний ад и здесь у нас собрались гневные и унывающие. Ничего интересного. Шестой круг: горящие могилы, где греются еретики и распространители ложных учений. — Данте ухмыльнулся, Вергилий это отметил.

— Что тебя рассмешило?


— Что-то мне подсказывает, что этот круг никогда пустовать не будет. Ни в нашем веке, ни в двадцать первом. Ладно, мы отвлеклись. Седьмой круг: тираны, самоубийцы, садисты. Ну, и восьмой круг — обманщики, то бишь, льстецы, коррупционеры, гадалки и прочие неугодные личности. Есть у меня подозрение, друг Вергилий, что и этот круг пустовать не будет. Что ж, идем дальше?


Вергилий с нескрываемым удовольствием встал, поправил тогу и нырнул в колодец. Данте последовал за ним.

Десятый круг Авторский рассказ, Проза, Рассказ, Писательство, Данте, Юмор, Длиннопост

— Как же тут холодно. — Данте зажал записи подмышкой и тщетно пытался дыханием согреть закостеневшие пальцы. — Дорогой Вергилий, нельзя ли сделать тут потеплее?


— Все тебе не так... Только что ты кричал, что тебе жарко. Вот, наслаждайся. Видишь, вон там, четыре пояса в ледяном озере. А в самом центре озера, закован трехголовый дьявол, который бесконечно грызет трех вечных предателей: Иуду, Брута и Кассия. Слышишь их стоны? — Вергилий оглядел Данте и сжалился над ним. — Ладно, не буду тебя тут долго держать. Записывай...


Трясущийся Данте вытащил бумагу. Несколько раз он безуспешно тыкал пером в чернильницу.

— Замерзло... чернила в камень превратились. Хоть кровью царапай. Ладно, я запомню.


— Как пожелаешь. Помни, девятый круг самый ужасный. Это круг предателей. Здесь томятся предатели родственников. Изменники родины или единомышленников. Предатели друзей и близких, с кем вместе вкушали хлеб. Предатели своих покровителей. И все они томятся в ледяном озере. И будут тут томиться вечность. Это если коротко. Дальше пойдем?


— Дальше! — воскликнул Данте. — Я думал кругов девять. Куда дальше-то? Ведь здесь самые жестокие и проклятые люди.


— Есть еще один кружок, — подмигнул Вергилий. — Он сейчас в стадии планировки находится. Но, как говорит всевышний, скоро в нем будет не протолкнуться. Пошли, там теплее.

Данте услышал про тепло и легко согласился. Казалось ему, он согласился бы сейчас хоть в огонь преисподней отправиться, лишь бы согреться.


Они спустились на дно замершего озера. С осторожностью обогнули дьявола, и попали в плотный туман.

— Не потеряйся, — сказал Вергилий. — А то будешь первым посетителем этого ужасного места.

Они вышли из тумана и оказались на десятом круге.


— Спешить нам некуда, поэтому тут так тихо и пусто, — сказал Вергилий и голос его отразился эхом. — По сути здесь уже все построено. Надо только нагнать персонал и готово. Вот здесь будут сидеть эти несчастные. — Вергилий указал на массивные дубовые столы с длинными лавками. — Именно здесь, души несчастных будут подвергаться всеми наказаниями девяти кругов. Они будут зверски голодны и окружать их будут разные яства. Аппетитные. Блестящие спелые фрукты. Куски обжаренного до хрустящей корочки мяса с лучком и помидорками. Но как только они возьмут это в рот, то узнают какая на вкус гниль и мерзость. Но из-за их жадности они не смогут удержаться. И, даже зная, что скрыто под аппетитной едой, они все равно будут брать и есть. Кстати, здесь же, в следующей секции, — Вергилий указал на жаровни с вертелом. — Здесь мы все заполним углями раскаленными до красна и будем обжаривать наших несчастных до корочки. А потом, будем их же и поставлять на вон те столы. Сделаем, некий круговорот. Немного дальше у нас будет еще одна секция. Там будут души лежать в нечистотах. Грязь будет бесконечно литься на их тела и лица. И еще пару секций добавим чуть позже. Я же говорю, спешить нам некуда.


Данте с испугом оглядел пустые помещения. Он невольно склонился к Вергилию и прошептал:

— Я думал кругов всего девять, а тут такое.

— Я же говорю, пока что кругов девять. Десятый введут в эксплуатацию чуть позже.

— Но для кого все эти мучения? Они даже хуже чем на девятом, самом страшном круге.

— Поверь мне... придет время и тут будет не протолкнуться. — Загадочно ответил Вергилий.

— И порок этих людей?.. — спросил Данте, держа перо наготове.

— Мусорщики.

— Кто?

— Люди, выбрасывающие мусор. Недобросовестные шашлычники, кто будет бесконечно оставлять после себя груды пластика и стекла. И еще эти хлюпкие, никому не нужные мангалы. И оправдываться еще будут, дескать, это же полезное дело. Придут другие люди, а тут уже и мангальчик готов. И эти, как их... курящие люди, кто без конца выкидывает окурки в окно автомобилей. Может кого еще сюда подтянут, я не знаю. Поживем, увидим!


Кому бы еще вы там выделили местечко?😈


Группа в ВК

Телеграм

АвторТудэй

ЯндексДзен

Показать полностью 1

Голод

Егор Куликов ©


Судорожный взгляд, из всего обилия ценников, инстинктивно цеплялся к желтым:

234 рубля 156 рублей

— 43 %

1+1

Кирилл стоял перед мясным прилавком, пытаясь сообразить, какая колбаса...

...вот эта, розовая, в полиэтилене и перетянутая капроном, которая стоила 389 рублей, а сейчас 274 рубля. Или эта, в жалком подобии настоящей кишки, что скинула в цене 24% и стоит 266 рублей.

Так какая все-таки будет выгодней?


Он долго считал выгоду. Клял себя, что в свое время не учил математику и до сих пор туго соображает в процентах. Возбужденный мозг напрочь отказывался подчиняться и думал лишь об одном. Почему это голодное, почти истощенное тело, не может просто взять кусок колбасы и съесть. Сунуть руку в холодильник. Нащупать, студеный комок. Ухватиться. Вытянуть. Зубами разорвать пленку вместе с ниткой и, наконец-то, вкусить заветного мяса.


А чего мне определяться, думал Кирилл, когда в кармане только мелочь и никакого дохода в ближайшие дни не предвидится. И дома запасы уже все исчерпал. До того пусто, что даже если с веником пройти, на порцию каши не наметешь. Где там дед с бабкой мели? В сусеках? Что это за слово вообще такое. Сусеки! Наверное, это место где хранили продукты. И если там подмести, то на колобка набрать можно. Но у меня и в сусеках пусто... да и нет у меня никаких сусек!

Кирилл остановился ход мыслей и встрепенулся. Он понял, что уже неприлично долго стоит перед прилавком и думает о какой-то ерунде, когда на кону колбаса.


И колбаса в этот раз, точно не будет куплена.

Голод Проза, Авторский рассказ, Рассказ, Писательство, Длиннопост

Он отошел к хлебному отделу и начал разглядывать состав.

Раньше ведь получалось воровать, подбадривал он себя. Получится и в этот раз.

Правда тогда это было больше для адреналина, что ли... а сейчас уже по-настоящему. Оттого что жрать нечего. Да... заявляю громко и во всеуслышание, кричал про себя Кирилл. Мне нечего жрать! И я стащу этот кусок колбасы! Стащу и съем!

Что-то меня опять в рассуждения ведет, спохватился Кирилл.

А ситуация складывалась таковой, что время подкатило к семи вечера и магазин набился людьми.

Как звери на водопой, недовольно подумал Кирилл и вышел.


Около часа он околачивался неподалеку. Успел стрельнуть несколько сигарет у прохожих. На голодный желудок табак особенно сильно бил по голове.

Кирилл нарочно отошел от всех палаток, откуда тянуло запахами жареного мяса, выпечкой, кофе. Но особенно едко и аппетитно пахла шаурма. Казалось, куда бы Кирилл ни ушел, этот запах следует за ним. Желудок несколько раз кольнуло.

На часах половина девятого.

Пора, сказал себе Кирилл и вошел в магазин.


Он довольно спокойно прошел мимо кассы, отметив отсутствие охраны на входе.

Это хорошо... хорошо, повторял он про себя. К вечеру все как раз уставшие. Потеряли бдительность и только и думают, как бы дома оказаться побыстрее.

Обогнул холодильник с молочкой и уткнулся в целый стеллаж, сверху донизу заставленный колбасой, сосисками, копченой грудинкой, шпиком.

Дальнейшие действия Кирилл никак внутренне не комментировал. Действовал на инстинктах и очень спокойно.

Открыл стеклянную дверь. Сунул руку. Нащупал студеный гладкий комок, вытащил и пошел вдоль ряда.

Змейкой обогнул несколько стеллажей и в это время сунул колбасу в карман куртки.

Все! Теперь к выходу.

Охранник!

Ну, конечно... куда же без него. Как в лучших фильмах, чтобы страху нагнать.

Так, веди себя естественно.


Не поворачивать ведь мне прямо сейчас! Тогда точно будет выглядеть подозрительно.

Я просто иду на выход без покупок. Разве такого не бывает? Бывает. Вот, мне, к примеру, понадобились какие-то изысканные продукты... типа там... что там... каперсы какие-то или еще чего. А их нет у них в магазине. Вот и раз...

На этой мысли Кирилл прошел мимо. Скучающий охранник, сидя возле кассы, даже глазом не повел. Показалось, что и глаза у него были закрыты. Дремал дедушка.

Вот и славненько. Вот и хорошо, ликовал Кирилл, чувствуя слегка отвисший карман и холодный ком, что морозит бок.


Эта маленькая победа, на мгновение заставила Кирилла забыть, в каком все-таки жутком положении он оказался.

В разных передрягах он побывал за свою жизнь. Много опыта успел нахвататься. Но чтобы вот так... ни копья в кармане. Такого еще не было.

Точнее немного денег есть... но они нужны. Их тратить никак нельзя.

Быстрым шагом удаляясь от магазина, Кирилл нырнул в метро и, пока контроллеры проверяли чей-то рюкзак, прошмыгнул сзади девушки, прижавшись так, что мех на ее капюшоне коснулся его носа.


Потом он жалел, что так необдуманно и скоро сел в поезд и помчался к дому.

Холодный ком, так и манил его. Желудок не единожды издавал звуки кита в брачный период, а рот заполнялся слюной от одной только мысли, что в его кармане... прямо сейчас... в этот самый момент... есть здоровенный кусок колбасы.

Но не будешь же ты жевать прямо здесь. В вагоне. На глазах у всех.


Я, конечно, уже довольно сильно опустился в социальной жизни. К примеру, раньше, чтобы надеть одежду с рынка, а не с дорого бутика... что ты!? Ни за какие деньги, не буду ходить в этом ширпотребе. Стригся почти каждый месяц. За обувью следил. Да и выглядел как вполне приличный человек. Кашемировое пальто. Начищенные туфли оксфорды. Кожаный... обязательно кожаный портфельчик. Смотреть на меня было приятно. А сейчас?

Кирилл приложил немало усилий, чтобы не взглянуть на свое отражение в окне. Умом он понимал, что тот человек в зеркале и есть он. Но мозг не успел перестроиться. Ему все казалось, что там кто-то чужой. Не может же он за какие-то... сколько прошло? Около года...

...не может же он за год превратиться в это.

Однако превратился. И «этому» надо привыкать жить с «этим».

Кирилл вышел на своей станции.


По пути домой, перетер зубами капрон. Разорвал полиэтилен и наконец-то... наконец-то добрался до сочной, нашпигованной глутаматом натрия колбасы.

Вкус у нее был просто божественным.

Набив брюхо и, почувствовав легкую сытость, Кирилл понял, что сильно сглупил в магазине. Все равно ведь колбаса была украдена. Так, почему бы не стащить какой-то дорогой деликатес?

Вот уж мещанское мышление, думал он. Спер колбасу... и все равно акционную. У которой, не сегодня так завтра, срок годности выйдет.


Но эти мысли уже не так сильно расстраивали. После того, как весь кусок оказался в желудке, мысли его потекли плавно и вальяжно. Не скакали как кузнечики, когда проходишь по высокой траве. Не звенели. Не бились в голову. Они, словно бы исчезли.

Кирилл вернулся домой. В пустую квартиру.


Ни техники. Ни дорогих вещей. Только квадраты шкафов по углам и пыль.

Даже в своей квартире, закрывшись изнутри, он несколько раз огляделся, прежде чем открыл шкаф, и из-под вороха тряпок достал туго скрученную пачку денег.

Из-за мелких купюр, пачка казалась особенно увесистой. Но Кирилл знал, что хватает в обрез. Ни больше, ни меньше. Только поэтому он и не брал с собой деньги. Иначе бы не украл, а потратился. Совесть бы не позволила. После бы, конечно, клял себя. Ругал.

Он посмотрел на одинокие настенные часы.

Странно они все-таки выглядят в такой обстановке. Вся стена пустая и тут на тебе... черные круг. Как дырка какая-то.


Без четверти одиннадцать.

Рано.

Договаривались на час.

Чтобы не уснуть, а спать после еды хотелось больше чем жутко, Кирилл вышел на улицу.

Было холодно. Весенний ветер, как будто нарочно отвешивал мокрые пощечины. Отрезвлял.

Безлюдные дворы спальных районов. Подворотни. Темень.


Кирилл накинул капюшон и, сунув руки в карманы, крепко сжал деньги.

Проходя мимо арки, послышались шаги. Кирилл насторожился. Огляделся. Вроде бы никого.

Как бы по голове не дали. Не отняли бы последнее.

Хожу тут один. Страшно...

Интересно, сколько время? Долго мне еще круги нарезать.

Своего-то телефона нет. Продан.


Кирилл долго искал прохожих. Увидел темную фигуру. Направился к ней.

Фигура от него. Кирилл ускорил шаг. Фигура пошла быстрее. Скрылась за углом и Кирилл услышал, как участились хлопки шагов.

Убежал. Понятно.


Ну да... чего я удивляюсь. Боюсь антисоциальных типов, хотя сейчас, среди ночи, я и есть тот самый единственный антисоциальный тип.

Плевать. Надеюсь, время пришло.

Он пошел знакомой дорогой. Он часто ей ходил, когда голод особенно сильно заявлял о себе.

Кусок парка... кусок спального района... хоккейная коробка... и вот, детская площадка с мягким прорезиненным покрытием.

— Давно ждешь? — спросил Кирилл.

— Минут пять.

— Извини, время не рассчитал. Вот. Держи.

Кирилл сунул пачку денег, подождал пока пересчитают, и протянул руку.

— Спасибо.

— Бывай, — ответила темная личность.

Кирилл возвращался домой. Капюшон на голове.

Он крепко сжимал в кармане крошечный сверток.

Который, конечно, не так сильно выделялся как кусок колбасы. И не так холодил тело. Но безумный голод, на некоторое время, он утолить мог.


Группа в ВК

Телеграм

АвторТудэй

ЯндексДзен

Показать полностью 1
Отличная работа, все прочитано!